Рюбецаль - Марианна Борисовна Ионова
Субботу он почти целиком проводил с Антониной, сначала в музее, затем у нее дома. В воскресенье Кирилл полдня спал. Поскольку раскладушке нельзя было стоять все это время в проходе, мать, перед тем как готовить себе завтрак, будила Кирилла, и тот перемещался со своими подушкой и одеялом на ее тахту, где тут же засыпал снова. Мать если раньше нет-нет да и попрекала его тем, что он читает мало и «макулатуру», то теперь говорила с усмешкой: «Даже мурки мороком пожертвовал», и добавляла: «Ну, так ты же у нас спортcмен».
Окончить школу с золотой медалью Кириллу помешала четверка по русскому и тройка по литературе (пятерку по истории принесло вызубривание дат).
Когда тренер отобрал Кирилла для городских юниорских соревнований, которые должны были состояться только в конце года, Кирилла укололо предчувствие, что его прежнее и грядущее упорство принесет плод сейчас или никогда. Он уже учился на первом курсе. Подготовка к соревнованиям была его адом, а учеба – раем.
Кирилл выиграл в забеге на три тысячи метров. Мать на соревнования не пришла, отговорившись защитой своего аспиранта.
Стоя на пьедестале, Кирилл думает одновременно о двух вещах: о том, насколько уместно вытереть кровь, так невовремя, как раз когда ему вешали на шею «золото», побежавшую из ноздри, и о том, что не видит Антонину. Наконец-то чествование завершилось, Кирилл спускается, вытирает указательным пальцем кровь, оборачивается на оклик – Антонина здесь. Он чувствует, что сейчас потеряет сознание. Рука тренера берет его за плечо.
Тренер: Сможешь в институте отпроситься? Хочу послать тебя на всероссийский чемпионат. Ты уж их уломай. Кого еще посылать? Ты лучший.
Все это Кирилл выложил, вместе с золотой медалью, матери и почти сразу пожалел. Мать ничуть не была застигнута врасплох, а как будто готовилась к тому, что придется поздравлять, и впрок заготовила насмешливую невозмутимость. Так же спокойно мать высказала предположение, что Кирилл теперь бросит институт, какой смысл отпрашиваться в деканате ради одного чемпионата, если они валом повалят…
Она не понимала, что для Кирилла все сказанное тренером было сказано лишь ради последней фразы. Два коротких и почему-то таких простых слова звучали у него в голове весь последующий день, пока Кирилл не понял, что они означают на самом деле и кого ему предстоит уламывать. Тренер был вне себя и только что не бросился на Кирилла с кулаками: иные поприща, эти проклятые ВУЗы прежде всего, далеко не первый раз отнимали у него и у спорта потенциальных чемпионов, но терять такие олимпийские ноги!.. «Ты меня зарезал» (с мужской слезой в голосе). Кирилл не чувствовал себя виноватым, поскольку никогда не скрывал от тренера, что большой спорт – лишь одно из двух ответвлений большого Y, у развилки которого он продолжает стоять. Пусть тренер простит ему ложную надежду, ведь Кирилл и себя обманывал. Только услышав те два слова, он понял, что минералогия безраздельно получила его не сейчас, а – по меркам прожитой им жизни – давным-давно; что у спорта исходно не было на него шансов, и пять лет тренировок, режима, поездок на соревнования, самих соревнований, стоивших ему сна не накануне, а в несколько ночей после, понадобились ради двух слов, раньше чем услышит которые Кирилл не мог все это оставить. Он не мог оставить все это раньше, чем станет лучшим. Теперь он был лучшим и, значит, мог наконец уйти.
Год тысяча девятьсот девяносто шестой. Прямо под окном торчит баннер «Голосуй или проиграешь!» Кирилл закончил изучать в зеркале свое лицо и теперь одевается. Вечером они с однокурсником Пашей идут в ночной клуб. Вернее сказать, Паша берет Кирилла с собой в ночной клуб. Оба они идут туда впервые. Это клуб, по определению Паши, для мажоров. Паша вложил обильные усилия и средства, чтобы иметь право туда сегодня попасть. Он в плену идеи о том, что выгодная женитьба распахнет перед ним все двери, а осуществление этой идеи сводится к совокупности действий, называемой у Паши «заарканить богатую телку». Паша планирует использовать Кирилла с его статью и пикантным уродством как наживку для праздных взглядов, тем самым, пусть даже эта профессия в России на тот год еще безымянна, выказывая себя прирожденным пиарщиком.
Паша: Главное, ни слова про камни. Про свои конькобежные дела – пожалуйста, но только не про камни, а лучше вообще молчи. Ты картинка, я – звук. Как в транзисторе. Понял?
Паша: Ага. Я – Мария, ты – Мирабела.
Паша: Чего?..
Кирилл: Ну, мы с тобой как Мария и Мирабела в Транзистории.
Паша: А! Ха-ха. Ничего, умеешь… Но все равно – молчи. К тому же с телками ты деревянный.
Кирилл (ледяно): Это рубль деревянный, а я просто не форсирую события.
Паша: О да! Не форсируешь. Скажи лучше, что бздишь.
Кирилл (еще ледянее): С какой стати мне бздеть?
Паша: А это уже к дедушке Фрейду вопрос.
Вскоре становится очевидно, что Паша просчитался – он и не представлял себе, насколько это трудоемкая задача, завладеть вниманием «золотой молодежи». Кирилл не ставил перед собой никаких задач, ни тактических, ни стратегических, его привело сюда любопытство, и оно удовлетворено. В то время как Паша досадует на то, что приметная внешность его спутника не произвела впечатления, Кирилл осмысляет собственное впечатление от места и среды. Ему хотелось увидеть вблизи кусочек той жизни, которой живут хозяева его жизни. Да, и его тоже, он отдавал себе в этом отчет, поскольку общей для 90 % россиян (Кирилл разделяет с президентом не только некоторые физические характеристики, знак Зодиака – Водолей – и умение подавать и отбивать подачи, но и приязнь к этому торжественно звучащему слову.) Проведя меньше часа среди хозяев, даже попробовав двигаться плечом к плечу с ними под эмбиент завозного диджея, даже взяв одну таблетку и растерев ее двумя пальцами в пудру, Кирилл понимает, что его ранее сложившееся отношение уже не предвзято, а оправданно. Теперь он
