Бегство в Египет. Петербургские повести - Александр Васильевич Етоев

– Вам бы только живодёрство да душегубство! – добродушно фыркнул Когтю хозяин. – Перебьётесь со своим «усыпить». Всё, отставить, пошёл на место!

Коготь тут же исчез с экрана, слившись с бледной коридорной стеной.

Что же это, интересно, за шар, о котором упомянул Коготь? «Тот, что был из Англии присланный»?

Дело в том, что на одном из аукционов – то ли «Сотби», то ли «Кристи», не важно – был выставлен на торги аппарат, на котором на заре космонавтики мистер Кейвор с мистером Бедфордом отправились в полёт на Луну. Подробности этого путешествия изложены в известном романе, и мы их здесь касаться не будем. Тем более что любой желающий найдёт этот роман в Интернете.

Рукавицын как открыл каталог со стартовыми ценами на товары, так сказал сам себе: «Беру!»

Он подумал: труба трубой, когда она ещё к нему попадёт, а аппарат из вещества кейворита – верный шанс достичь далёких планет, где в лесу растут денежные деревья и где горы из золота и брильянтов.

И купил – оплатил доставку, и теперь исторический аппарат находился здесь, в «Лавке древностей», в одном из множества её помещений.

И так уж почему-то произошло, что туда же посадили заложником Андрюшиного друга Серёжу.

Рукавицын играл с трубой, как играет ученик чародея с позаимствованной тайком от учителя могущественной волшебной палочкой.

Он предчувствовал долгожданный миг, когда сокровища небесные и земные потекут в его счастливые руки.

Чтобы это наконец-то произошло, оставалось совсем немного. 

– Надо действовать, – воскликнули, не сговариваясь, петушок и старик Потапыч, выслушав Андрюшин рассказ.

Затем они уставились друг на друга в ожидании конкретного предложения.

– Чтобы действовать, надо разыскать Лобова, это раз. И отобрать у него всевидящую трубу, это два, – сказал петушок хозяину. – Но вот где мы его отыщем? Сантехник, он как человек-невидимка – фиг найдёшь, особенно в воскресенье.

Хозяин потеребил губу.

– Вообще-то, на то есть кладь, защитным саквояжем именуемая, в задачу которой входит приходить монокуляру на выручку. Только что-то он не хочет спешить. Ну-ка дай-ка я взгляну на бродягу.

Старик Потапыч улыбнулся застенчиво и как-то робко посмотрел на Андрюшу.

– Сто веков его, разбойника, не видал!

Андрюша Пряников сбегал за саквояжем.

Старик Потапыч как увидел родное чадо, так мгновенно прослезился от умиления. Осторожно взял его на руки и легонько стал покачивать, как младенца.

– Всё такой же, – шептал он ласково, – ни царапинки, ни пятнышка, ни морщинки, будто только что от саквояжного мастера. Что же ты, блажная твоя душа, не торопишься выручать товарища? Обленился? Привык бездельничать? Ну же, соня, пора работать! Кончились спокойные времена. Поиск, фас, апорт, шнеллер, шнеллер!

Но саквояж на уговоры не поддавался.

Андрюша Пряников глядел исподлобья на суетливые попытки соседа одушевить неодушевлённый предмет. Его надежда на чудесную помощь умирала, как обжёгшийся мотылёк. Петушок тоже нервничал вместе с мальчиком.

Наконец старик Потапыч отчаялся и отставил саквояж в сторону.

С полминуты он разминал веки и щипал себя за мочки ушей, соображая, каким ещё способом можно выйти на Лобова и трубу.

– Есть контакт! – сказал он внезапно и загадочно кивнул петушку. – Помнишь, как в античные времена мы работали в Афинах авгурами? Как гадали по перелётным птицам? По помёту, по птичьим перьям, по разводу журавлиного клина.

– Помнить – помню, но не улавливаю идею. И потом, хозяин, сейчас октябрь, а какие в октябре птицы, кроме тех, что зимуют в городе?

– Ну а ты? – спросил петушка хозяин. – Ты к какому себя относишь племени? К тем, что клюва не высовывают дальше курятника? Или к вольному крылатому братству покорителей небесных просторов? Ладно-ладно, можешь не отвечать, после наших-то с тобой приключений. В общем, цыпа, ради общего дела уж пожертвуй одним маленьким пёрышком.

Петушок болезненно вздрогнул, но подставил старику хвост.

– Уж не знаю, получится, не получится?

Хозяин ласково погладил ладонью по упругой петушиной спинке.

– В Афинах, помнится, всегда получалось. Но это ж Греция, это же было когда. – И он резко выдернул из хвоста крапчатое лёгкое пёрышко.

Птица божия и бровью не повела, выдержав испытание с честью.

Хозяин плавно повёл пером перед глазами петушка и Андрюши, затем поднял пёрышко к потолку и выпустил его из руки.

Одновременно другой рукой он звонко хлопнул себя по темечку, и резонанс от удара по голове заставил пёрышко закружиться в воздухе.

Оно вращалось всё быстрее и яростнее, как стрелка компаса в магнитную бурю, затем вдруг замерло и голым концом указало непонятно куда.

– Норд-норд-ост, – сообразил петушок, прикинув мысленно, где юг, а где север. – Так-так-так, что там у нас по карте? Площадь Репина, интересный факт.

В нос ударил острый запах пельменей.

Через секунду запах переменился. Теперь пахло паутиной и стариной.

– «Лавка древностей»! – воскликнул Андрюша Пряников, узнавая знакомый запах. – Точно так же пахло в магазине у того типа!

На лицо старика Потапыча легло чёрное, грозовое облако.

– Не успели! – сказал он мрачно. – Трубка там, язви его в печень! И Серёжа, твой дружок, тоже там. Что же ты, фанера безмозглая, – набросился Потапыч на саквояж, – лежишь тут лежнем, как солома на сеновале?!!

Тут уже не выдержал петушок. Непривычный минор хозяина подействовал на него пуще нашатыря. Он выступил как генералиссимус на параде, углядевший непорядок в строю.

– Упаднические настроения отставить! – скомандовал петушок решительно. – Словесный мусор из разговоров убрать! Что за вздор – «язви его в печень»? Нет таких неправильных выражений ни в петушином, ни в человеческом языке. Пока, – в глазах петушка вспыхнули золотые искры, – есть на свете защита от дурака, пока работает правило левой ноги – шансы спасти трубу очень даже высоки и надёжны. Поэтому выше голову и давайте-ка поскорее наведаемся в логово этого троглодита.

Он с укором посмотрел на