Улыбайся - Валентин Одоевский
Я старался успокоить себя, что, мол, они помирятся, что так со всеми бывает, что они снова будут счастливы. В конце концов, какое мне дело до них, если я их не знаю даже? Но нет… чем-то меня эта пара зацепила…
Ночью я, как мне казалось, довольно долго не мог уснуть от всех этих мыслей, да и глаза покоя особо не давали.
Утром следующего дня я почувствовал, что слабость стала возвращаться ко мне (снова, здравствуй! снова, как дела?). Это, конечно, сильно удручало, и я решил после завтрака снова лечь в кровать. Однако когда я пришёл в комнату и бросил взгляд на окно, мои мысли вдруг снова заговорили о той паре… Забыв о недуге, я буквально подбежал к подоконнику и опёрся на него руками.
На улице моросил дождь, небо заволокло серыми тучами, асфальт почернел, и даже с забитым носом я чувствовал запах дождя, который, обычно, всегда доставлял мне удовольствие, но сейчас почему-то наоборот вызывал тоску…
Я устремил взгляд на дом напротив и почти мгновенно нашёл нужное окно.
На подоконнике, с той стороны, где раньше сидела девушка, был тот самый парень во всём чёрном и с тупой грустью смотрел в противоположную стену. Его возлюбленная всё ещё не появлялась.
И тут, я заметил что-то в другом окне, что было левее этого. Я посмотрел туда. На подоконнике сидела та самая девушка в той же белой одежде, обняв руками колени, и смотрела в ту же стену, со своей перспективы, в которую смотрел он.
Я не знаю была ли это одна квартира или две разные, но я поразился насколько они были близки друг другу, что даже не будучи вместе их мысли почти совпадали, и они, можно сказать, смотрели друг на друга через стену…
Я глазел на них и недоумевал. Голову всё ещё терзали вопросы и сомненья, внутренний голос буквально призывал меня собраться с силами, сходить к этому парню и предложить ему помириться с девушкой. Однако я думал, что тут уж я ничего не смогу решить…, и поэтому просто продолжал смотреть…
Они сидели так ещё минут десять, пока она вдруг не опустила голову на руки, видимо заплакав, и не сошла с подоконника.
Он всё ещё продолжал сидеть, но затем в один момент тоже ушёл вглубь квартиры.
И снова весь день я время от времени подходил к окну и всматривался то в одно, то в другое, но нигде не было видно ни души…. Только вечером во втором окне на мгновение появилась девушка, которая лишь закрыла шторы. А в том другом всё ещё никого не было, и свет всё также не горел…
И вновь я плохо спал ночью, одолеваемый какой-то непонятной тревогой и всякими разными мыслями.
Утром я проснулся раньше обычного. Сильно болела голова. На душе было как-то непонятно тревожно, а в комнате душно, хотя я и сплю с открытой форточкой.
Стоп! Окно!
Не знаю зачем, но я снова подошёл к нему и, по обыкновению, опёрся руками на подоконник.
Снаружи было ещё темно, однако, ночная тьма уже начала уходить от зданий города, освобождая путь наступающей заре.
Я устремил взгляд на тот самый коричневый дом, на, уже ставшее чуть ли не родным, окно.
В первом, в котором сидел вчера парень, всё ещё было темно. Видимо он спал.
Я перекинул внимание на второе окно. Оно было настежь открыто, а шторы развивались на ветру, как порванный парус старого корабля.
И тут мне стало не по себе…
На уровне каких-то непонятных инстинктов я посмотрел вниз, во двор. Вид закрывали тополи и припаркованные машины.
Не зная что делать, я быстро переоделся в более-менее подходящую под погоду одежду и, не причёсываясь, как был, спросонья, пошёл на улицу.
Выйдя из подъезда, я ощутил утреннюю свежесть, прохладу и в то же время какую-то непонятную чёрно-белую печаль, царившую в воздухе. Как будто серое небо не давало лучам надежды пробиться на эту землю.
Я побрёл в сторону того коричневого дома, кутаясь в капюшон куртки и думая, что сейчас заболею ещё больше. Однако, несмотря на слабость и боль в голове, я продолжал идти к тому дому, до которого обычно идти не больше двух минут, но ноги мои стали неожиданно ватными, от чего путь этот казался невероятно долгим.
И вот, я пришёл во двор того самого дома, на который всё это время смотрел из окна….
На чёрном, от ночного дождя, асфальте лежало, накрытое брезентом, тело девушки. Это было видно, так как из-под одного его края выглядывала женская рука с маленькими пальчиками и ноготками. Чуть выше виднелась размытая дождём тёмно-красная лужа крови.
Вокруг трупа стояли полицейские. Кто-то нервно курил, кто-то что-то писал, но все они, видимо, ждали приезда врачей.
На тротуаре стоял парень, и я узнал в нём того самого, что сидел на окне. Вид у него был неважный: лицо бледное, руки тряслись то ли от холода, ведь стоял он в футболке, то ли от шока, а в глазах читались одновременно ужас и печаль… печаль человека, потерявшего в жизни всё….
Я посмотрел вверх, на окна. Шторы всё ещё парусом развивались над улицей, а я только сейчас осознал, что они были всегда белого цвета… сейчас же они казались чёрными, особенно на фоне серого утреннего неба….
Я стоял как вкопанный, потеряв дар речи и не зная, что делать. Лишь когда один из полицейских бросил на меня косой взгляд, я понял, что лучше мне будет удалиться, поэтому я развернулся и пошёл обратно к своему подъезду.
Почти весь день я провёл в кровати, ибо слабость моя усилилась, а головная боль так и вообще «закрепила успех» моего недуга.
Меня терзали разные мысли, сомненья, вопросы… что делать со всем этим я не знал… Единственное, что я мог предположить, и в данном случае это казалось наиболее правдивым, что девушка решила последовать примеру лебедей…, и просто вышла из окна…. Падение, хоть и не было долгим, всё ж не с километра летела, но я представлял, как её хрупкое тело разбивается об асфальт, а холодные капли дождя накрывают девушку, которая, вероятно, умерла не сразу и ещё некоторое время лежала там – на холоде, тяжело дыша в агонии, и мне становилось как-то нехорошо….
К вечеру я всё-таки смог подняться с кровати и подойти к окну.
На небе уже была луна, появлялись звёзды….
Я посмотрел на два окна напротив. То, из которого утром развивался «чёрный парус» уже было затворено, а шторы закрыты. Во втором всё также было темно….
Вдруг в нём появился едва заметный тёмный
