Простые радости - Клэр Чемберс
– Не то слово. У нее в больнице Чаринг-Кросс целая бригада врачей, которые ждут-не дождутся, как бы поскорее взяться за это дело.
– Великолепно.
– А пока они будут заниматься медицинскими исследованиями, я проведу собственное небольшое расследование: надо убедиться, что в этой истории сходятся концы с концами.
– Ты сможешь все это совмещать со своими обычными обязанностями или хочешь что-нибудь скинуть?
Рой произнес это как бы между прочим, но она знала, какого ответа он ждет.
– Я собираюсь успевать все.
– Молодец. А в остальном, все ли в порядке в доме Суинни? Как поживает матушка?
Он часто о ней спрашивал, хотя ни разу не видел. За годы знакомства Джин порассказала ему всякого о ее причудах, и в его сознании прочно закрепился образ “эксцентричной особы”. Если они когда-нибудь встретятся, его ждет разочарование. Когда Джин начинало казаться, что ее рассказы – предательство по отношению к матери, она убеждала себя, что описанная ею “матушка” – почти вымышленный литературный персонаж, как воображаемые друзья в детстве.
– Матушка считает, что теплая погода – непосильное испытание.
– Вроде она не любит холод?
– Да. И ветер. Для человека, практически прикованного к дому, у нее чрезвычайно твердые суждения обо всем, что связано с погодой.
Рой пришел в восторг.
– Я представляю ее себе в виде орхидеи, – засмеялся он.
– Но сегодня вечером она будет в хорошем расположении духа, потому что у нас клубника к чаю.
– Что ж, передай ей мои наилучшие пожелания.
4
Ювелирный магазин Г. Р. Тилбери (комиссионный – антиквариат – ремонт – лучшие цены) располагался на одной из узких улочек к северу от Стрэнда, между табачной лавкой и магазинчиком нот и антикварных книг. Изящные золотые буквы выделялись на бутылочно-зеленой вывеске. Сквозь стеклянные двери в свинцовом переплете Джин увидела единственную посетительницу. Она была поглощена беседой с человеком за прилавком – видимо, покупала часы или новый ремешок к ним, потому что, выйдя через несколько минут, повертела запястьем, чтобы посмотреть, как это выглядит. Джин дождалась, пока она отойдет подальше, и зашла в магазин, отчего колокольчик над дверью звякнул.
За прилавком никого не было; сквозь открытую дверь в мастерскую был виден человек, сидящий у верстака, а над ним ряды полок с аккуратно разложенными инструментами. Услышав колокольчик, человек поднял глаза и отложил папку, которую держал в руках.
Магазин был крошечный. В окружении застекленных шкафов-витрин Джин казалось, будто она заполнила собой все оставшееся пространство и при любом резком движении непременно что-нибудь разобьет.
– Мне нужен Говард Тилбери, – сказала она, не вполне убежденная в том, что это и есть муж хорошенькой молодой женщины в приталенном платье и волосами как у Дины Дурбин.
Он был худой, сутулый, лысеющий и седеющий. В этот пока еще самый жаркий за лето день он был одет в твидовый пиджак, фланелевые брюки, свитер ручной вязки, рубашку и галстук; очень вероятно, что под всем этим был еще полный набор длинного белья. Но когда Джин представилась, он немного выпрямился, улыбнулся и на миг перестал казаться таким старым.
– А, вы та самая дама, о которой мне говорила жена. – Они пожали друг другу руки через прилавок, и он добавил, встревоженно нахмурившись:
– У нас была назначена встреча на сегодня?
– Нет-нет. Я просто проходила мимо и решила зайти. У вас найдется минутка-другая, пока нет покупателей?
Он насторожился, но в ее словах не было иронии.
– По вторникам клиентов мало. Не знаю почему. И я в основном занимаюсь починкой. Мы можем посидеть в мастерской.
Он откинул прилавок между двумя шкафчиками, чтобы она прошла.
– Я вас точно не отвлекаю? – Входя в мастерскую, такую же тесную, Джин оглянулась на драгоценности, оставленные без присмотра в витрине.
– Если кто-нибудь войдет, зазвонит колокольчик. А дверь я оставлю открытой.
Пространно извиняясь за неудобства, он предложил ей продавленное зеленое кресло в углу. Когда она села, сиденье опустилось почти до пола, а подлокотники оказались на уровне ушей. Ее длинные ноги протянулись между ними, несуразно, как у мертвой лошади.
Мистер Тилбери занял оставшееся место – вертящийся табурет у верстака, за которым он только что работал. Рядом на низком столике помещались электроплитка, чайник, чашка, недоеденный бутерброд в вощеной бумаге и сморщенный огрызок яблока. Он смахнул со столика остатки еды и выкинул их в мусорную корзину под верстаком.
– Не желаете ли чашечку чаю, мисс Суинни? – спросил он.
Он с облегчением выслушал ее отказ и тем подтвердил внезапную догадку: грязная чашка на столике была единственной, а она сама – единственный гость, которого он тут принимал.
– Вы, конечно, обсуждали с женой интерес газеты к ее истории, – начала она, глядя на него снизу вверх из своего невыгодного положения почти вровень с полом. – Я хотела лично убедиться, что вас ничто не смущает.
– Спасибо вам за чуткость, – ответил он. – Но тут все в первую очередь касается жены, и я полностью полагаюсь на нее. Пока это не отражается на Маргарет.
– Да. Маргарет.
Джин подвинулась вперед на твердый край кресла, чтобы выиграть хотя бы несколько драгоценных дюймов высоты. Трудно выглядеть хоть немного авторитетно, когда у тебя коленки выше бедер.
– Вы ее видели? – От одного упоминания ее имени его озабоченное лицо просветлело.
– Очень недолго. Она чудесная.
– Да, – просиял он. – Она такая. Ничего лучше у меня в жизни нет.
Джин пролистала блокнот до нацарапанных скорописью заметок, сделанных на прошлой неделе в гостях у Тилбери.
– Сколько было Маргарет, когда вы познакомились с женой?
– Примерно шесть месяцев. Я снимал комнату в их доме в Уимблдоне. Мать Гретхен, фрау Эдель, сдавала комнаты для заработка. Одна постоялица съехала, не пожелала жить под одной крышей с матерью-одиночкой. А меня это, разумеется, не беспокоило. Когда я познакомился с ними поближе, они рассказали мне историю Гретхен.
По просьбе Джин он пересказал ее в точности так, как описывала события сама миссис Тилбери.
– И эта версия никогда не вызывала у вас сомнений?
– Нет. Я понимаю, что для человека со стороны она звучит неправдоподобно. Но надо знать этих женщин. Моя жена никогда не давала повода усомниться в ее честности. По-моему, она неспособна говорить неправду.
– Но у незамужних женщин бывают серьезные причины лгать об обстоятельствах своей беременности. Общество довольно безжалостно.
– Это правда, люди охотно осуждают других. Все, что я могу сказать, – лгать мне у нее не было причин. Я ясно дал понять, что мне абсолютно все равно, как Маргарет появилась на свет.
– И она всегда решительно придерживалась этой версии?
– Всегда. И я не могу ей не верить.
– Наверное, вы будете рады, если ее правота будет научно доказана?
