Евгений Замятин - Том 3. Лица
Химик-механик. Батюшки! А где ж Левша-то!
Меря (хладнокровно). Смылся – в Питер. Мастер. Да это черт те что!
Химик-механик. За ним! (Свистит. Выскакивает Ямщик.) В Питер! Гони во всю мочь!
Ямщик. В два счета!
Уходят. Появляется корабль – с Полшкипером и Левшой. Полшкипер крутит колесо, корабль движется.
Левша. Братишка, эй!
Полшкипер останавливается.
Скажи ты мне: в какой стороне – Рассея наша?
Полшкипер. Рассея? А хто ее знает! Должно быть – там… (Показывает в публику.)
Занавес
Действие четвертое
1-й Халдей (на авансцене перед занавесом). Представление продолжается! А именно: снова царский дворец и разные роскошные украшения. Эй, занавес!
Занавес подымается. Как в первом действии – Петербург и царский дворец. Дворник с метлой стоит, грызет подсолнухи, шкурки бросает наземь. Зевает, уходит. Появляются Левша и Полшкипер, оба навеселе.
Левша. Неужели вроде добрались? (Увидел что-то на приступках, подымает.) Подсолнухи! Верно! Она самая – Рассея! Эх, ты, коровушка ты моя-а! (Бросается на землю, целует ее. Встал. Полшкиперу.) Понимаешь ты, организм гололобый, что есть такое Рассея?
Полшкипер. Нет, этого мы не понимаем.
Левша. Куды тебе: рылом не вышел! А ежели кромя – все-таки… полюбил я тебя, друг ты мой любезный. Во как: по сих пор. Технически! Выпьем на росстань, а?
Полшкипер вынимает бутылку из кармана.
Это которая же по пальцам будет, ли по вашей арифметике?
Полшкипер. Три… тринадцатая. Ничего не значит. Пей, рус.
Пьют. Из оркестра на приступочки лезет Рыжий Черт.
Левша (Полшкиперу). Ой, гляди, гляди!
Полшкипер (спокойно). Ишь ты: рыжий.
Левша. Скорей перекрестись – отвернись, это черт Мурин! Говорил тебе: тринадцатой не надо.
Полшкипер. Какой черт? У нас по арифметике доказано: никаких чертей нету. Это Морской Водоглаз, он – ручной, не бойсь. (Протягивает Черту кусок хлеба.) Лопай, ну?
Черт ест.
Левша (выше подбирая ноги). Оно, хотя-хоть, конечно, арифметика – она, вроде как… А ведь, ей-Богу – хлеб жрет, а? Дай-ка, дай-ка, я попробую… (Берет у Полшкипера хлеб, протягивает Черту – боится, отдергивает руку.)
Полшкипер. Я тебе говорю: ручной. Ну вот – хочешь: я тебя в море швырну, и он мне тебя сейчас назад подаст?
Левша. Друг, милый, ну давай я тебя поцелую – ну? (Целуются.) Ну…. ну, хочешь – бери, швыряй черту своему… арифметическому – ну, швыряй!
Полшкипер подымает Левшу – бросить Рыжему Черту, тот протягивает уж лапы. Вбегает Платов. Рыжий Черт ныряет вниз.
Платов (Левше). А-а, шельма собачья, попался! Не-ет, от меня ни в земле, ни в воде не скроешься! Со дна морского достану! (Хватает Левшу за шиворот, ставит перед собой.) Ну, говори: где блоха? (Трясет Левшу.) Ну?
Левша (машет рукой). Та-та-та-тама.
Платов. Где тама?
Левша. У этих… у аглицких мастеров осталась… вроде.
Платов. У-у-у! Зарезал, окаянный черт! Пропали, пропали!
Левша. Не… нет, они не пропали. Зачем пропали? Они сейчас тут будут. За нами всю дорогу, без отдыху, вроде – гончие какие гнались… Да вон – колокольцы-то: слышь?
Слышны колокольцы. Появляются Химик-механик и за ним Мастер.
Химик-механик. Ф-фу, батюшки! Насилу-насилу догнали… Здравия желаем, донской казак Платов!
Платов. М-малчать! Где шкатулка с блохой?
Химик-механик. А вот, пожалуйте. (Подает шкатулку.) Она самая.
Платов. Ну, коли вы мне не узнали, в чем секрет, – молитесь вашему чертову богу!
Химик-механик. Да, поди-кось от него узнай! (На Левшу.) Ты на пень – он на корягу, ты в воду – он ко дну: ёрзок больно.
Левша. Что, съел?
Платов (трясет Левшу). М-малчать, язва! (Другим голосом.) Молодец, Левша, не осрамил Тулу, не выдал! (Опять трясет.) Ну, говори теперь, растакой-сякой: что вы за секрет с блохой сделали? А не то твоей жизни пять минут сроку осталось: сейчас Царя приведут – и мне конец и тебе крышка.
Левша. Может, ежели, никакого секрета и нету? (Цыркает сквозь зубы.) А может, вроде и есть. Сейчас все… это самое… обнаружится.
Платов (свирепо). Ну, коли я от Царя живым вернусь – уж я тебя, Бог даст… (Кулак – Левше. Свистовым.) Держать его, сукина сына – да крепче!
Левша. Эх, Левша, красавец молодой – сгубила тебя судьба!
Свистовые его уводят.
Химик-механик (Мастеру). У вас без четверти?
Мастер. Без четверти.
Химик-механик. Ау меня… (Лезет за часами – вытаскивает одну цепочку.) Часы-то… срезали! Батюшки!
Убегает, за ним – Мастер. В это время – музыка, парадным маршем входят Генералы и Царь.
Царь. Ну, здрасте, что ли.
Генералы. Здра-жла-ваше-цар-ство!
Царь (приглядывается). А где же этот… мой… как его?
Генералы (выскакивают). Здесь я, ваше-цар-ство! – Здесь, ваше-цар-ство! – Здесь…
Царь. А, да на кой вы мне! Ну, этот… как его… Платов!
Кисельвроде (Платову). Ну, дружочек, пришел твой часик: иди, Царь тебя требует.
Платов. Крышка! Пропал – ни за нюх табаку! (Идет за Кисельвроде.)
Царь. Ну, донской казак Платов, здравствуй, что ли.
Платов (гаркает). Здра-жла-ваше-цар-ство!
Царь. Где был, что видел?
Платов. Так и так: был я, согласно собственноручному твоему царскому слову, на Тихом Дону.
Царь. Ну, докладай, какие у вас там казаки промеж себя междоусобные разговоры ведут.
Платов. А это, стал-быть, могу я только по тайности на ушко сказать.
Царь. Ну, на тебе ухо – пользуйся.
Платов, подошедши к трону, шепчет Царю на ухо.
Царь (Платову). Та-ак. Ладно! А больше, например, тебе нечего мне сказать?
Платов. Гм… Кхе!
Генералы вытягиваются на цыпочках, шушукаются.
Царь (Платову). А что же ты, братец, про самое главное-то молчок? (Грозно.) А-а-а? Как же тульские твои мастера против аглицкой нимфозории себя оправдали?
Генералы. Каюк! – Поплыл Платов! – Митькой звали!
Платов (бухается на колени). Так и так: хочешь – казни, хочешь – милуй. А только нимфозория окаянная все в том же пространстве, и, стал-быть, ничего удивительней тульские мастера не могли сделать.
Царь. Ну, брат, это уж – маком! Ты – старик мужественный, а что ты мне докладаешь – этого быть никак не может! Слышишь?
Платов (гаркает). Так точно, ваше-цар-ство, никак не может! (Другим голосом.) А только вот хоть ты тресни – так оно и есть.
Царь. Да ты… Как это ты смеешь мне, царю, поперек говорить? Подавай ее сюда!
Платов мнется.
Не слышишь? Уши заколодило? Сейчас давай – ну?
Платов подает Царю шкатулку. Царь открывает, смотрит.
Что за лихо! И впрямь: как лежала блоха – так и лежит. Не может того быть: тут тульские мастера, наверно, что-нибудь сверх, понятия сделали… (Услышал страдательную Левши на гармошке. Платову.) Постой-ка: это кто же там приятной музыкой займается?
Платов. А это так… тульский один… стервец… у-у-у! (Свирепеет.)
Царь. А ну-ка, поди спроси этого самого тульского насчет государственной нашей блохи.
Платов уходит.
Нет, уж чего-нибудь они с ей да изделали… (Пробует взять блоху.) А, пропади ты пропадом! Палец у меня дюже толстый – не гожается…
Генералы. Послюньте пальчик, ваше-царство! – Лизните их… – Язычком, язычочком!
Кисельвроде. Дозвольте, я лизну!
Царь. А, иди ты к ляду!
Платов (возвращается, подходит к Царю). Так и так: говорит ихний тульский Левша, надо, говорит, блоху эту в самый мелкий мелкоскоп глядеть – тогда-де все обнаружится.
Царь (кричит сердито). Подать сюда самый мелкий мелкоскоп!
