Время химер - Бернард Вербер
Бенджамин вовсе не уверен в ее правоте.
– Вряд ли я смогу долго сдерживать любопытных после разоблачений Мартинеза. Эту лабораторию придется очистить.
– В каком смысле «очистить»? – с подозрением спрашивает Алиса.
– Я пришлю команду из доверенных людей, офицеров секретных служб, умеющих работать в подобных ситуациях и держать язык за зубами.
– Что будет с Эженом, Марией-Антуанеттой и Жозефиной?
– Не представляю, как можно их скрыть. Всегда найдется журналист с желанием проверить, что за «монстра» видел Диего Мартинез. Одной круглосуточной охраны будет недостаточно. Рано или поздно какой-нибудь журналист найдет способ обмануть ее бдительность.
– Ну так пришли полицию!
– Чем больше людей будет осведомлено, тем выше риск, что кто-нибудь так или иначе сюда проникнет. Никогда нельзя недооценивать силу любопытства. Чем больше охраны, тем выше ценность охраняемого объекта и тем подозрительнее секрет. А значит, больше людей, рвущихся все разузнать.
– Что же ты предлагаешь? – спрашивает Алиса, бинтуя другу руку.
– Мои «чистильщики» размонтируют твою лабораторию и все отсюда вывезут. Вся документация будет уничтожена. Что касается твоих гибридов, то, увы, в отношении них придется прибегнуть к эвтаназии.
– Об этом и речи быть не может! – возмущенно кричит Алиса.
Министр выдерживает паузу и гнет свое:
– Я не предлагаю тебе прекратить исследования, наоборот: я разрешу тебе их продолжить. Но иначе и в другом месте, в лучших условиях. А для этого тебе придется распрощаться с музеем и с этими тремя… черновиками.
– Эжен, Мария-Антуанетта и Жозефина – не «черновики»! – цедит сквозь зубы Алиса.
Но тон Бенджамина безапелляционен.
– Пойми, Алиса, твои «морские свинки» внушают страх, стоит их найти – а я вынужден тебя уверить, что их вот-вот найдут, – и тебя линчуют или в лучшем случае упекут в тюрьму. Если ты отвергнешь мое предложение, то не только столкнешься с человеческой мстительностью, но и предстанешь перед судом. Я уже не смогу тебя спасти.
– Я не боюсь, – храбрится Алиса.
– В тюрьме или в могиле ты уже не сможешь продолжать свои исследования!
– В могиле? – переспрашивает молодая женщина.
– Мало тебе одного покушения? – сердится Бенджамин. – Коллега, министр внутренних дел, предупредил меня о пугающей переписке в Даркнете. Набралось уже несколько человек, собирающихся положить конец твоим экспериментам… радикальным способом. В следующий раз тебе может не повезти, не всякий убийца настолько неуклюж. Поверь, лучше продолжить твою работу в другом месте.
Алиса взвешивает его доводы и, тяжело дыша, бормочет:
– Погоди, я правильно поняла, что пуля снайпера может настигнуть меня где угодно?
– Правильно. Но у меня возникла идея. Есть одно местечко, где ты будешь в безопасности. Это неблизко, но доверься мне: я не позволю, чтобы ты «покончила с собой», как произошло с твоим прославленным предком.
8
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Пауль Каммерер
Однажды американский писатель Артур Кестлер[5] решил написать книгу об ученых-обманщиках. Он опросил ученых, заверивших его, что наиболее жалкий обман позволил себе Пауль Каммерер. Этот австрийский биолог сделал свои главные открытия в 1922–1929 гг. Красноречивый, обаятельный и пылкий Каммерер утверждал, что «любое живое существо способно адаптироваться к изменениям среды, в которой обитает, и передавать эти свои новые свойства потомству». Эта теория, родственная «трансформизму» Жана-Батиста Ламарка[6], идет вразрез с теорией Дарвина, считавшего, что выживает только особь, уже родившаяся адаптированной. Для доказательства обоснованности своих утверждений доктор Каммерер демонстрировал впечатляющий эксперимент. Он брал горных жаб, привычных к сухой холодной среде, и помещал их во влажную жару. Жабы, обычно спаривавшиеся на земле, стали спариваться в воде. Чтобы не соскальзывать с мокрых самок, самцы отращивали на пальце черный бугорок и цеплялись им за самок при спаривании. Эта благоприобретенная особенность передавалась потомству, рождавшемуся уже с этим черным бугорком на пальце. Жабы сумели измениться и приспособиться к новой среде.
Каммерер с успехом защищал свою теорию по всему миру. Но как-то раз группа ученых предложила продемонстрировать ее профессионалам. Однако накануне демонстрации в лаборатории ученого вспыхнул пожар, в котором погибли все жабы, кроме одной. Пришлось Каммереру показывать единственного выжившего самца с черными отметинами на пальцах. Ученые изучили земноводное при помощи лупы и расхохотались: оказалось, что пятна нанесены искусственно, путем подкожного впрыскивания туши. Каммерера осмеяли. От него все отвернулись, ему запретили заниматься наукой. Дарвинисты праздновали победу.
Вскоре после этого публичного унижения в лесу нашли его труп. В кармане мертвеца лежало письмо, в котором Каммерер написал, что «хочет умереть на природе, а не среди людей, которых так разочаровал». Самоубийство окончательно его дискредитировало.
Однако, работая над своей книгой «Дело о жабе-повитухе», Артур Кестлер встретился с бывшим ассистентом Каммерера, который признался, что это он был причиной беды. По просьбе группы ученых-дарвинистов он поджег лабораторию и подменил последнюю жабу-мутанта с шишкой на пальце на другую, обычную, которой ввел тушь под кожу.
Следствие, проведенное позднее, доказало, что Каммерер не совершал самоубийства и что найденное при нем письмо было подделкой. На самом деле это было убийство, замаскированное под самоубийство: в полицейском рапорте говорилось, что пистолет был зажат в правой руке, а пуля пущена в левый висок.
Энциклопедия относительного и абсолютного знания
9
Из громкоговорителя звучит обратный отсчет:
– 4… 3… 2… 1… Пуск!
Ракета взлетает в густых клубах желто-белого дыма.
Единственную пассажирку вдавливает в кресло.
Первые восемь минут ракета тратит на отрыв от земной тверди. Кабина вибрирует, Алиса сжимает зубы, от колоссального ускорения натягивается кожа у нее на лице.
Пока происходит взлет, биолог вспоминает события последних недель. После пресс-конференции, покушения и посещения музея Бенджамин Уэллс выполнил свое обещание: помог ей организовать работу в более безопасном месте. Правда, несколько удаленном…
Сначала он распорядился об «очистке» ее секретной лаборатории. Алиса смирилась, просто решила не присутствовать при эвтаназии Эжена, Марии-Антуанетты и Жозефины. Бенджамин дал ей гарантию, что три гибрида не мучились и что их трупы сожгли во избежание анализа останков.
После этого он развернул кампанию против Диего Мартинеза: утверждалось, что тот всего лишь прочел досье «Метаморфозы», а все остальное попросту сочинил. Уэллс отстаивал одну-единственную версию: что это был всего лишь проект среди сотен других, так и не достигший стадии осуществления. Население поддалось уговорам, и имя журналиста встало в один ряд с именами прожженных сторонников теории заговора и других известных паникеров, кишащих в блогосфере. Вопреки всему этому Мартинез ухитрился издать книгу, где поведал о пережитом, и попытался прорекламировать ее в прессе, но ему раз за разом отвечали: «Какие ваши доказательства?» На это у него был только один ответ: «Клянусь, я все видел собственными глазами!»
Алисе оставалось собрать вещи и
