Мистер Вечный Канун. Город Полуночи - Владимир Торин
Мими выглядела еще более болезненной, чем накануне. Ее бледная кожа отдавала легким синим оттенком, словно кузину только что выловили из пруда. Она будто спала с открытыми глазами.
Сирил, напротив, выглядел счастливым и вертелся на стуле от нетерпения. Время от времени, бросая на Виктора победные взгляды, он с важным видом пытался участвовать в беседе старых ведьм и колдунов, что выглядело довольно жалко и неуместно.
Саши, как и предполагалось, за столом не было. Отца, разумеется, тоже…
Вспомнив об отце, Виктор поглядел на тетушку Скарлетт. Та вела себя крайне непринужденно, и он понадеялся, что все это церемонное и велеречивое общение о пустяках и банальностях, которое она поддерживала с тем или иным гостем, лишь напускное и на самом деле мадам Тэтч помнит о том, о чем они с ней говорили, — о своем обещании спасти Гарри Кэндла. А еще он надеялся, что у нее уже есть план.
«Это ведь тетушка Скарлетт — ей под силу буквально все», — как мог, пытался убедить себя Виктор, но вся его уверенность мигом растаяла, стоило ему перевести взгляд на маму.
Корделия Кэндл сидела на противоположном от Скарлетт конце стола. На маме было зеленое платье, которое ей шло никак не менее чем идеально. Оно превосходно сочеталось с огненно-рыжими волосами, на которых гордо восседала темно-зеленая шляпа с высокой остроконечной тульей. На обнаженных плечах ведьмы плясали отблески фонарей и свечей, а на шее будто бы оплавлялось и текло изумрудное колье. Хозяйка Крик-Холла вела себя поистине по-королевски, и это пугало — лучше бы она походила на себя обычную: в фартуке, вязаном платье, с руками по локоть в муке. От кухарки все же можно ожидать меньших бед, чем от королевы…
Виктор дернулся: ему вдруг показалось, что кто-то шарит у него по карманам. Он огляделся и с удивлением обнаружил, что никто и близко не думает тянуть к нему свои руки, но тут же вспомнил, где находится и кто его окружает.
«Проклятые ведьмы!»
Виктор проверил содержимое карманов.
«Так, вроде бы все на месте. Тетрадка, свеча, спички, зеркальце… а где же часы? Проклятье, где часы, которые подарила Скарлетт?! А, вот же они. Как им и положено, лежат в кармашке жилетки. Но ведь их только что не было. Или были? Наверное, показалось… Чертовы ведьмы — из-за них уже и мерещится невесть что!»
Виктор почувствовал пристальный взгляд и поднял глаза. На него смотрела бабушка. Сверляще, пронзительно, недобро. Слишком осмысленно для человека, который ничего кругом не замечает. Но стоило Виктору моргнуть, и он вдруг понял, что бабушка вовсе на него не смотрит, а едва не засыпает, верно, от скуки. Выходит, показалось…
И все же Виктор напомнил себе, что нужно быть бдительным. Он пытался наблюдать, подмечать и слушать, старался не упустить что-то важное, но люди кругом будто бы говорили на незнакомом языке — до него долетали лишь куцые обрывки, из которых никак не получалось понять, что будет дальше, когда все наконец наедятся. Отовсюду раздавались фразы вроде: «Ну же, я куплю у вас его для своего гримуара! Продайте мне его!», «Говорят, в Ипсвиче кто-то открыл Малум, представляете?» или «Я вчера увидела ее фамильяра — он сидел в моей комнате, представляете?!»
Виктор не разбирался во всей этой терминологии и чувствовал себя как в свой самый первый день в редакции — репортеры общались друг с другом лишь журнализмами. Но зато взгляды… о, для того чтобы понять взгляды ведьм, не обязательно было быть колдуном.
Каждый из гостей то и дело в нетерпении косился на некий прибор, стоящий посреди стола. Это был механизм из красного дерева и меди, со множеством трубок, стрелок и маятников. Механизм явно представлял собой часы, хоть и весьма странные: стрелки отрастали не из центра круга, а сверху и снизу и тянулись своими остриями к середине циферблата. Мгновение, когда они сойдутся вместе, должно было наступить уже очень скоро.
Виктор поймал себя на мысли, что он, вероятно, здесь единственный, кто думает, как бы сломать эти часы, и надеется: а вдруг после этого момент, которого все так ждут, и вовсе не наступит?..
И тут вдруг произошло нечто, чего не ожидал никто из присутствующих. Виктор сразу догадался, что это не часть какой-нибудь из местных ведьминских традиций.
Тетушка Рэммора одним невероятным движением неожиданно вскочила на стол и замерла. Когда все повернули к ней лица, она эффектно подняла ногу и принялась… плясать. Судя по ее лицу, она то ли не понимала, что происходит, то ли прекрасно понимала, но ничего не могла с собой поделать: в одно время она бессознательно отдавалась танцу, но в другое — в ярости сжимала зубы, пытаясь прекратить движения ног и рук. Танец Рэмморы напоминал смесь джиги и чего-то дикого, первобытного.
Гости выглядели довольными: они хохотали, аплодировали и всячески подбадривали Рэммору, полагая, что это — некое развлечение, заготовленное специально к празднику хозяевами дома.
На тетушку было жалко смотреть. Виктор видел боль на ее лице и страх в глазах. Не в силах контролировать свое тело, она была способна лишь выть и плакать, что забавляло гостей еще сильнее. Они так и не догадались, что здесь что-то не так.
Платье Рэмморы задиралось и комкалось, шляпка неистово подпрыгивала на волосах и, если бы не была закреплена, уже давно покинула бы свою хозяйку. Вскоре у младшей сестры Кэндл сломались оба каблука, и, кажется, она вывихнула лодыжку. Но танцевать не прекратила — это была настоящая пытка…
Виктор бросил взгляд на Мегану. Тетушка мстительно улыбалась. «Ну, ты у меня попляшешь», — вспомнились племяннику слова Меганы, услышанные им в первый же день по приезде в Крик-Холл. Тетушка сдержала слово и наконец отомстила.
— Хватит! — негромко, но твердо сказала мама.
Рэммора в тот же миг прекратила танцевать и без сил рухнула в кресло прямо со стола. Она пребывала в полуобморочном состоянии: ее лицо было красным и мокрым от слез, грудь тяжело вздымалась.
Как только танец прекратился, гости вернулись к прерванным разговорам и поглощению еды.
Виктор уже начал сомневаться в неотвратимости ожидаемых им жутких событий, когда спустя примерно час после безумной пляски тетушки Рэмморы произошло то, что он с долей безысходности и гнетущей предопределенности назвал: «Начинается…»
Над столом вдруг раздался пронзительный птичий крик. Разговоры мгновенно смолкли, гости застыли на своих местах. Виктор проследил за взглядом Кристины — сестра не
