Нормальная женщина - Татьяна В. Смыслина
Девочки замерли. Бабушка изменилась в лице и разжала руку. Злосчастный метр с грохотом упал на пол. Бабушка плавно, как в замедленной съёмке вышла из комнаты.
Из кухни послышались всхлипы и причитания:
– Да как же так можно? Та-ак над человеком издеваться! Мои внучки есть собаки! Ма-ама-а, Ива-ан, зачем вы меня оставили?
Пристыженные «собаки» тут же помирились и сами быстро доклеили учебник. А потом потихоньку, на цыпочках, пошли мириться с бабушкой.
Она простила их не сразу.
– Дайте мне побыть одной, – отрешённо сказала бабушка. – Не видите, мне плохо, давление поднимается. – И бабушка полезла в тумбочку за тонометром.
Таня уже хорошо знала, что бабушку нужно чем-то отвлечь. И она начала говорить предложениями из учебника английского языка.
– Тhis is a book and that’s a box. The book is on the table. Where is the book?
Бабушка перестала плакать и недоумённо посмотрела на Таню.
– It’s on the table. The box isn’t on the table, – продолжила Таня.
Бабушка смягчилась и захлопала глазами.
– What’s on the table? The book is.
Бабушка снова заплакала, но теперь Тане показалось, что от радости.
– Во-от, – сказала бабушка, утирая красными крупными ладонями слёзы, – не зря всё, всё не зря. – Она окончательно успокоилась и пошла прятать злосчастный метр в «надёжное место».
Но пришивать карман бабушка не торопилась. Он так и висел на платье немым укором, а бабушка на все вопросы отвечала – «внучки отодрали».
– Так чего же ты не пришьёшь? – спрашивала Танина мама.
– А что пришивать-то, они же опять отдерут. – А потом добавила: – Тебе ж быстрей надо было замуж выскочить. На породу-то ты не смотрела.
* * *
Упоминание английского действовало на бабушку магическим образом. Она считала, что Таня непременно должна знать его хорошо, и всячески содействовала изучению. С первого класса бабушка твердила как мантру: «Танька, учи английский!» И Танька учила. И доучила до самого иняза, чем бабушка была невероятно горда. А потом Танька учила его в Америке и в Лондоне. А бабушка, не зная того самого английского, умудрялась дозваниваться до Тани по стационарному телефону.
«Ай вонт ту спик ту Татьяна Смыслина», – читала Лидия Константиновна по бумажке. Ей что-то отвечали на непонятном языке, а она упрямо твердила: «Ай вонт Татьяна Смыслина». Бабушка могла дозвониться даже до американского детского лагеря, затерявшегося где-то в лесах на границе с Канадой. Таня работала там вожатой, и бабушка обязательно звонила ей раз в неделю.
Вскоре о Таниной бабушке знал весь лагерь. Её называли «бабУшка» – на американской манер, и благодаря ей администрация лагеря Camp Regis Applejack узнала новое русское слово – «пиздыш». Вероятно, когда бабушке Лиде говорили слишком много незнакомых слов подряд, она так выражала свою фрустрацию.
– What is p’yzdysh, Tan’ya? – спрашивали любознательные американцы.
– It’s… it’s, – пыталась объяснить Таня, – someone сute and petit.
– How does she know that I am petit? [1] – недоумевал Стив ростом сто шестьдесят сантиметров.
Таня и хотела бы объяснить, что бабушка скорее всего имела в виду размер его мозгов, а не рост. Но только отшучивалась, что бабушка у неё ясновидящая.
Вафли
Чтобы компенсировать нехватку «породы» и не отставать от канонов светского воспитания, Таню отдали в музыкальную школу. Бабушка настояла, чтобы это была домра: Танина мама играла на домре, значит, и Таня должна играть на ней.
И Таня так упорно играла все пять лет обучения в школе, что наиграла себе правосторонний сколиоз.
Пока Танины одногодки учились курить и уже ходили по дискотекам, Таня ходила задворками, чтобы никто не видел её с идиотским чехлом от скрипки, где лежала домра. Ровесницы щеголяли зимой без шапки, целовались и уже носили лифчики с поролоном. А у Тани из поролона была только внутренняя обивка чехла.
Но бабушка говорила, что все, кто рано начинает, обычно рано и заканчивает. «У скороспелок лето короткое», – загадочно изрекала она. А Таня хотела одного – поскорее окончить музыкальную школу. На что бабушка говорила «блажен, кто верует», и Таня веровала – в чудеса. Они и стали её религией.
А особенно Таня ждала чуда в Татьянин день – 25 января. Но в тот день оно всё никак не случалось – до самого вечера никто не вспомнил, что Таню надо поздравлять. Чудо не спешило являться, и Таня почти сдалась.
К концу дня, усталая и разочарованная, она пришла «с оркестра» – была в музыкальной школе такая дисциплина у «народников». С самого утра Таня надеялась на чудо: что занятие отменят, школу закроют до весны или дирижёр заболеет свинкой. Но не сложилось. И Таня вместе с балалаечниками, гармонистами, гусляром и мальчиком, который дул во владимирский рожок, два часа играла на домре. Одну и ту же незамысловатую мелодию – они репетировали предстоящий концерт. В такие дни домра вовсе не казалась Тане чем-то особенным: в оркестре были дети, которые играли на брёлке, кугиклах и балалайке-контрабасе.
После репетиции уставшая Таня уже никакого чуда не ждала. Но дома её с улыбкой встретила мама. Она обняла дочь, сунула ей в руку свёрнутую купюру и сказала:
– Иди, купи себе что захочешь. Сегодня же твой праздник.
Вечером 25 января 1992 года счастливая Таня шла из единственного в округе магазина. В руках она держала вафли! Импортные, шоколадные вафли в блестящей упаковке!
Таня улыбалась во весь рот. И дело было даже не в вафлях, а в том, что она окончательно убедилась – чудеса всё-таки случаются. Надо лишь набраться терпения, и радость, такая долгожданная, будет ещё ярче.
Рядом с магазином был светофор, а за ним горка. Обычно зимой Таня её обходила, но в тот вечер ей хотелось поскорее попасть домой. С вафлями. Она решила рискнуть и сбежать с горки. Но упала – прямо на вафли. Раздался треск, и внутри блестящей упаковки были теперь не вожделенные прямоугольные пластинки, а крошево.
А ведь это были не просто вафли, а Танино «чудо». Она встала, взяла в руки смятую упаковку и побрела домой. Настал переломный момент – надо было или навсегда распрощаться с чудесами, или найти в себе силы верить в них дальше.
Таня пришла домой, спряталась в комнате и трясущимися руками открыла вафли. Среди обломков нашлась одна уцелевшая вафелька. И это было настоящее чудо!
Таня съела целую вафлю сама, а осколками «чуда» поделилась с бабушкой.
Таниного чуда бабушке хватило ещё на пятнадцать лет.
Сегодня, когда Таня делает что-то
