Молчание Шахерезады - Дефне Суман
На деревьях вдоль дорожки повесили лампы, горевшие розовым, желтым и лиловым светом. Через распахнутые настежь тяжелые железные ворота, над которыми красовалась фамильная монограмма NTC, въезжали машины и экипажи. Лошади, впряженные в экипажи, были породисты и ухожены, грива тщательно расчесана. Вышколенные слуги подавали гостям руку, помогая выйти. Дамы в роскошных платьях и прикрывавших обнаженные руки меховых накидках словно соблюдали определенную церемонию. Открывалась дверца, и сначала показывалась туфелька, следом, окутанная шелками и шифонами, пробиралась ножка, за ней – ручка, обтянутая перчаткой и унизанная кольцами с игриво поблескивающими бриллиантами. И когда взгляды всех разодетых во фраки мужчин, куривших сигары у мраморных колонн, были обращены на экипаж или машину, очередная прелестница наконец являла себя во всем великолепии.
Заметив в дверях зала Авинаша и Эдит, Эдвард в два шага своих длинных ног оказался рядом. Губы его, как это бывало при каждой встрече с Авинашем, растянулись в излишне широкой улыбке.
– Дорогая Эдит му, месье Пиллаи, добро пожаловать. Какая честь видеть вас здесь!
Он нагнулся и поцеловал Эдит руку, украшенную сверкающими бриллиантами.
– Спасибо за приглашение, Эдвард. Прекрасно выглядишь.
– Если кто и выглядит прекрасно, так это ты, дорогая Эдит. С годами ты становишься все краше и краше. Неужели добыла у колдуний эликсир вечной молодости?
Он наигранно подмигнул Авинашу. А Эдит тем временем осмотрела зал: штатские и офицеры самых высоких званий, роскошные дамы в платьях по последней моде, пьянящий аромат духов и приятный запах сигар. На возвышении в дальнем конце зала сидела в кресле, как на троне, Хелена Томас-Кук, мать Эдварда; она была занята тем, что протягивала руку для поцелуя все новым и новым гостям. В первую же секунду своим соколиным взглядом она выхватила фигуру Эдит из толпы и, конечно же, узнала ее, но сделала вид, что не заметила. Она до сих пор винила в неудавшейся судьбе сына эту избалованную соседскую девчонку.
– Как тебе мой новый образ? – Эдвард продолжал вести светскую беседу. – Я уже говорил тебе, что вернулся из Америки месяц назад?
– Должно быть, и стрижку ты именно там и сделал?
Коснувшись кончиками пальцев волос, зачесанных назад и блестевших от лимонной помадки, Эдвард нагнулся к Эдит, как будто собирался раскрыть ей какую-то тайну:
– Она называется «Валентино».
– Ах, как мило! Тебе сказать, что ты похож на него?[87]
– Но ты сначала посмотри вот на это! – отмахнулся Эдвард.
Он подал знак рукой, и тут же возле него оказалась девушка с подносом, на котором рядами лежали сигареты разных марок. Черное атласное платье едва доходило до колен, и она, очевидно, стеснялась того, что все видели ее голые ноги. Чтобы не смущать девушку еще больше, Авинаш перевел взгляд на гремевший оркестр. Эдвард взял с подноса пачку и предложил гостям, а сам при этом улыбался, как шкодливый ребенок.
– И как вам? Матушка поначалу и слышать не хотела про этих cigarette girls. Но разве же плохо получилось? Мне хотелось привнести в жизнь этого дряхлого особняка хоть капельку американского духа. Вы обратили внимание, какие у них прически? Это я позаботился о том, чтобы их постригли. Веришь или нет, Эдит му, но сейчас в Америке уже никто не ходит с длинными волосами. Каттера деи ине Рири му?[88]
Девушка в коротком платье коснулась рукой не прикрытой волосами шеи: кажется, обнаженная шея смущала ее не меньше голых ног. Ей не терпелось скрыться с глаз. Когда молодой хозяин знаком отпустил ее, она чуть ли не бегом ушла туда, где стояли другие служанки в таких же коротких черных платьях.
Эдвард зажег Авинашу сигарету и кивком показал на двух темнокожих музыкантов в оркестре.
– С ними я познакомился в одном speakeasy[89] в Чарльстоне. Как эти двое играют! Просто невероятно! Непременно послушайте сегодня. Я привез их сюда специально на этот вечер. И да, вы понимаете, самое главное начнется после того, как матушка удалится спать. Не вздумайте уйти раньше!
Как всегда, Эдвард был одет безупречно. Белоснежная рубашка с накрахмаленным воротничком, серый в полоску костюм, винного цвета шейный платок и того же оттенка платочек, выглядывавший из нагрудного кармана. Рыжеватые усики тонкой дугой извивались над губами, от гладко выбритого подбородка исходил лимонно-лавандовый аромат дорогого одеколона. Щеки его, начавшие едва заметно обвисать, порозовели, а маленькие голубые глаза покраснели от выпитых за вечер коктейлей с джином.
– С твоего позволения, Эдвард, мы поприветствуем хозяйку бала, – сказал Авинаш. От него не ускользнуло, как Эдит и ее давнишний приятель, переглянувшись, закатили глаза. Он понимал, что Эдит, приди она на бал одна, весь вечер держалась бы от Хелены Томас-Кук подальше, но он не одобрял такое поведение. Предложив Эдит свою руку, Авинаш провел ее через весь зал к сидевшей на своем кресле-троне хозяйке дома.
Хелена Томас-Кук вот уже почти тридцать лет была главой семейства. Муж ее умер совсем молодым от болезни, про которую в приличном обществе стыдились говорить. Подхватил он эту болезнь наверняка в одной из тех греческих таверн, куда теперь любил захаживать и Эдвард. Сама Хелена после рождения младшей дочери перестала делить постель с мужем и лишь благодаря этому дожила до своих лет. Но что толку? Двое ее сыновей, братья Эдварда, не подарили ей внуков. А Эдвард, которому вот-вот уже стукнет тридцать пять, жил разгульно. Он не чурался женщин и перебрал в этом городе всех, кто ему отвечал мимолетной взаимностью, от самого благородного до самого низкого происхождения. Из-за всех этих переживаний Хелена Томас-Кук превратилась в ворчливую старуху.
Авинаш почтительно склонился и поцеловал руку, покрытую старческими пятнами. На лице женщины проскользнула легкая брезгливость, что не укрылось от внимания Эдит. Все давно уже знали, что Авинаш Пиллаи работает на Британскую империю, но в глазах леди он по-прежнему оставался всего лишь индусом, приторговывающим драгоценными камешками.
Почувствовав, что на нее смотрят, Хелена перевела взгляд на Эдит. Прикусив губу, чтобы не рассмеяться, та уже собиралась поприветствовать мать Эдварда кивком, но тут ей кто-то прошипел в ухо:
– Пожми руку хозяйке дома. Поблагодари, что пригласила тебя
