По обе стороны моста - Денис Геннадьевич Гордеев
За это время я успел рассмотреть это место. Я тут часто бывал, ведь это квартира принадлежала его родителям. Когда они купили новую, он остался жить здесь. Помню, мы еще детьми бегали по всему подъезду. Звонили в какую-нибудь квартиру, сверху или снизу – не важно, и бежали со всех ног. Нас так ни разу и не поймали. Где-то на стене должна быть надпись: «И и К друзья навсегда», но, видимо, недавно здесь сделали ремонт. Верхнюю половину забелили, а нижнюю сделали синей. Появились другие надписи.
Приложив к двери свое ухо, я ничего не услышал. «Может быть, и вправду ушел куда-то»,– проговорил я. Прошло 10 минут с того момента, как я пришел, но в квартире тишина. «Может быть, дверь открыта?»– уже нервничал я. Попробовал прокрутить ручку, и, к моему удивлению, дверь открылась.
Я зашел в необычайно высокую квартиру, попробовал позвать Костю, ответа не услышал, да не надеялся уже. Я разулся, и увидел только одну пару обуви. «Если Кости нет, то может запасная?»– подумал я и посмотрел на вешалку слева от входа, на которой почти не было курток, и вошел в зал. Вокруг стоял запах жареной курицы. А вокруг было все как-то слишком уж чисто для Кости. Видимо, и вправду подготовился. Спереди была дверь, как я помнил, в туалет. Там свет не горел. В центре был маленький столик, под которым на полке валялись какие-то книги и журналы. Слева от него был диван черного цвета, над которым висела картина с каким-то пейзажем. Напротив был небольшой выключенный телевизор, стоящий на тумбочке. Но эта комната была пуста.
–Костя! Ты тут?– проговорил я, в надежде, что меня сейчас встретят,– Костя? Это я, Илья…
Но никто не ответил. Я пошел направо и вошел в кухню, где меня встретило окно с прекрасным видом на двор, по которому бегали несколько детишек. На кухне я заметил наполовину опустошенный коньяк, вокруг были разбросаны клочки бумаги. Я еще с иронией подумал, что не зря все же свой принес, а то тут уже и без меня хорошо отметили. Я положил свою сумку с кольцом и бутылкой около плиты, слева от окна. Заглянув в холодильник, я увидел в нем торт, множество салатов, в общем, много еды, но было странно, что к ней даже не притронулись. Я подумал, что, может быть, еще не начинали праздник, и пошел обратно в зал. Но почему коньяк выпит? Вопрос, на который я еще не мог дать ответа. Оставалась только одна комната, слева от входа на кухню. Но, не успев в нее войти, я увидел Костю.
В узкой комнате за ним виднелся выход на балкон с закрытыми окнами, стояла слегка расправленная двухместная кровать, с покрывалом цвета мандарина. Возле нее несколько деревянных шкафов, а между двумя стенками висел достаточно высоко турник. На полу лежал индийский ковер, который он любил. Сам он был одет в свои любимые черные брюки, оранжевую в красную полоску кофту, из-под которой выглядывала белая в клеточку рубашка. Лицо было бледное, худое, я не помнил его таким. В этот момент я понял, почему же он не мог открыть эту дверь. На ковре лежал стул, над которым висел, покачиваясь, человек с обмотанной вокруг шеи веревкой. Это и был Костя.
IV
Перед глазами потемнело, казалось, что время остановилось, мне нужно просто прийти в себя, но нет. Время шло. Спину прошиб ледяной пот, мои ноги слегка подкосились, а сердце стучало с каждой секундой все быстрее и быстрее, когда дыхание все медленнее. Мне показалось, что все мои эмоции пропали, как будто их высосали, и осталась лишь пустота. Я словно ощущал нереальность происходящего, будто бы я сплю, и мне осталось лишь открыть глаза. Но оказалось все не так. Я пошатнулся и, чтобы не упасть, оперся о стену. Прошло около минуты с того момента, как я смотрю на Костю. Начиная понимать происходящее, я провел взглядом по веревке. Она была не длинная, но этого хватило, чтобы накрепко привязать ее к турнику и оставить на задуманное. Я осознавал, что все нужно делать максимально быстро и осторожно, но вот вопрос, смогу ли? «Я должен хотя бы попытаться»,– подумал я. Поднялся и встал на стул с неровными ножками, наверное, так же, как это делал он. Я старался развязать узел, но быстро понял, что это слишком долго, даже моими небольшими и ловкими пальцами. Я нервным, неритмичным шагом поплелся на кухню и выворачивал каждый ящик, пока не нашел нож. После немедленно двинулся в комнату, подвинул стул и встал напротив Кости, глядя прямо в его глаза. Я увидел, что еще даже слезы на его лице не засохли, было нестерпимо больно от того, что мой лучший друг мертв, но мне казалось, что он лишь на грани смерти. Я считал, что вот сейчас его спасу, мы отпразднуем его день рождения, а этот кошмар исчезнет. Мне было не важно, что мы с ним давно не виделись, не общались, и тем более, что с ним когда-то поссорились. Удерживая самого Костю одной рукой, попытался разрезать веревку, которая совсем не поддавалась ножу.
Я попробовал отпустить Костю, лишь удерживая веревку. Когда она была почти оборвана, меня качнуло, и я надрезал руку под большим пальцем, резко отпустив ее. Веревка самостоятельно оборвалась от веса Кости, он упал на спину, согнув ноги. Кровь из раны потекла по руке, но не капала с нее. Я не обращал на это внимания. Я слез со стула, откинул нож, на котором не было ни капли крови, куда-то вдаль и снял с шеи друга узел. На его месте у Кости проявлялись синяки, и я подумал: «Как долго он тут… был?». Не почувствовав пульса, я принялся делать массаж сердца, и в моей голове только и была мысль, что, может быть, его еще можно спасти, что он еще не умер. Мысль надежды. Слезы текли по моему лицу, я тряс его: «Костя… Ну же… Нет, не умирай… держись, пожалуйста, умоляю!» Я снова, как когда-то, пытался спасти друга. Но на это раз я опоздал.
Обыскав всю квартиру, я нашел телефон, с которого мог позвонить. Руки дрожали, я знал, куда звонить, но никому бы не пожелал таких звонков.
