Между небом и землей - Марк Кляйн
– Пойдем быстрее, – сказал Скайлар и повел ее на противоположную сторону крыши, с которой открывался вид на океан. Он снова указал на горизонт, где по небу разливалось мерцание солнечного света, заливая лицо Тессы золотистыми красками.
Это была чувственная фантасмагория[10]. Холод заходящей луны, тепло восходящего солнца и небо над головой, взрывающееся розовыми, желтыми и красными цветами. Тесса почувствовала, как Скайлар убрал ее волосы с шеи. Он прижался губами к ее обнаженной коже, и она задрожала, его прикосновение пронеслось сквозь каждый нерв в ее теле. Затем она услышала, как он тихо прошептал: – Я все еще здесь, Тесс.
Тесса резко проснулась, оглядываясь вокруг в удивленном замешательстве. Когда она узнала знакомые бесцветные стены своей больничной палаты, эйфория от ее сна испарилась, сменившись глубокой тоской. Слезы хлынули из ее глаз.
В тот же момент в палату вошла любимая медсестра Тессы, Джасмин. Джасмин была родом с Багамских островов, и звали ее соответствующим образом. Всякий раз, когда она входила в комнату Тессы, соблазнительный цветочный аромат сопровождал ее, и он витал в воздухе еще долго после того, как она уходила.
– Плохой сон? – спросила она.
– Почему плохой? – ответила Тесса.
– Ты кричала его имя.
Тесса потянулась за салфетками, чтобы вытереть глаза, но коробка была пуста.
– Значит, он приходил к тебе во сне, – сказала Джасмин. – Такое здесь сплошь и рядом, это нормально при такой утрате. Так твое подсознание приспосабливается к потере.
– Это был не обычный сон, Джас. Это было похоже на виртуальную реальность в высоком разрешении. Мне казалось, что Скайлар был здесь. Как будто навещал меня.
– М-м, – сказала Джасмин, явно сомневаясь. – Думаю, Дорис будет рада это услышать.
– Дорис?
– Больная раком пациентка из палаты 406. У нее был тяжелый год, но она держится. Она говорит, что пишет книгу о загробной жизни.
Тесса скептически подняла бровь.
– Спасибо, но я пас.
Джасмин усмехнулась.
– Я понимаю тебя. На днях она предложила прочесть мою ауру. Я вежливо отказалась.
Тут Тесса заметила, что Джасмин держит в руках пластиковый пакет. Он был набит сложенной одеждой и запечатан. Она протянула его Тессе.
– Что это?
– Твои вещи, оставшиеся после аварии, – ответила Джасмин. – Полиция вернула их сегодня утром.
– Они закрыли дело? Так быстро?
– Токсикологические тесты показали, что у Скайлара и другого водителя в крови не было ни наркотиков, ни алкоголя. Обычно на этом все и заканчивается.
– Они даже не допросили меня, – печально сказала Тесса.
– Я думала, ты сказала, что ничего не помнишь о той ночи?
Это было не совсем так. Тесса кое-что вспомнила. Потоки дождя. Реки воды обтекали ее лодыжки, когда она бежала к дому Скайлара. Задние фары его джипа, когда он выезжал с парковки. И разбитый уличный фонарь, лампочка которого мерцала и гудела, как стробоскоп. Но после этого – полная пустота – как будто последние страницы детективного романа были вырваны жестоким читателем, в результате чего следующий читатель сможет узнать личность убийцы.
– Дело в том, что ты, возможно, никогда полностью не восстановишь воспоминания о той ночи, – сказала Джасмин. – И это, наверное, к лучшему. – Она похлопала Тессу по плечу и вышла из палаты.
Тесса посмотрела на пакет. На внешней стороне было написано «ГОРОДСКОЕ ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ МАРГЕЙТ – УЛИКИ».
Под ним кто-то фломастером написал имя Тессы, номер дела и дату несчастного случая. Было просто смешно, что худший день в ее жизни можно свести всего к нескольким буквам и цифрам.
Тесса разорвала перфорированный верх и открыла пакет. Он выпустил струю затхлого воздуха. Она начала рыться в его содержимом. Там было несколько предметов одежды – ее джинсы, футболка и кеды, испачканные каплями крови. Там же была оранжевая бейсболка Скайлара, порванная и грязная. И, наконец, айфон Тессы, который выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. Его черный экран был разбит вдребезги, а корпус смят, словно картофельные чипсы «Принглз». Несмотря на его изуродованное состояние, Тесса все равно нажала кнопку включения. Неудивительно, что устройство отказалось оживать.
Ее айфон, как и Скайлар, был мертв.
Шестнадцать дней спустя
– Дыши глубоко, Тесса. Вдох, выдох.
Она сидела в тесном кабинете для осмотра. Напротив нее – Мел и Викки бок о бок на своих стульях, играли роли обеспокоенных мамы и папы. На лице человека может быть не так уж много выражений беспокойства, и после нескольких недель постоянных консультаций с врачом Викки и Мел справлялись с каждым из них.
Доктор Нагаш осматривал Тессу, проводя холодным диском стетоскопа по обнаженной коже ее груди. Неровный ряд швов рассекал ее грудину пополам, проходя от нижней части шеи до верхней части живота. Учитывая размер и расположение шрама, у нее теперь будет законное оправдание, чтобы никогда больше не надевать бикини, и это ее вполне устраивало. Тесса ненавидела бикини. Они заставляли ее чувствовать себя невероятно застенчивой. Но она все равно их носила. Девушка не могла противостоять давлению со стороны сверстников.
Каждый раз, когда Тесса вдыхала, она вздрагивала, чувствуя, как нервы, кости и хрящи внутри ее груди протестовали. Она тосковала по первым дням своего выздоровления, когда морфин поступал в ее вены свободно и она могла быстро нажать кнопку отключения боли.
Доктор Нагаш вынул стетоскоп из ушей и развернулся в кресле, взглянув на новую компьютерную томографию Тессы на мониторе.
– Я очень воодушевлен, Тесса. Ваша сердечная мышца заживает хорошо.
Он указал на кружащееся, перемещающееся пятно непонятных форм и цветов.
– Как вы можете здесь видеть, ваш левый желудочек функционирует довольно хорошо, несмотря на разрыв.
Викки издала громкий вздох облегчения.
– Наконец-то хорошие новости.
– Без сомнения, ей повезло, – сказал доктор. – Девять из десяти с такой же травмой умирают на моем столе.
Я действительно умерла, – настояла Тесса. – Фельдшеры сказали, что мое сердце остановилось на две минуты.
– Это правда, – сказал Мел. – К тому же, она увидела белый свет. И у нее были галлюцинации.
Тесса разозлилась. Ей не следовало рассказывать им о туннеле света. «Это не были галлюцинации, Мел».
– Ты видела свою покойную бабушку, – ответил он.
Вмешался доктор Нагаш.
– Это называется ОКС, опыт клинической смерти. Когда человеческое тело переживает тяжелое травматическое повреждение, гипоталамус наполняет мозг обезболивающими опиатами, известными как эндорфины, которые могут вызывать слуховые и зрительные нарушения.
– Значит, все,
