Ноша - Татьяна Нелюбина
Мы помалкивали и пыхтели, работали по двенадцать часов и без выходных, переделывая и переделывая фасады и планы по желанию двадцатитрёхлетнего заказчика.
А у нас были ещё и другие проекты.
Какая там Италия, Франция, на озеро искупаться не съездишь.
Дядя Юра написал:
«Завтра отъезжаем домой».
«Грустите?»
«Нет, уже накупались».
А мы в скорлупе архитектурной томились… с окнами в другие миры! Зарешеченными.
Секретарша в своей стеклянной будке сделала нам знак: шеф ушёл.
Мы расслабились.
Уже не скрываясь, вели переписку со всеми, кто жил на воле.
Мои глаза устали от компьютерных чертежей на синем фоне. Мне стало казаться, что я далеко-далеко где-то, плыву по обоим морям. В скорлупке, мхом выложенной.
Всю субботу и воскресенье, корпя в бюро над фасадами, я думала, что будет в понедельник на собеседовании. Мне скажут, на каких условиях берут? Или я сама свои должна выдвинуть?
Дядя Юра написал:
«Поехали домой».
«Счастливого пути!»
Сразу после окончания института я нашла работу в Потсдаме, мы с мамой тогда ещё жили в Потсдаме. Я училась в Берлине и хотела работать в Берлине, но ни я, ни мои сокурсники работу в Берлине не нашли. Стена пала, всё было сложно, неясно, восточные фирмы закрывались одна за другой, а западные не торопились брать нас, восточников, ведь тогда выявляли тайных агентов штази, а ими, кажется, был каждый третий гражданин ГДР (так нам тогда казалось). В общем, я не верила, что меня возьмут, а меня взяли. Мама сказала, что это моё личное обаяние роль сыграло, я же не портфолио им послала, сама в контору пришла.
Это была красивая вилла в парке.
Двухэтажная. В полуподвальном этаже стояли чертёжные доски, кульманы, возле каждого – красивые девушки и юноши делового вида.
На втором этаже жил шеф со своей семьёй. Наверное, из тех, кто вернулся после Объединения на свои бывшие территории. В Потсдам тогда хлынули бывшие хозяева вилл, коттеджей, усадеб, домов, квартир, всего, что ими было когда-то потеряно.
Я положила перед шефом диплом, ответила на вопросы.
– Gut, – сказал он. – Карашо.
Он, решила я, наверняка из тех, кто восхищается Горби.
Меня включили в проект, познакомили с архитекторами.
Когда до меня дошло, что мне дали работу, я спросила, сколько мне будут платить? Меньше, чем западникам, и меньше, чем мужчинам, потому что женщины в ФРГ за тот же объём работ получают меньше мужчин. Я не стала размышлять про дискриминацию, припустила домой.
Мы с мамой – и это было именно так, что мы: я и мама – погрузились в работу. Облазили и обмеривали военный городок, где размещалась советская армия, составили, вычертили и раскрасили разные карты, подосновы, то есть проделали всё то, чему маму в советском институте учили.
Дядя Юра написал: «Мы в 360 км от Сочи». Мы, то есть наша контора, делала проект благоустройства бывших советских казарм.
Казармы с выбитыми окнами (кирпичная кладка, штукатурка отслаивалась) размещались в сосновых лесах за бетонной оградой, на которой было намалевано то там, то здесь: «Посторонним вход воспрещен», «Идут учения».
«520 км, Ростов, тепло», написал дядя Юра, я по карте следила за его передвижениями.
«615 км. Поворот на Волгоград».
Теперь, проезжая мимо, мы любуемся красивыми зданиями в пастельных тонах, дорожками, лужайками, цветниками – как должным, будто всегда всё так и было. Но нет, всё – мы с мамой придумали.
«Ночевка в Волгограде, 978 км. Дорога хорошая, погода тёплая».
Так и прошла суббота.
В воскресенье была жара. Мы едва дышали у кондиционеров, выходили на улицу покурить, мучились над планами и фасадами, вели переписку с отдыхающими на морях в Италии, Франции и мечтали о дождике.
«Под Саратовом, 1300 км. Едем на Уфу».
Пришёл шеф.
Мы дружно вздрогнули и уткнулись в компьютеры. Я стремительно «поправила» седьмой этаж. (Оставалось ещё пятьдесят три этажа).
«Вчера не было связи. 2240 км, Уфа. Домой – завтра, сегодня – к тёще».
Я скосила глаза на карту.
– Ира! – позвал шеф.
Меня вообще-то Ириной зовут, но две лишние буквы «на» ему выговаривать долго, и я решила, что «Ира» нормально звучит, даже красиво и, больше того, гармонично. Рокочущая «р» удерживает равновесие между двумя нежными гласными, между большой и маленькой. Это же наша общая задача – несмотря ни на что, удерживать равновесие. То есть, не стремиться быть выше, но и ни в коем случае – ни в коем случае! – ниже. Я не позволю себя unterbuttern, (Со страху не могла вспомнить, как это будет по-русски, но это первое, что мне пришло на ум. Не позволю из себя масло взбивать?)
Шеф, огромный как шкаф, возвышался над своим столом.
Он много лет назад приехал из Питера, звонил во все звонки всех архитектурных бюро, его взяли в одно, и в этом бюро он сделал головокружительную карьеру.
Стоило кому-то из нас сказать, где мы работаем, у всех расширялись глаза.
У нас суживались.
Скоро и вовсе так слипнутся, что уже не раскрыть вовсе.
Шеф и в хвост, и в гриву разнёс все чёртовы соты, придуманные двадцатитрёхлетним придурком-заказчиком, за которого я сейчас отдувалась.
Я чуть дверью не хлопнула, когда выходила.
Села, демонстративно положила перед собой телефон.
А! Дядя Юра написал: «Мы дома. 3020 км».
Я написала:
«Уррраа! С благополучным прибытием!»
«Спасибо».
Я написала дедушке на Урал:
«Привет! Как ваша погода?»
«Gut», дедушка написал.
Дядя Коля в Москве как почувствовал, что мы переписываемся, тоже мейльку прислал: «У нас просто жара, поедем после работы куда-нибудь погулять. Тебе к двум на собеседование?»
«Да!»
Я всем громко сказала, что поехала на объект, но поехала к господину Киму. Я почему-то нервничала. Меня все поддерживали мейлями, особенно мама:
«Ещё чего не хватало, детка, нервничать, ты строила школу в Потсдаме! Виллу в Берлине! Небоскрёб, наконец, самый высокий в Европе на Красной Пресне тоже возник не без твоего участия! Ни пуха, ни пера!»
«К чёртику. Спасибо!»
Я вышла. Позвонила маме.
– Ну что, – вскрикнула мама, – ну как?
– Если хочу, то могу начать у господина Кима с первого сентября… Работа постоянная. Договор он пришлёт. Если я улучшу английский, меня пошлют в Дубай…
– Ку… ку…да? В Ду… Ду… – мама лишилась дара речи и так и сказала: – Я лишилась дара речи. Дубай – богатейший (и по архитектуре тоже) город! Ура!!!
– Гостиницу буду строить в Дубае… Шестидесятиэтажное здание. И ещё центр конгрессов.
– О-о-о. Ты согласилась?
– Я пока сказала «да».
– Пока? Что тебя смущает?
– Я окончательно решусь, когда мне пришлют договор и я своими глазами увижу сумму…
В
