Илья Кочергин - Помощник китайца
Человек пять сидели у машины с кирпичом. Они глядели на меня грустными глазами. После моего трудового "подвига" прораб напихал им полные карманы известно чего и сказал, что они разгильдяи и должны равняться на меня. Они были добрые, немолодые люди и учили меня без особой злобы. Мы курили минут двадцать, потом вставали и десять минут передавали кирпичи по цепочке, встав почти вплотную друг к другу. Я уставал от такого труда гораздо сильнее. И я уволился. Пошел в торговлю.
Торговать жвачками у меня не получилось. Обещанных двадцати тысяч в день я не увидел ни разу, а учебных дней пропустил довольно много. Трудно сказать, с чем связана была моя неудача - то ли с тем, что я доверял своему работодателю, то ли с тем, что в Москве слишком много детей и немых. Парень, который поставил меня на точку в фойе станции метро "Кузнецкий Мост", каждое утро подвозил новый товар и вручал мне коробки, повторяя одну и ту же фразу: "Здесь ровно столько-то, можно не пересчитывать". Я расписывался в журнале, расставлял коробки на большом столе и начинал торговать. А вечером, дома, высыпав все на пол, мы с Аленой пересчитывали оставшееся и подводили итог, и моя дочка тоже сидела среди этого богатства. Она просто купалась в жвачках.
Дети и немые каждый день крали у меня. Пока я отнимал у одних, крали другие. Немые собирали вкладыши и наклейки с футболистами, дети собирали все подряд. В конце второй недели, в час пик, когда толпа валом валила, какой-то обкуренный идиот украл со стола дешевенький "Love is..." и, не разворачивая, засунул себе в рот. Я обогнул стол, взял его левой рукой за отвороты куртки и полез пальцем за щеку. Я очень устал и хотел только вернуть жвачку.
Я почти уже достал украденное, парень стоял тихо и улыбался, потом он стал щупать меня за задницу. Тогда я толкнул его, и он, пролетев сквозь толпу, упал на уборщицу и выбил у нее из руки ведро с водой. Я поднял его и сказал: "Отдай жвачку". У него были совсем бессмысленные глаза, и я толкнул его уже изо всей силы в обратную сторону. Он опрокинул мой стол и лежал в куче разноцветных фантиков, пока его не забрал мент. А я ползал у людей между ног в ноябрьской жидкой грязи и собирал свой товар. Это был самый неудачный день.
Вскоре после этого подруга моей матери нашла для меня мистера Суна.
* * *
Сун Ганду приехал в Россию совсем недавно. Он был представителем крупной государственной экспортно-импортной компании и должен был наладить в Москве контакты и организовать при возможности совместное предприятие. К тому времени, как я устроился к нему работать помощником, он успел только снять для себя квартиру.
Мы договорились встретиться с ним в метро, я немного волновался. Английский в школе я, конечно, изучал, но наниматься переводчиком казалось мне наглостью. Материна подруга, которая и нашла для меня Суна, посоветовала сначала ввязаться в сражение, а потом уже действовать по обстоятельствам. В худшем, говорит, случае он тебя просто не возьмет. Мне меньше всего хотелось с кем-то сражаться и вообще действовать, но к китайцу я, конечно, поехал. Договорился с ним о встрече по телефону сначала, а потом поехал.
У первого вагона на станции "Орехово" сидел на скамеечке только один китаец, других не было. Значит, он и есть Сун Ганду. Лицо у него, как мне показалось, ни в коем случае не предвещало того, что меня возьмут на работу. Брови сдвинуты, выражение лица решительное, но немного детское. Как будто ребенок дуется на взрослых. Это еще, наверное, оттого такое впечатление создавалось, что голова большая, черты лица довольно тонкие, да и росточком-то - как все китайцы.
- Здравствуйте, я - Сергей.
- Сун Ганду. Мы можем обсудить все у меня дома. Пойдем.
На улице достали сигареты. Он предложил мне свою зажигалку, я закурил и выбросил зажигалку в снег. Тут же дернулся следом и откопал ее в снегу, потом вытирал.
- Извините, я привык пользоваться спичками.
- Ничего страшного, я понимаю.
Начало получилось самое идиотское.
Дома мы уселись в кресла и "обсудили" условия работы. Он говорил, а я постоянно кивал в знак того, что мне все ясно. Мне обещали десять тысяч в месяц и неполный рабочий день. Я должен был помогать ему в организации бизнеса, в переговорах и общении с будущими партнерами.
Приступить к работе следовало с завтрашнего дня, сразу после окончания моих занятий в университете. Я с удивлением отметил, что понимаю его английский, и вышел от китайца с тем чувством, которое бывает, когда зубной врач скажет, что все закончилось.
А на следующий день, когда я зашел в его квартиру, там оказалось уже целых три китайца - мистер Сун и еще двое. Они сидели за столом в кухне, улыбались мне, и перед ними стояла бутылка водки. На этикетке была нарисована кривляющаяся обезьяна, и, по словам Суна, эта водка была одна из лучших.
- Это - мистер Ван И, это - мистер Пань Пэн - мои друзья. Они тоже приехали работать в Россию, представляя свои компании.
Мистер Ван засмеялся, похлопал себя ладонью по груди и сказал:
- Ван И - лускэй Иван. Я - Иван.
Я сел на указанное место и передо мной поставили пустую тарелку. Я наблюдал за Суном и делал, как он, - наложил себе риса (совершенно не соленого и чуть слипшегося), жареной картошки (ни за что бы не догадался, что это картошка), кусок курицы, салат, потом сверху на рис подлил соуса и взял палочки. Пань Пэн улыбался и показывал мне, как ими нужно управляться.
Иван налил всем по пятьдесят грамм, тоже, конечно, улыбаясь. У него, пожалуй, улыбаться получалось лучше всех, его глаза совсем скрывались в складках кожи, оставался только искренний оскал на широком, лоснящемся лице. Пань Пэн был самым невыразительным и молчаливым, почти незаметным, а у Суна улыбка казалась немного грустной из-за слишком заумного и сосредоточенного выражения физиономии. Не знаю уж, как выходило лыбиться у меня, но я старался.
Китайцы сказали Ган и бэй!, я по-русски сказал Будьте здоровы! и выпил свою стопочку. Взяли бы лучше "Пшеничной" в гастрономе, чем рисовую гостям предлагать. А то эта обезьянья идет, как черт с крестом, по выражению прабабки.
Я сделал ошибку. Даже несколько испугал сидящих со мной за столом, выпив залпом. Если так пить, объяснил мне Сун, то может испортиться здоровье. Он уже не улыбался, из них вообще никто уже не улыбался, это только у меня осталась виноватая улыбка. От меня убрали бутылку, немного поглядели еще с сожалением, а потом взялись за еду.
Я смотрел на них, и постепенно становилось понятно, как нужно пить. Нужно отхлебывать рисовую водку по миллиметру, заедать пищей, сделанной, по-видимому, из перца, фаршированного перцем и щедро поперченного. Нужно, чтобы по лбу тек жгучий пот и заливал слезящиеся глаза, нужно, чтобы твой рот онемел, чтобы уже невозможно было понять, где твой язык, где губы, где зубы. Нужно при этом очень громко разговаривать (потому что китайский язык не приспособлен для тихой беседы), хохотать, держа палочками на весу кусочек курицы или жареную картошку, с которой капает на скатерть соус.
Тогда бутылки хватит на целый вечер на четверых, тогда не придется бегать к метро за добавкой. Но я не мог заставить себя пить по-китайски. Я честно попробовал и не смог. Я просто отказался, заверив их, что напиток прекрасный и мне очень понравился.
Так прошел первый рабочий день. Вернувшись домой, я выпил таблетку "Фестала" и отказался от ужина.
Сун снимал трехкомнатную квартиру на станции метро "Орехово". Эта квартира планировалась одновременно и под жилье, и под офис, но пока не было деловой активности, в квартире временно жили Иван и Пань Пэн. Они, как я понял, даже были мало знакомы Суну, просто тут речь шла о взаимовыручке. Пока не найдут себе жилье - квартируют здесь.
Искал им квартиру почему-то я. Искал по знакомым и к тому же дешевую. Меня поначалу несколько беспокоила незагруженность работой, - не потому, что я люблю трудиться за маленькие деньги, а просто настроился на премиальные, на повышение зарплаты, да и проявить себя как-то хотелось. А китайцы спокойно ждали, - Сун ждал партнеров, Иван и Пань Пэн ждали, пока Суну осточертеет их кормить и привечать.
В один из дней, уже поближе к Новому году, последнюю пару в институте отменили, и я приехал к Суну пораньше. На мои звонки дверь никто не открывал. Вообще-то мой начальник иногда уезжал куда-то с утра, возвращаясь к моему приходу. Правда, мне показалось, что в квартире шумит вода. Может, он в душе? Я уселся на лестнице, подстелив под себя тетрадку, и открыл учебник.
Через полчаса поднялась толстая соседка с шестого этажа, из квартиры под нами, посмотрела на меня и начала трезвонить в суновскую дверь. Я встал.
- Нету, что ль, никого? Что они делают-то? - Она снова вдавила кнопку большим пальцем, потом стала стучать кулаком. - Ты сюда ждешь?
- Ага.
- Все антресоли уже протекли, потолки все, всё... Я не знаю, чего они делают-то там. Нету их, что ли?
- Я когда пришел...
