Сонет с неправильной рифмовкой. Рассказы - Александр Львович Соболев
Короче, приезжаем мы на место к этим терпилам, как Эркки говорит. Уже когда близко были, мы им еще раз позвонили, чтобы уточнить, там дорога вроде как перекопана и следы машины есть. Они смеются: езжай, говорят, прямо, мы вот тоже проехали и встали. Ну я аккуратненько проехал по самому краю в разрез, прыгать не стал, чтоб мост не вырвало: хороши б мы тут были, две машины, и обе не на ходу. Тоже, конечно, с голоду не померли бы, но все равно. В общем, видим их: стоит красная «тойота» с поднятым капотом и двое мужиков. Одного парня, Эйно, я знаю, мы даже один сезон с ним в паре ездили, а второго, который с ним сейчас, впервые вижу — здоровый такой, как лось, лысый и постарше нас, лет под шестьдесят, наверное. Он первый подошел знакомиться, «Ууно», говорит. Я тоже назвался. Спрашиваем, что с тачкой. А не заводится. Ну это хуже всего, честно говоря. В современных машинах столько электроники понапихано, что никак без компьютера не определишь, в чем тут дело. Раньше бы легко все проверил, как Эркки говорит, методом исключения. Не заводится? Или питание или зажигание. Бензонасос подкачал вручную, есть топливо? Хорошо. Провод со свечи снял, зажигание включил, есть искра? Хорошо. Ну и так далее. А сейчас хер ты с ним чего сделаешь, извините мой шведский, потому что всем компьютер управляет. Надо ее на трос цеплять и ехать как минимум в Куусамо, а то и в Рованиеми в тойотовский сервис, чтобы они там диагностику провели.
Ну мы, конечно, сразу не сдались, а все, что положено, попробовали. Каждый сел на водительское место и стартер покрутил, потом провод с плюсовой клеммы сбросили и обратно прицепили — вроде как перезагрузили систему. А тем временем уже темнеет — хоть дни стоят еще длинные, все равно дело к осени: если б два месяца назад, то солнце бы вообще не зашло. Решили, в общем, переночевать прямо на месте, а с утра на буксире тащить их в город. Обидно, конечно, что рабочий день, да еще без дождя, пропадает у всех четверых, а что делать? Не бросать же их в лесу.
Так-то можно было бы прямо в машинах заночевать, но раз уж такой случай, решили лагерь разбить как положено. Достали палатки, поставили, Эйно за водой сходил на ручей, запалили костер, повесили котелок греться. У ребят с собой грудинка была копченая, крупа — это мы все больше лапшу завариваем, а у этих серьезное хозяйство оказалось. Тип этот лысый почистил картошки, все это в воду — в общем, такой суп они сварили, который вам только в ресторане в Хельсинки подадут в фарфоровой супнице. И стоить он будет больше, чем мы за неделю зарабатываем. Съели мы супа, потом еще по половине порции, чай заварили… Хорошо! Комаров в этом году мало, черт их знает, куда они подевались… Сидим, в общем, у костра, чай пьем, и тут этот лысый, который Ууно, спрашивает нас, знаем ли мы, как эти ветровые гнезда, которые мы собираем, называются по-английски. Знаем, говорим, ведьмины метлы они называются. Точно, говорит, причем так не только по-английски, а на всех европейских языках и даже по-русски — ved’mina metla — произнес так, как будто всю жизнь в Мурманске прожил. А видели ли вы, спрашивает, когда-нибудь живую ведьму? Ну Эркки ему сразу говорит, что он с живой ведьмой уже одиннадцать лет состоит в законном браке — и, кстати сказать, в чем-то он прав, поскольку нормальный мужик не будет от своей жены на полгода уходить в лес, даже если работа нетрудная и платят вполне прилично. Видел я его жену, приходила она один раз его проводить — нормальная такая на вид девица, только волосы заплетены в косу. И попрощалась она с ним, словно с соседом, который ей сумку до подъезда поднес — не поцеловала, ничего, «пока-пока». Ну да не мое это дело.
В общем, лысый посмотрел так на Эркки насмешливо и говорит, что если б он действительно одиннадцать лет с ведьмой прожил, то это бы не только было заметно сразу, а даже лично он, Ууно, понял бы, когда наша машина еще только показалась на холме — и рукой так машет, типа вот с такого расстояния. Тут я немного забеспокоился — не то чтобы он специально задирался, но вроде того, а хуже нет нам сейчас тут сцепиться, только этого, как говорится, не хватало. Но Эркки тоже это почувствовал и вроде как в шутку перевел — нету ли, спрашивает, у этого Ууно специального прибора, чтобы охотиться на ведьм. Тот говорит, что прибора нету, но что он сам так их чувствует, что ему прибор не нужен, достаточно только увидеть ведьму, да даже и не ее саму, а хотя бы ее след. И рассказывает историю.
Оказывается, он настоящее, что называется, перекати-поле — нет у него ни дома, ни семьи, ни детей. До того как попасть к нам в бригаду, где только не побывал: был горным инструктором в Непале, ловил рыбу на японском траулере, путешествовал автостопом по Южной Америке, был промысловиком в Сибири — короче, помотался по миру. Но несколько лет прожил в Швейцарии — он не стал рассказывать, как его туда занесло, а мы не переспросили. Работал он там в больнице — сначала вроде как подсобным рабочим на кухне, но потом сдал экзамен по языку и пошел на фельдшерские курсы. Он говорит, что врач там учится лет десять, а то и пятнадцать, но зато как выучится — гребет деньги лопатой. Фельдшером же, наоборот, можно стать буквально за полгода, главное, язык понимать. А языков там главных два, французский и немецкий, плюс где-то говорят на итальянском, где-то еще на каком-то хитром, но их уже знать не обязательно. А вот французский, немецкий и английский должны прямо от зубов отскакивать. Зато и получает фельдшер не сказать чтобы много — типа три тысячи франков в месяц, но из них нужно заплатить страховку, налоги, за жилье — в общем, на кармане хоть и остается кое-что, но «феррари» не
