Фасолевый лес - Барбара Кингсолвер
– Возникла необходимость официального оформления, – объяснил Эстеван, – поскольку наша подруга покидает территорию штата.
Эсперанса кивнула головой.
– Мистер и миссис Дважды-Два, вы осознаете, что это – постоянное и неотзывное соглашение?
Нотариус говорил медленно – так, как люди говорят с не очень смышлеными людьми и иностранцами, хотя мистер Армистед наверняка отлично понимал, что фамилия Дважды-Два не могла появиться слишком уж далеко от страны чероки.
Эстеван и Эсперанса кивнули. Миссис Дважды-Два крепко держала Черепашку в объятиях, и на глазах ее блестели слезы. Думаю, из всех нас Эсперанса была бы первой в номинации на премию Оскар.
Нотариус тем временем продолжал:
– Примерно через шесть месяцев будет выписано новое свидетельство о рождении, а старое уничтожено. И вам уже никоим образом не удастся изменить своего решения. Это в высшей степени серьезно.
– Свидетельства и не было, – прокричала миссис Клиэрли. – Ребенок родился на земле племени.
– Девочка, – добавила я. – В «плимуте».
– Мы понимаем, – кивнул Эстеван, глядя на нотариуса.
– Я хотел прояснить все до конца, – сказал тот.
– Мы прекрасно знаем Тэйлор, – заявил Эстеван. – И мы уверены, что она будет отличной матерью нашему ребенку.
И мистер Армистед, и его секретарша представляли себе «земли племени» как какую-то отдаленную, полудикую страну – несмотря на то, что практически сидели сейчас на ней. Это объясняло и делало для них убедительным многое: например, то, что Хоуп, Стивен и Черепашка в качестве единственного доказательства своего родства имели несколько черно-белых сувенирных фотографий, на которых они были изображены на фоне озера чероки. Было достаточно, что я, гражданка США, владеющая удостоверением личности, готова была поклясться (неизвестно чем) в правдивости всего, что они утверждают.
К этому моменту темы для светской беседы иссякли. Нервозность, которая владела мной поначалу, прошла, но без нее я чувствовала себя опустошенной. Просто для того, чтобы сидеть в этом тесном, переполненном офисе, выглядеть как надо и говорить что надо, мне потребовалось приложить огромные усилия. И я не представляла себе, как нам всем удастся продержаться до конца.
– Мы любим ее, но мы не можем ее позаботиться, – неожиданно сказала Эсперанса. Ее акцент усиливали с трудом сдерживаемые всхлипывания, но это не смутило ни нотариуса, ни его секретаршу. Должно быть, они подумали, что это акцент индейцев чероки.
– Мы уже об этом поговорили, – сказала я. Происходящее начинало меня тревожить.
– Мы любим ее. Может быть, когда-нибудь у нас будут еще дети. Но не сейчас. Сейчас слишком трудно. Мы все время в пути, у нас нет дома, нет ничего.
По лицу Эсперансы текли слезы. Она не притворялась. Эстеван протянул ей платок, и она прижала его к лицу.
– Плак, ма? – спросила Черепашка.
– Да, Черепашка, – тихо сказала я. – Она плачет.
Эстеван протянул руки и забрал Черепашку у Эсперансы. Поставив ее себе на колени, он мягко придержал ее за плечи и посмотрел в глаза.
– Ты должна быть хорошей девочкой, – сказал он. – Помни об этом. Хорошей и сильной, как твоя мама.
Интересно, которую из мам он имеет в виду? Вариантов было так много. Меня тронуло то, что Эстеван мог говорить обо мне.
– Ага, – отозвалась Черепашка.
Он бережно передал Черепашку обратно жене, которая вновь прижала девочку к груди и долго раскачивалась на месте, обняв ее и зажмурившись. Слезы все текли по ее щекам.
Мы все застыли в ожидании. Мистер Армистед перестал терзать свою серебряную коробочку, а миссис Клири – шуршать бумагами. Перед нами были самые настоящие мать и дочь. Мать и дочь – в мире, которому абсолютно нет дела до матерей и их детей. И они должны расстаться. Все этому верили. Может, даже сама Черепашка. Я-то уж точно верила.
Множество раз я рисковала потерять Черепашку, но сейчас, казалось, подошла к этому ближе всего. Если бы Эсперанса попросила меня отдать ее, я бы не нашла в себе сил отказать.
Когда она наконец опустила Черепашку себе на колени, та шмыгала носом. Она вытерла ей носик платком Эстевана, поцеловала в обе щеки и, сняв со своей шеи медальон с изображением покровителя всех беженцев Святого Христофора, надела его на шею Черепашки. А потом передала ее мне.
– Мы знаем, что она будет счастлива и вырастет с добрым сердцем, – сказала она.
– Спасибо, – отозвалась я.
А что еще могла я сказать?
Потребовалось удивительно долгое время, чтобы составить окончательный текст документа, который миссис Клири отошла набрать на пишущей машинке. Она дважды возвращалась и уходила, чтобы внести правку, и после нескольких редактур нам удалось наконец составить официальный документ:
Мы, нижеподписавшиеся мистер Стивен Тилпек Дважды-Два и миссис Хоуп Роберта Дважды-Два, родители Эйприл Черепашки Дважды-Два, препоручаем заботу о нашей дочери мисс Тэйлор Мариетте Гриер, которая с настоящего момента становится ее единственным опекуном и родителем.
Мы совершаем этот акт, пребывая в здравом уме и твердой памяти.
Подписано (число, месяц, год) в присутствии свидетелей в офисе нотариуса Джонаса Уилфорда Армистеда, в Оклахома-Сити, штат Оклахома.
Миссис Клири вновь вышла из офиса своего босса, на этот раз для того, чтобы позвать вторым свидетелем мисс Бриндо, секретаршу мистера Уэнна. Мисс Бриндо, в венах которой текло достаточно индейской крови, чтобы претендовать на подушный надел на землях чероки, явилась перед нами в узких джинсах и красных лакированных туфлях на высоком каблуке, щелкая жвачкой. Ее замысловатая прическа, покорная непреклонной воле расчески и лака, торчала на макушке вертикально вверх, и что-то подсказывало мне, что ее реальная жизнь слишком скучна и никак не соответствует ее потенциалу. Я пожалела, что ей так и не придется узнать, свидетелем чего она стала нынешним утром.
В каком-то смысле это касалось всех присутствовавших. Совсем неплохо было бы, если бы лет через двадцать, когда никакие последствия уже никому бы не угрожали, все узнали, что происходило тогда в офисе мистера Армистеда. Думаю, волосы встали бы вертикально вверх и у самого владельца офиса, и у его секретарши, когда они поняли бы, какие удивительные вещи можно узаконить в скромном маленьком офисе в штате Оклахома.
Мы все пожали друг другу руки, я обговорила с мистером Армистедом все остальные необходимые для удочерения документы, и мы покинули его офис – странная компания, связанная не то дружескими, не то
