Шестнадцать тон - Дарья Шевченко
– Леша, Леша! Отцу плохо, приходи, ради всего святого!
«Отпустите меня. Забудьте про меня. Зачем я вам?»
– Мам, ты вызвала «скорую»?
– Они будут ехать невесть сколько! Тебе совсем плевать на нас стало?
«Да»
– У меня нет реанимационного набора как минимум! Я приду, только вызови «скорую» быстрее.
Вскоре я оказалась в отчем доме. Отец лежал на диване, тяжело дыша. Регулярно случались сильнейшие приступы кашля, и он буквально задыхался. Его «лихорадило», это было похоже на предсмертную агонию. Беспокойно ворочаясь, он бормотал что-то невнятное. У матери – глаза на мокром месте.
– Как давно это с ним?
– Последние пару дней. Если бы ты окончательно не забила на своих родителей, возможно, этого и не было…
Я закрыла глаза и вновь представила медленного надвигающуюся шумовую волну.
– Что ты хочешь от меня сейчас услышать?
– Что с ним? – голос матери сорвался на вопль?
– Нужно сделать компьютерную томографию легких. Нельзя ставить диагнозы без диагностики…
– Уйди отсюда! Никакого проку от тебя! – она кинулась к рукам отца, которые беспокойно ерзали, будто что-то искали.
Мать целовала его руки, обливаясь слезами. Она молилась на коленях перед ним. Она им дорожила. Я почувствовала себя лишней здесь. «Убилась бы она так же по мне?»
Внутри все похолодело и как будто умерло.
Я застыла на месте. Все тело будто под свинцовой тяжестью, и я не в силах отвести глаз представшей картины. Но я больше не слышу плача матери, стонов отца, которые прерывались громким кашлем. Я только вижу и ощущаю биение своего сердца.
Темнота.
Обрывок
Резкий запах ударил в голову. Сквозь дебри забытия сознание возвращается ко мне, освещая ярким светом все вокруг.
– Леша! Леша! Она в сознании, – куда-то в сторону сказало это знакомое лицо.
Вокруг витали невидимые голоса:
«Смерть – это часть естественного процесса»
«Лазарь, иди вон!»
«Нам стоит порвать»
– Ей нужно прийти в себя. Возможно, перенервничала, – говорило все то же лицо.
За ней стоял Шестнадцать тон. Его рога задевали потолок. Он был как всегда неотразим.
– Шестнадцать тон… – пробормотала я.
– Что?
– Почему они меня не любят… Шес… Шестнадцать тон?
– Они не знают, каково это. Зато ты знаешь.
– Разве ты любишь меня?
– Разумеется, люблю. Мне нужно идти.
Сознание снова покинуло меня.
***
Через несколько дней отец скончался. Болезнь полностью завладела его больным бренным телом. Ему поставили пневмонию. Возможно, это была та самая новая болезнь из Китая. Но официально она зафиксирована только в Чите.
Его уход не стал для меня серьезной утратой. Скорее, это выбило из колеи ежедневного погружения в глубины своей души. Более того, я стала чаще видеть Шестнадцать тон. Это всегда только радовало. Мы вместе – вот что важно. Мы – одно неразрывное целое. Без него пропадет смысл моего существования, а без меня не станет его.
Похороны прошли тихо. Пришли немногочисленные соседи да парочка его собутыльников. Шестнадцать тон всегда стоял позади этого скромного сборища. Снег ложился на его рога, плечи и выступающий череп. Он будто подмигивал мне каждый раз, когда я оборачивалась на него. А я лучезарно улыбалась ему.
Соседи косо смотрели и перешептывались «бедняга», «что стало с девочкой…», «жалко-то как», «кто о матери теперь позаботится». Ну и что с того?
Мать без конца кашляла. На лице выступала мука всех прожитых лет. Мне стало жаль ее. Жаль, что она не нашла лучшей работы, лучшего мужа, лучшую себя в этом мире. И не воспитала лучшего ребенка, чем я. Наши возможности так часто ограничены из-за нас самих же.
Я ничего не сказала ей. Ни единого слова.
Полет нормальный
На следующий день я встретила в поликлинике Пашку. Завидев его, на мгновение мне захотелось броситься в его объятия, рассказать о смерти отца и от души рыдать. Рыдать от торжества моей темноты, которая побеждает душу и сознание.
Он сильно торопился и запыхался. В руках колыхались бумажки. Паша почти прошел мимо меня.
– Эй, Паш!
– А, Леш! Привет. Я тороплюсь, извини, – что-то наигранное звучало в его интонации. У него бы ничего не получилось на актерском поприще.
– Ничего не хочешь сказать? Ты пропал черт знает на сколько! Снова!
– Я был занят, извини… Завал в отделении. Сезон такой, сама понимаешь.
– У всех жителей района разом обострились отит с гайморитом?
– Я помирился с Аней, – нервно выпалил он. – Помнишь, мы встречались год назад? Я понял, что мне не хватает ее и никто ее не сможет заменить. Люблю ее, получается…
– …получается, ты снова «кинул» меня, как и тогда.
– Я не… Короче, мы вместе, и ей не особо нравится твое общество. Она мне без конца «капала» на мозги еще год назад из-за нашего с тобой общения. Я не хочу повторения. Проще сделать так. Пойми.
– Нет, я не пойму.
– Ладно, неважно. Мы уезжаем в ее родной город. Она беременна.
– Даже не знаю, порадоваться за тебя или…
– Порадоваться.
– …послать ко всем чертям. Успехов.
Это был наш последний диалог. Спешный, скользкий и мерзкий.
Он так и не узнает о смерти отца. Я не могу рассчитывать на его дружескую поддержку. Рите я рассказала. Она долго причитала по этому поводу, но ни горячо, ни холодно мне от этого не было. Безразличие, апатия, ангедония.
И это продолжалось на протяжении следующей недели. Я не хотела принимать пациентов, кого-либо видеть или слышать. За исключением Шестнадцать тон, разумеется.
Я взяла отпуск на две недели.
Легкость (не)бытия
Дни проплывали неспешно, как лучи солнца на стенах квартиры. Мне составлял компанию единственный и самый преданный друг. Мы пили виски и разговаривали обо всем на свете. Никакой другой досуг нам был не нужен. Я чувствовала себя счастливой. Теперь я знаю, каково это. Я светилась изнутри. Ослепительные лучи буквально пронизывали реальность, как лазерные мечи. С каждым днем они становились сильнее нее.
Вокруг все улыбалось мне. И в первую очередь – Шестнадцать тон. И даже легкое недомогание последних дней не омрачало моего сияния.
Это была настоящая эйфория. Легкая и головокружительная. Фэнтезийный мир, в котором существуют причудливые существа, мерцающие маленькими крылышками феи, ручьи с кристально чистой водой и раскидистые ивы. По маленькому мостику я перехожу в этот мир и каждый раз мне хочется его разрушить за собой. В этом мире необычайно красивое небо – глубокого синего цвета, но вокруг все светится! Свет источает нежными струйками все, абсолютно все.
Шестнадцать тон создает этот
