Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы - Кришан Чандар
Женщина опустила корзину. Он остановился.
В корзине лежала алыча.
— Сладкая? — спросил Джагмохан.
— Попробуй.
— Можно? — он пристально посмотрел на нее.
Щеки ее покрылись густым румянцем; в ушах сверкнули серебряные сережки.
— Да, — сказала она тихо. Рядом с ней стоял мальчик лет семи-восьми. Она обратилась к нему:
— Дай господину попробовать алычи.
— Это твой сын?
— Да. — Она погладила ребенка по голове.
— Как его зовут?
— Кадар[25],— с гордостью ответила женщина.
Кадар, улыбаясь, смотрел на Джагмохана.
Тот попробовал алычу. Потом вынул из кармана шелковый платок, завернул в него немного ягод и дал женщине рупию, а ребенку — восемь ана.
— Почему так много?
— Твой сын… пусть он купит себе сладостей.
— Да, — сказал Кадар, — я куплю сладостей.
Он опустил деньги в карман.
Золотистая прядь волос упала на щеку женщины. Она отбросила ее назад.
— Господин, помоги мне поднять корзину.
Руки их встретились, и Джагмохан вспомнил о домике с четырьмя абрикосовыми деревьями, который двадцать пять лет тому назад стоял на повороте дороги. Но при воспоминании об этом кровь уже не прилила теплой волной к его сердцу, ибо между тем и этим мгновениями стояли прикосновения пальцев многих женщин, которые за фунты, доллары и франки продавали себя на рынках рабынь, продавали свои чувства. А чувства, которые можно купить, никогда не могут быть прекрасными.
Джагмохан деловито оглядывал женщину с головы до ног, сравнивал и прикидывал, сколько она может стоить. Потом он улыбнулся и направился вслед за ней по дороге, жуя алычу.
Он держался на довольно почтительном расстоянии, но не упускал ее из виду. Иногда она оборачивалась и видела, что он идет за ней следом. Никто из них не проронил ни слова.
Вечерело, когда она, продав алычу, возвратилась домой. По ту сторону деревянного моста стоял ее маленький домик, увитый цветами по самую крышу.
Долго смотрел Джагмохан на эти цветы… Потом вернулся домой.
Он еще несколько раз встречал ту женщину и покупал у нее алычу. Он платил ей за алычу, а Кадару давал пайсы на сласти. Теперь они с Кадаром стали друзьями.
Однажды Джагмохан купил на базаре красивую кашмирскую шаль. Он положил в нее кишмиш, грецкие орехи, миндаль и десять рупий, завязал шаль и отдал ее Кадару со словами:
— Передай шаль матери, потом вернись с ответом.
Кадар улыбнулся:
— Хорошо, я это сделаю!
Солнце уже садилось за горной грядой, когда Кадар вернулся. За это время Джагмохан успел побриться, надушиться, впрыснуть себе лекарство. Закончив все приготовления, он сидел теперь в ожидании, чрезвычайно довольный собою.
Кадар нес шаль, в которой было что-то завернуто.
В ту минуту Джагмохан предвкушал увидеть распустившиеся цветы. Ему показалось, будто кашмирская невеста застенчиво смотрит на него своими нарциссами-глазами.
Вошел Кадар и положил перед ним шаль. Джагмохан дрожащими руками развязал ее. В ней не было ни кишмиша, ни орехов, ни миндаля. Там лежал только старый, стоптанный башмак, а в нем — его десятирупиевая бумажка. Джагмохану показалось, что его ударили по лицу этим рваным, стоптанным башмаком. Щеки его побагровели от гнева.
— Что это значит? — набросился он на Кадара.
В ответ губы мальчика дрогнули в улыбке, он рассмеялся, потом громко захохотал и бросился бежать вниз по улице. Еще долго слышал Джагмохан, как он смеялся.
Это был смех молодого Кашмира!
ПРЕКРАСНЫЙ ПРИНЦ
Перевод И. Рабиновича и И. Кудрявцевой
Судха была ни хороша, ни дурна собой — так, заурядная девица. Смугла, тонкорука, длиннонога. Чересчур замкнута. Но в то же время домовита: вкусно готовила, ловко кроила и шила. Любила читать, писала хорошим слогом. А вот красотой не взяла, да и задором тоже. И богатого приданого у нее не было. Словом, не было в ней ничего такого, что могло бы прельстить сердце, соблазнить разум. Ребенком она была молчалива, необщительна, лепила из глины кукол, рассаживала их на листьях, угощала и в одиночку вела с ними беседы. Однако стоило кому-нибудь из сверстниц подойти поближе, и Судха умолкала. Случалось, что озорник мальчишка разрушал ее кукольный дом; тогда девочка тихонько плакала, потом успокаивалась и принималась строить новый.
И в колледже Судха не обзавелась друзьями. Застенчивость не оставляла ее. Отец Судхи Дживанрам четвертый десяток лет торчал за прилавком часового магазина на Чандничаук, учить дочь в колледже было ему не по карману, и если он все же решился на такой расход, то лишь в надежде, что среди студентов для девушки сыщется жених. Ведь может же случиться, что в нее без памяти влюбится какой-нибудь состоятельный парень… Но при одном взгляде на фигуру девушки, на ее плоскую грудь и безучастное лицо радужные мечты отца тускнели, и он еще усерднее затягивался дымом и булькал водой в хукке. «Видно, придется уж нам самим искать ей жениха», — думал он, тяжко вздыхая; но молодые люди, женящиеся по сватовству, обычно гонятся за большими деньгами, а Дживанрам не наскреб бы не то что солидного — куда там! — даже скромного приданого для старшей дочери…
Подчас, увлекаемый потоком мыслей, он подумывал, что, пожалуй, самые выгодные свадьбы те, которые устраиваются по любви. Взять хотя бы дочь Маликрама. Отец ее — третьеразрядный чиновник в министерстве здравоохранения, а девочка подцепила в колледже сынка подрядчика-миллионера и теперь подкатывает к дому, в котором ее родители снимают недорогую квартирку, в собственной машине с кондиционированным воздухом. Правда, Гопи — красавица, а Судха, увы, вся в мать. Да-да, остается лишь одно — самим искать жениха, подобно тому как в свое время мать матери Судхи и другие родственники нашли его, Дживанрама.
Жена сунулась было в два-три места, но дело так и не сладилось. Однако спустя какое-то время ей все же удалось завязать узелок: парень явился к ним в дом посмотреть невесту. Но Судха ему не понравилась. Может, сам он был больно хорош? Вовсе нет! Коротышка, лицо в оспинах, будто терка, да к тому же заика. Желто-серый, как закваска для простокваши, а девушку подавай ему беленькую, да еще скутер в приданое. А откуда отцу Судхи взять скутер, когда ему и велосипед-то купить не на что?
Если бы родители знали, как обрадовал их дочь отказ этого рябого заморыша! Он, а за ним и два других парня, которых подыскали за эти два года, пришли, поглядели и ушли. Как благодарна была им
