Десять/Двадцать. Рассказы - Олег Игоревич Якушевич
И вот он сейчас идёт по заснеженному озеру. Нет, огонёк ему не мнился, он стал чуть ярче, и даже начинают вырисовываться какие-то строения вроде как похожие на спину большого сказочного чудовища. Но ни лая собак, ни запаха человеческого жилья, ни криков птиц ночных, да и вообще ничего, что бы выдавало в округе что-то живое, не видно, не слышно.
Наконец он у берега. Сухой, увядший, покрытый снегом камыш, за ним густой, заросший целой стеной кустарник и вот она, дорога. Странная дорога: гладкая, идеально вычищенная и нисколько не запорошенная. Но куда по ней идти: вправо? Влево? Он перешёл на другой край дороги к тому самому деревянному дому, действительно, состоящему из двух построек, соединённых друг с другом каким-то крытым коридором. Далее в одну и другую сторону прямо к строению примыкал уходящий во тьму забор из штакетника. Калитки было не видно. Человек снял рукавицу и осторожно постучался примерно там, где было светящееся окно, закрытое плотными шторами. Тут же свет погас, штора с одной стороны колыхнулась, расправилась обратно, зажёгся свет и через пару минут откуда-то слева на дорогу вышел мужчина в расстёгнутом ватнике, надетом на вязаный свитер с высоким горлом, в джинсах, заправленных в вязаные носки. Обут он был в калоши, на голове покоилась на ходу положенная ушанка с поднятыми вверх ушами, похожими в полумраке на рога.
«Чем могу помочь, любезный?», – негрозным баритоном спросил хозяин.
Человек от смущения и от той радости, что после долгих мытарств может, наконец, говорить с людьми, даже засмеялся, и сквозь смех попросил подсказать, в какую сторону ему идти, чтобы добраться до его деревни.
Хозяин нахмурился:
«Я с детства живу в этих местах, но о такой деревне не слыхал».
Человек начал тогда перебирать соседние деревни: что побольше или поменьше и даже закончил райцентром, но хозяин этой избы только хмурился.
«Хорошо, разберёмся. Пойдёмте в дом. Отогреетесь, обсохните, отужинаете и поговорим».
«Неужели я тронулся головой?», – подумал человек, следуя за хозяином. – «Ну не мог же я за несколько часов оказаться чёрт знает где? То есть там, где не знают названия своего же районного центра? Или у него плохо с географией?» Он прошёл через калитку, и хозяин запер дверь на щеколду. Собак, как это не странно, действительно не было.
Изба представляла из себя обычное деревенское жилище: крыльцо, сени с инструментом, развешенным на гвоздях, из сеней прямо чернел неосвещённый дверной проём, заваленный дальше какой-то рухлядью и направо открытая, но завешенная плотной тканью дверь в светлую просторную комнату, на огонёк в которой он и шёл по озеру. В доме никого не было, по крайней мере, в этой гостиной. Человек снял бушлат, повесил его поближе к печке, снял сапоги и поставил тоже в тепло. Хозяин пригласил ночного гостя к столу, поставил перед ним тарелку, принёс хлеба, вилку, солёных огурцов, холодное отварное мясо, которое выудил из кастрюли с бульоном и стал у плиты греть варёную картошку на постном масле. В это время уже застучал крышкой вскипевший чайник, и по всему помещению пьяняще запахло лесными ягодами и травами. Одно тревожило заблудившегося человека: где же он находится, впрочем, ладно, разберёмся, видимо устал очень, как бы ещё и не разболеться, а то, что-то ломит меня. Действительно, ему показалось, что у него погнало температуру.
«Вот картошка, чай, ешьте и ложитесь на печь, поспите, а завтра поговорим. Я пошёл к своим», – и, открыв дверь в крытый коридор, хозяин удалился во второе строение, которое человек заметил ещё на улице.
Через силу съев одну картофелину с ломтиком мяса, он с большим удовольствием опорожнил две приличного размера кружки с чаем, а чайник с остатками поставил на полку у изголовья печи (мало ли ночью проснётся жажда) и сам полез следом под лоскутное одеяло. Действительно, очень похоже, что у него жар. Он закрыл веки и в абсолютной тишине попытался заснуть. Он, похоже, и вправду задремал, но как-то тяжело, словно в каком-то погребе с той лишь разницей, что этот погреб был даже излишне натоплен.
Духота изматывала его. Он вздыхал, ворочался в горячем поту, снял даже нижнюю рубашку, но сразу остудился и задрожал. Сердце билось часто, и подступала тошнота, как при угаре. Так подумал человек. Он сполз с печки, надел свой тулуп, штаны, кое-как обулся и вышел на крыльцо отдышаться, но тошнота не проходила, а стужа перемежалась с жаром, и липкий пот стекал по спине, и под надетой шапкой тоже закипал на шевелюре. Он решил немного прогуляться по дороге.
Он шёл полураздетый по безлюдной дороге ночью и без страха, в той же сплошной тишине. По его мнению, не прошло и пяти минут, как он добрался до места, где находилось его предприятие. Но фонари не горели, лежали какие-то другие строительные заготовки, похожие на гробы, а потом вышел бывший, покойный сторож и сказал:
«Здравствуй».
Вокруг Света
У Колумба был целый эскадрон кораблей. На нём плыли Васко да Гама, Фернан Магеллан, наш Семён Иванович Дежнёв, Витус Беринг (опять, из тех, понаехавших варягов), ну и прочая, не менее известная публика. Однажды Христофор сказал «Табань!», после чего все собрались на нейтральной территории, чтобы о чём-то договориться. По такому случаю к ним с юга даже прибыли Беллинсгаузен с Лазаревым. У каждого из первооткрывателей в руках был инструмент типа агрономического, с которым ходят по полю и меряют аршины и косые сажени в плечах. Каждый выложил свои карты, а кому чего не хватало, тот поехал заново мерить обратно, потом всё склеили воедино, и получилась карта-мира. Отсюда и пошёл туризм.
Если раньше человек, когда его прогоняли вон, шёл искать подножный корм на чужбине, пиша там «Божественную комедию» или «Метаморфозы», то теперь он даже не успевал садиться в дилижанс и сентиментально не ехал во Францию и Италию. Он держал в руке заграничный паспорт, визу, кредитную карту и боялся их потерять. Ехал на воды, и стало достаточно точной географической карты, чтобы можно было путешественнику ткнуть пальцем и сказать: «Я еду сюда, там полный «оллинклюзед» и ещё в этой греческой деревушке, пишут, зарезали в ванне Байрона». Дело за малым: чемодан на колёсиках, фотоаппарат, любимый гаджет, семья и прошлогодние накопления. Да, так началась эпоха сезонных
