Николай Лейкин - Где апельсины зреют
— Иванъ Кондратьичъ, да вѣдь и у насъ въ Крыму никогда на саняхъ не ѣздятъ.
— Ну, а эти пальмы, апельсинныя деревья, даже и въ декабрѣ были зеленыя и съ листьями? — допытывался Николай Ивановичъ у бакенбардиста.
— Точь въ точь въ томъ-же направленіи. Такъ-же вотъ выйдешь въ полдень на берегъ, такъ солнце такъ спину и припекаетъ. Точь въ точь…
— Господи, какой благодатный климатъ! Даже и не вѣрится… — вздохнула Глафира Семеновна.
— По пятаку розы на бульварѣ продавали въ декабрѣ, такъ чего-же вамъ еще! Купишь за мѣдный пятакъ розу на бульварѣ — и поднесешь барышнѣ. Помилуйте, мы ужъ здѣсь не въ первый разъ по зимамъ… Мы третій годъ по зимамъ здѣсь существуемъ, разсказывалъ бакенбардистъ. — Зиму здѣсь, а на лѣто въ Петербургъ.
— Ахъ, вы тоже изъ Петербурга?
— Изъ Петербурга-съ.
— А вы чѣмъ-же тамъ занимаетесь? началъ Николай Ивановичъ. — Служите? Чиновникъ?
— Нѣтъ-съ, я самъ по себѣ.
— Стало-быть торгуете? Можетъ быть купецъ, нашъ братъ Исакій?
— Да разное-съ… Всякія у меня дѣла, уклончиво отвѣчалъ бакенбардистъ.
Ивановы и Конуринъ стали подниматься по лѣстницѣ на набережную. Бакенбардистъ слѣдовалъ на ними.
— Очень пріятно, очень пріятно встрѣтиться съ русскимъ человѣкомъ заграницей, повторяла Глафира Семеновна. — А то вотъ мы прожили въ Берлинѣ, въ Парижѣ — и ни одного русскаго.
— Ну, а въ здѣшнихъ палестинахъ много русскихъ проживаетъ, сказалъ бакенбардистъ.
— Да что вы! А мы вотъ васъ перваго… Впрочемъ, мы только сегодня пріѣхали. Вы гдѣ здѣсь въ Ниццѣ остановившись? Въ какой гостинницѣ?
— Я не въ Ниццѣ-съ… Я въ Монте-Карло. Это верстъ двадцать пять отсюда по желѣзной дорогѣ. На манеръ какъ-бы изъ Петербурга въ Павловскъ съѣздить. А сюда я пріѣхалъ по одному дѣлу.
— Какъ городъ-то гдѣ вы живете? допытывался Николай Ивановичъ.
— Монте-Карло.
— Монте-Карло… Не слыхалъ, не слыхалъ про такой городъ.
— Что вы! Помилуйте! Да развѣ можно не слышать! Изъ-за Монте-Карло-то всѣ господа въ здѣшнія мѣста и стремятся. Это самый-то вертепъ здѣшняго круга и есть… Жупелъ, даже можно сказать. Тамъ въ рулетку господа играютъ.
— Въ рулетку? слышалъ, слышалъ! А только я не зналъ, что это такъ называется! воскликнулъ Николай Ивановичъ. — Помилуйте, изъ-за этой самой рулетки жены моей двоюродный братъ весь оборвавшись въ Петербургъ пріѣхалъ, а три тысячи рублей съ собой взялъ, да пять тысячъ ему потомъ выслали. Такъ вотъ она рулетка-то! Надо съѣздить и посмотрѣть.
— Непремѣнно надо-съ, поддакнулъ бакенбардистъ. — Это самое, что здѣсь есть по части перваго сорта, самое, что на отличну…
— Такъ какъ-же городъ-то называется?
— Монте-Карло, подсказала мужу Глафира Семеновна. — Удивляюсь я, какъ ты этого не знаешь! Я такъ сколько разъ въ книгахъ читала и про Монте-Карло и про рулетку и все это отлично знаю.
— Отчего-же ты мнѣ ничего не сказала, когда мы сюда ѣхали?
— Да просто забыла. Кто съ образованіемъ и читаетъ, тотъ не можетъ не знать рулетки и Монте-Карло.
— Съѣздите, съѣздите, побывайте тамъ разокъ… Любопытно… говорилъ бакенбардистъ и тотчасъ-же прибавилъ:- Да ужъ кто одинъ разъ съѣздитъ и попытаетъ счастье въ эту самую вертушку, того потянетъ и во второй, и въ третій, и въ четвертый разъ туда. Такъ и будете сновать по знакомой дорожкѣ.
Шагъ за шагомъ, они прошли всю часть бульвара, называемую Jetté Promenade, и уже шли по Promenade des Anglais, гдѣ сосредоточена вся гуляющая публика.
VIII
Здѣсь въ Ниццѣ и въ окрестныхъ городахъ по берегу страсть что русскихъ живетъ! разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ, важно расправляя свои бакенбарды. — Нѣкоторые изъ аристократовъ или изъ богатаго купечества и банкирства даже свои собственныя виллы имѣютъ. Кто всю зиму живетъ, кто въ январѣ послѣ Рождества пріѣзжаетъ.
— Вилы? удивленно выпучилъ глаза Конуринъ. — А зачѣмъ имъ вилы эти самыя?…
— Иванъ Кондратьичъ, не конфузьте себя, — дернула его за рукавъ Глафира Семеновна. — Вѣдь вилла это домъ, дача!
— Дача? Тьфу! А я-то слушаю… Думаю: "на что имъ вилы"? Я думалъ, желѣзныя вилы, вотъ что для навоза и для соломы…
— Ха-ха-ха! разсмѣялся Капитонъ Васильевичъ. — Этотъ анекдотъ надо будетъ нашему гувернеру разсказать, какъ вы дачу за желѣзныя вилы приняли, а онъ пусть графу разскажетъ. Вилла по здѣшнему дача.
Конуринъ обидѣлся.
— Какъ-же я могу но здѣшнему понимать, коли я по-французски ни въ зубъ… Я думалъ, что ужъ вила, такъ вила.
— Да и я, братецъ ты мой, по-французски не ахти какъ… больше хмельныя и съѣстныя слова… Однако, что такое вилла отлично понялъ, — вставилъ свое слово Николай Ивановичъ.
— Ну, а я не понялъ, и не обязанъ понимать. А вы ужъ сейчасъ и графу какому-то докладывать! Что мнѣ такое вашъ графъ? Графа-то, можетъ статься, десять учителей на разныя манеры образовывали, а я въ деревнѣ, въ пошехонскомъ уѣздѣ, на мѣдныя деньги у дѣвки-вѣковухи грамотѣ учился. Да говорите… Чихать мнѣ на вашего графа!
— Иванъ Кондратьичъ, бросьте… Вѣдь это-же шутка. Съ вами образованный человѣкъ шутитъ, а вы борзитесь, останавливала Конурина Глафира Семеновна.
— Пардонъ, коли я васъ обидѣлъ, но ей-Богу-же смѣшно! — похлопалъ Конурина по плечу Капитонъ Васильевичъ. — Вила! Ха-ха-ха…
— А у васъ какой знакомый графъ? Какъ его фамилія? поинтересовалась Глафира Семеновна.
— Есть тутъ одинъ. Здѣсь графовъ много. Да вотъ тоже русскій графъ ждетъ. Онъ офицеръ. Онъ къ намъ ходитъ.
— Какъ офицеръ? Отчего-же онъ въ статскомъ платьѣ?
— Даже полковникъ. А въ статскомъ платьѣ оттого, что имъ здѣсь въ военной формѣ гулять не велѣно. Какъ за границу выѣхалъ — сейчасъ препона. Переодѣвайся въ пиджакъ.
— Скажите, а я и не знала.
— Не велѣно, не велѣно. До границы ѣдетъ въ формѣ, а какъ на границѣ — сейчасъ и переоблачайся. А какъ имъ трудно къ статскому-то платью привыкать! Вотъ и нашъ тоже. Одѣвается и говоритъ: "словно мнѣ это самое статское платье — коровѣ сѣдло". Подашь ему пиджакъ, шляпу, перчатки, палку, а онъ забудется, да и ищетъ шашку, чтобы прицѣпить.
— Ахъ, и вашъ знакомый графъ тоже военный?
— Генералъ-съ.
— Вы съ нимъ вмѣстѣ живете, должно быть?
— Да-съ, по сосѣдству. Вы это насчетъ пиджака-то?.. Изъ учтивости я иногда… Почтенный генералъ, такъ какъ ему не помочь одѣться! — сказалъ Капитонъ Васильевичъ. — А вотъ и еще русскій идетъ. А вонъ русскій сидитъ на скамейкѣ. Здѣсь ужасти сколько русскихъ, а только они не признаются, что русскіе, коли кто хорошо по-французски говоритъ.
— Отчего-же?
— Да разное-съ… Во-первыхъ, чтобы въ гостинницахъ дорого не брали. Какъ узнаютъ, что русскій — сейчасъ все въ три-дорога — ну, и обдерутъ. А во-вторыхъ, изъ-за того не признаются, чтобы свой-же землякъ денегъ въ займы не попросилъ. Вотъ и еще русскій съ женой идетъ.
— Однако, у васъ здѣсь много знакомыхъ, замѣтила Глафира Семеновна. — Только отчего вы съ ними не кланяетесь?
— Изъ-за этого самаго и не кланяемся. Онъ думаетъ, какъ-бы я у него денегъ не попросилъ, а я думаю, какъ-бы онъ у меня денегъ не попросилъ. Такъ лучше. А что я передъ вами-то русскимъ обозначился, то это изъ-за того, что мнѣ ваши физіономіи очень понравились, разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ.
— Мерси, улыбнулась ему Глафира Семеновна. — А насчетъ денегъ будьте покойны, мы у васъ ихъ не просимъ.
На бульварѣ Promenade des Anglais были построены деревянныя мѣста со стульями и ложами, обращенными къ конному проѣзду. На доскахъ на видныхъ мѣстахъ были расклеены громадныя афиши.
— Это что такое? Здѣсь каеое-то представленіе будетъ, сказала Глафира Семеновна.
— То есть оно не представленіе, а особая забава. Цвѣточная драка, отвѣчалъ Капитонъ Васильевичъ.
— Какъ драка? удивленно въ одинъ голосъ спросили всѣ его спутники.
— Точно такъ-съ… Драка… Цвѣтами другъ въ друга швырять будутъ. Одни поѣдутъ въ коляскахъ и будутъ швырять вотъ въ сидящихъ здѣсь на мѣстахъ, а сидящіе на мѣстахъ будутъ въ ѣдущихъ запаливать. Такъ и будутъ наровить, чтобъ посильнѣе въ физіономію личности потрафить. Фетъ де прентамъ это по ихнему называется и всегдабываетъ въ посту на середокрестной недѣлѣ. По нашему середокрестная недѣля, а по ихнему микаремъ. Совѣтую купить билетъ и посмотрѣть. Это происшествіе завтра будетъ.
— Непремѣнно надо взять билеты, заговорила Глафира Семеновна. — Николай Иванычъ, слышишь?
— Возьмемъ, возьмемъ. Какъ-же безъ этого-то! На то ѣздимъ, чтобъ все смотрѣть. Цвѣточная драка — это любопытно.
— Драку я всякую люблю. Даже люблю смотрѣть, какъ мальчишки дерутся, прибавилъ Конуринъ. — Гдѣ билеты продаются?
— Да вотъ касса. Я самъ нарочно для этого пріѣхалъ сюда въ Ниццу. Меня просили взять четыре первыя мѣста, сказалъ Капитонъ Васильевичъ.
— Ахъ, и вы будете! Вотъ и возьмемъ мѣста рядомъ… заговорила Глафира Семеновна.
