Фасолевый лес - Барбара Кингсолвер
– Я вовсе не думаю, что дети на нас похожи только потому, что у нас одна кровь. Главное – это то, что ты им говоришь, Тэйлор. Дурной человек всегда будет говорить своим детям, что они еще хуже него. Это он себя так утешает. А они такими и вырастут. Помнишь Хардбинов?
– Помню. Особенно – Ньюта.
– У мальчишки не было никаких шансов. Он из кожи вон лез, но остался тем, кем его сделал отец. И все в Питтмэне это понимали.
– Мама, я давно хотела тебе сказать. Ты всегда так восхищалась мною – словно я у тебя на глазах луну повесила на небо. Иногда даже не верилось, какой замечательной ты меня считаешь.
– Но чаще верилось.
– Да, пожалуй. Чаще всего я думала, что ты права.
Из шума помех возник оператор и попросил еще денег. Кучка монет на полке под аппаратом таяла.
– Мы почти закончили, – сказала я оператору, но он велел оплатить то, что мы уже наговорили. Крупные монеты у меня закончились, осталась лишь мелочь, и пришлось высыпать целую гору.
– Знаешь, – сказала я маме, когда последние монетки ушли в глотку телефонного аппарата. – У меня новость. Большая. Черепашка теперь – моя дочь. Я ее удочерила.
– В самом деле? – воскликнула мама. – Ну ты и умница. Как же тебе удалось?
– Правдами и неправдами. Это долгая история, напишу тебе в письме. Но все – законно. У меня и документы есть.
– Слава тебе, Господи! Надо же, за одно только лето и замуж выйти, и бабушкой стать. Когда же я ее увижу?
– Мы как-нибудь приедем. Не в этот раз, а попозже. Я обещаю.
– Смотри, а то мы с Гарландом не дождемся и нагрянем к тебе в Аризону.
– Я была бы очень рада.
Ни одна из нас не хотела класть трубку. Мы трижды попрощались. Наконец я сказала:
– Мама! Все, теперь точно, я отключаюсь, хорошо? Пока. И передай привет Гарланду, ладно? Скажи ему, пусть тебя не обижает, а не то я приеду и пятую точку ему надеру.
– Скажу, будь спокойна.
В Оклахома-Сити в нашем распоряжении оказалось целых полдня, совершенно свободных до того момента, когда нужно было явиться за готовыми документами об удочерении. Выспавшись, Черепашка рвалась в бой: принялась болтать без остановки, потом захотела поиграть с медальоном, который оставила ей Эсперанса.
– Снимать нельзя, – сказала я, показав в зеркале, как висит на ней медальон. – Это – святой Христофор, покровитель беженцев. Ты у нас тоже вроде беженки, тоже потрепанная бурей.
Буря разбрасывает и расшвыривает все на своем пути. А потрепанные бурей – это из стихотворения на постаменте Статуи Свободы, там есть такие строки: «Отдайте мне всех нищих, изможденных…» Эстеван мог прочитать его наизусть целиком. Если вспомнить, как Америка обошлась с ним и ему подобными, то эти слова, высеченные гигантскими буквами на камне, должно быть, казались ему мрачной шуткой.
Я попыталась не думать об Эстеване, но через некоторое время решила, что лучше уж думать, чем не думать. Черепашка была мне отличной компанией – мы разъезжали по городу в «линкольне», парочка лихих девиц с кучей свободного времени. Больше всего ей полюбилось переезжать через лежачих полицейских возле кафе «Бургер-Кинг».
Именно во время нашей автомобильной прогулки и произошло то, что я считаю нашим вторым серьезным разговором; первый состоялся возле корней сосны на озере чероки. Разговор был примерно такой.
– Что ты хочешь делать? – спросила я.
– Окей, – ответила Черепашка.
– Есть хочешь?
– Нет.
– Так куда же нам поехать, как ты думаешь? Хочешь что-нибудь посмотреть? Мы же с тобой в большом городе.
– Ма Уэн.
– Лу Энн сейчас дома. Мы ее увидим, когда вернемся. А еще Эдну, Вирджи и Дуайна Рея, и всех остальных.
– Уайнэй?
– Правильно.
– Ма Уэн?
– Да. Только я хочу тебе кое-что сказать. Теперь у тебя во всем мире будет только одна ма. Ты знаешь, кто это?
– Да.
– Кто?
– Ма.
– Правильно. Это – я. У тебя много друзей. Лу Энн и Эдна, и Мэтти, и остальные, и они любят тебя и о тебе заботятся. И были у нас хорошие друзья Эстеван и Эсперанса. Я хочу, чтобы ты о них помнила, ладно?
– Стеван и Меспанса, – кивнула она с очень серьезным видом.
– Почти попала, – кивнула я. – Я понимаю, все так запутанно, у тебя несколько раз сменилось руководство. Но теперь я – твоя ма, а это означает, что я люблю тебя больше всех. И это навсегда. Понимаешь, в чем соль?
– Фасоль?
На лице Черепашки отразилось сомнение.
– Мы теперь всегда будем вместе. Ты – моя Черепашка.
– Лепашка, – заявила она, ткнув себе пальчиком в грудь.
– Правильно. Эйприл Черепашка Гриер.
– Эйпилпашкагли…
– Именно так.
Меня вдруг дернуло позвонить 1–800-Господу-нашему. Я не знаю, какая муха меня укусила, но случай подвернулся – Черепашка решила, что ей хочется посмотреть книжки, и мы отправились в городскую библиотеку, где был телефон. Все это время я берегла эту возможность на черный день – как мама поступала с нашими правами на подушный надел. Но теперь, когда я через столько прошла, добралась до самого дна, но не утонула, а выжила, я понимала, что туз в рукаве мне уже не нужен.
Дважды прогудело, а затем включилась запись. Ровный размеренный голос сообщил, что Господь помогает тем, кто помогает сам себе. Кстати, продолжил голос, мне представилась замечательная возможность помочь себе, а заодно и миссионерскому фонду Источника Веры Христовой, совершив щедрое пожертвование. Если я подожду несколько мгновений, оператор тут же оформит мой взнос. Я подождала.
– Спасибо за звонок! – проговорила оператор. – Назовите, пожалуйста, свое имя, адрес и сумму пожертвования.
– Никаких пожертвований, – сказала я. – Просто хотела сказать вам, что вы меня провели через тяжелые времена. Я всегда думала, мол, если станет совсем уж туго, позвоню 1–800-Господу-нашему. Хочу, чтоб вы знали: вы стали для меня источником веры.
Операторша была в замешательстве.
– Так вы не собираетесь оформлять пожертвование?
– Нет, – ответила я. – А вы, случаем, не хотите оформить пожертвование мне? Сотню долларов или горячей еды?
– Я не могу этого сделать, мэм, – раздраженно ответила она.
– Не проблема, – произнесла я. – Мне и не надо. Особенно сейчас. У меня полный багажник огурцов и болонской колбасы.
– Послушайте, мэм, у нас очень много работы. Если вы не собираетесь…
– Не собираюсь, – закончила я. – Мы в расчете.
После того, как я повесила трубку, мне захотелось с песнями и танцами промчаться по ковровой дорожке коридора главной библиотеки Оклахома-Сити. Я как-то видела фильм, где какие-то дети ходили колесом по столам библиотеки, а библиотекарша
