Отравленные слова - Майте Карранса
После обеда я смотрела «Друзей». Чувствовала себя как дома, как будто живу вместе с Джоуи и Чендлером и забочусь об утенке и курочке. Я переживала за Фиби, когда выяснилось, что у нее будут тройняшки, и грызла ногти каждый раз, когда Росс и Рейчел расставались, когда Джоуи увольняли с работы, а Моника нацеливалась выиграть в очередном споре.
Ближе к вечеру я полчаса занималась с двухкилограммовыми гантелями. Раньше я занималась перед зеркалом, а теперь его нет, и это бесит. А еще я танцевала. Закрывала глаза, представляла, что я в ночном клубе, что выпила пива, и оно ударило мне в голову, и теперь меня как будто кто-то щекочет и от любой глупости хочется хохотать. Вечером я читала. Много. За эти годы я прочла столько книг, сколько другие за всю жизнь не прочтут. Он не любит романы, говорит, что предпочитает эссеистику. Я глотала книги с такой скоростью, что он стал носить мне романы из библиотеки, все подряд. То Дюма, то Барбару Кингсолвер, то Орсона Скотта Карда. Я читала самые разные книги: романтические, исторические, фантастику, детективы, – в конце концов я устала от всего этого хаоса и стала заказывать конкретные произведения конкретных авторов. Он приносил мои заказы, но ворчал: из-за них он терял кучу времени, а библиотекарша смотрела на него с подозрением. А потом я этими книгами все испортила. Отлично помню день, который перечеркнул полгода моей жизни. Я как-то раз подумала, что все книги, которые я читаю, потом попадают в руки кому-то еще, и мне пришло в голову оставить внутри послание. Ну конечно! Это же так просто! Это была моя единственная связь с внешним миром. Я выбрала книгу Курбана Саида под названием «Али и Нино», она о любви и о войне, увлекательная, но и трагическая, я прочла ее три раза подряд, не отрываясь. Я подумала, что ее наверняка возьмет какой-то особенный человек и он наверняка поймет, что мое послание не шутка. Я открыла книгу и написала четыре строчки, объяснила, кто я такая, и попросила помощи. На следующий день он распахнул дверь и швырнул книгу мне в лицо. Он был в ярости. «Ты меня за идиота держишь?» – орал он, обезумев от гнева. Бил меня, пока не устала рука, а потом ушел и бросил меня в темноте. Я сидела три дня одна, без еды, без света, избитая, уничтоженная, без музыки, без «Друзей». Забытая в этой дыре. В тот раз я подумала, что он бросил меня умирать. Но на четвертый день он пришел, сел на кровать и признался, что ему тяжело держать меня здесь, надзирать за мной, ни на секунду не спуская с меня глаз. Сказал, что он не тюремщик, что устал меня контролировать. Что, если я буду его слушаться, всем будет проще. Я согласилась. Мне хотелось жить, и у меня не было выбора.
Хоть я и вела себя хорошо, он оставил меня без книг на следующие полгода. Это были самые долгие и самые печальные месяцы. Я выучила урок и с тех пор ни разу не ослушалась. До сегодняшнего дня. Каждый день я предвкушала его приход и пакеты с одеждой и едой. Я старалась поддерживать порядок в комнате и принимала душ каждое утро, чтобы он не морщился недовольно, переступая порог моей тюрьмы. Я не хотела ни причинять ему боль, ни внушать сочувствие. Меня успокаивала его улыбка. Видеть и слышать его, касаться его – все это приносило мне покой. Это же не так сложно, детка. И может, он был прав. Ничто не сравнится с покоем такой жизни – когда ничего не ждешь от будущего, наслаждаешься отдельными моментами, без стресса, без обязанностей, без желаний и без вины. В вечном заключении.
Такой была моя жизнь еще несколько минут назад, я давно с ней смирилась. А теперь поняла, что все это время себя обманывала, что во всем этом не было никакого смысла.
Я не могу отвести глаз от экрана. Я знаю, что, если бы на нем появилась полоска, все могло бы быть иначе. Но полоски нет.
Мои желания толкают меня в пропасть.
4. Сальвадор Лосано
Сальвадор Лосано заходит к себе в кабинет. Во рту у него неприятный привкус. Первым делом он скидывает пиджак и галстук, потом закатывает рукава рубашки. На столе его ждут коробки, набитые бумагами. Их столько, что он начинает сочувствовать Тони Суреде. И тут же сам себя поправляет: нет, он не сочувствует, он завидует. В конце концов, у Суреды есть главное, чего не хватило ему самому: время. Масса времени, сколько угодно. Ему хватит времени на все. Он сможет изучить все документы вдоль и поперек, раскроет все дела, брошенные на полпути, и дамоклов меч скорой пенсии не будет нависать над ним. Время Тони Суреды только начинается, ему не придется жить в постоянной тревоге от этого обратного отсчета.
Посещение сеньоры Молины утвердило его в мысли, что он состарился. Проработав почти сорок пять лет, он устал и готов уступить свой пост молодому парню, преисполненному энтузиазма, не формалисту. Лосано улыбается и смотрит на часы. Да уж, совсем не формалисту. Его все нет, а они ведь договаривались на двенадцать. Небось полночи отмечал с друзьями свое назначение. Наверняка выпил немало, а потом занимался любовью со своей девушкой, молоденькой блондинкой. Интересно, она красит волосы? Непонятно: фотографии обманчивы, и потом, Суреда показывал их ему в жуткой спешке. Она преподает математику в старших классах, с гордостью
