Равнодушные - Константин Михайлович Станюкович
Но в дверях она встретилась с ним и чуть не вскрикнула от радости.
— Что с тобой, Инна? Ты испугана? — тревожно спрашивал Никодимцев, пожимая невесте руку.
— Ничего, ничего…
— Но ты бледна, взволнованна?..
— Сейчас я имела неприятную встречу… Встретила мужа с его другом…
— Привольским?..
— Да! — проронила, краснея, Инна Николаевна. — Ты их не видал?
— Не видал. Надеюсь, они не осмелились подойти к тебе? — взволнованно спросил Никодимцев, чувствуя внезапный прилив злобы.
— Нет, нет! — поспешила успокоить его Инна, заметившая, как гневно блеснули его глаза. — Они догадались даже не поклониться мне.
— То-то! — произнес, успокаиваясь, Никодимцев.
— Пойдем, сядем туда, подальше…
Они присели на диванчик в глубине залы.
— Ты меня долго ждала?
— Я только что приехала…
Они торопились наговориться. Каждому из них казалось, что надо не забыть сказать что-то особенно важное и значительное в эти полчаса.
Слушая, как Никодимцев сообщал ей утешительные вести о ходе развода, — адвокат, которого вчера вечером видел Григорий Александрович, сказал, что через два месяца все будет кончено, — Инна Николаевна, все еще полная тревоги от встречи с мужем, по временам кидала беспокойные взгляды на двери.
И в этом страхе она чувствовала и унизительность своего положения, и тяжкую расплату за прошлое, и виноватость перед Никодимцевым, который из-за нее может иметь неприятную историю с этими господами, которые и ей и Григорию Александровичу были омерзительны и сами по себе и, главное, как напоминание…
— А ты будешь писать мне часто, не правда ли?.. — возбужденно и порывисто спросила Инна Николаевна.
— Каждый день… И ты пиши… хоть несколько строк… Ты что это все взглядываешь на двери, Инна? Опять боишься встречи?..
— Не боюсь, а неприятно! — проговорила Инна Николаевна, скрывая истинную причину своего страха.
— Надеюсь, ты не ждешь какой-нибудь выходки с их стороны?
— Разумеется…
— Они не осмелятся… И ведь я с тобой… Так не волнуйся, родная! — нежно успокаивал невесту Никодимцев.
Но тревога Инны Николаевны сообщилась и ему, отравляя эти немногие минуты прощального свидания, И, несмотря на внешний спокойный вид Никодимцева, он был нервно возбужден и сам стал взглядывать на двери.
— Отсюда ты уедешь с Николаем Ивановичем… Он обещал приехать… Он ведь приедет?..
В голосе его звучало беспокойство.
Инна Николаевна поняла, что он тревожится за нее, как она за него.
— Папа будет.
— Наверное?
— Он сказал, непременно будет!
Двери на перрон открылись, и публика торопливо двинулась, по обыкновению, спеша и толкаясь.
У Никодимцева было место в спальном вагоне. Он не торопился и продолжал разговаривать с Инной в опустевшей зале. Он снова повторял, чтобы Инна писала, берегла свое здоровье, снова говорил о том, как она ему дорога и как без нее ему будет сиротливо, и словно бы дополнял все эти слова взглядом, полным нежности и любви.
— А главное, не хандри, Инна. Не терзай себя напрасно…
— Скорей возвращайся, милый…
— Это не от меня зависит… Богу — богови, кесарю — кесареви… Однако пора и идти… Пожалуй, Николай Иванович нас у вагонов ищет…
Он поднялся, подал ей руку, и они вышли на перрон, направляясь к спальному вагону. Идя с Никодимцевым под руку, Инна испытывала приятное горделивое чувство уверенности, что у нее есть близкий друг и защитник, и в то же время беспокойно вглядывалась в публику, боясь новой встречи с мужем и его приятелем.
Какой-то военный генерал и какой-то статский поклонились Никодимцеву, с жадным любопытством оглядывая его даму. Инна Николаевна заметила эти взгляды, поняла их значение и вспомнила, что про нее говорят. Ей это было все равно, но ему, любимому человеку?..
Она взглянула на лицо Никодимцева и просветлела — такое оно было счастливо-горделивое, точно оно говорило: «Смотрите, как я счастлив, что иду со своей невестой!»
Носильщик встретил Никодимцева у вагона и сказал, что вещи положены и что в купе едет только один пассажир. Подошел и Егор Иванович и, почтительно снимая фуражку, доложил, что багажная квитанция у него, и спросил, не будет ли каких приказаний. А сам искоса поглядывал на будущую барыню, которую уже заранее невзлюбил. Он находил, что разведенная жена не пара Григорию Александровичу; кроме того, и до него дошла худая молва об Инне Николаевне.
— Вот, Инна, тот самый Егор Иваныч, про которого я говорил! — сказал Никодимцев.
Егор Иванович снова снял фуражку и поклонился Инне Николаевне, принимая самый официальный вид и как-то смешно поджимая губы и вытаращивая глаза.
Но Инна Николаевна с такою чарующей ласковостью улыбнулась ему, сказав несколько приветливых слов, что Егор Иванович отошел, если и не окончательно побежденный, то во всяком случае менее враждебно настроенный и вынужденный признать, что невеста очень «прельстительная» и немудрено, что Григорий Александрович «втемяшился» в такую до умопомрачения.
«Она его облестит в лучшем виде!» — решил Егор Иванович и почему-то успокоился за положение свое и жены при Никодимцеве.
— Ну что, Инна, нравится тебе Егор Иванович?
— Очень…
— Он славный… И я рад, что он тебе понравился… Значит, он останется у нас…
— А он думал, что я захочу заводить новые порядки у тебя?
— Кажется…
— И Егор Иваныч, верно, недоволен твоим выбором? — улыбаясь, спросила Инна.
— Теперь будет доволен.
Он вошел в вагон и, вернувшись, проговорил:
— Никогда я не уезжал из Петербурга таким счастливым, Инна…
Пробил второй звонок.
— А что же Николай Иванович? — беспокойно спросил Никодимцев, втайне тревожась, что Инна Николаевна может снова встретить и они, чего доброго, позволят себе неприличную выходку. — Обещал быть, а его нет! — прибавил он с раздражительной ноткой в голосе.
— Да ты не волнуйся, милый!.. Со мной ничего не случится… Я не из трусливых! — сказала Инна, понимая, отчего Никодимцев вдруг так захотел видеть отца. — А вот и папа!
— Еще не опоздал… Простите, дорогой Григорий Александрович, что поздно… Задержали… Неприятный деловой разговор в правлении… Мне так надоела эта клоака… С каким удовольствием ушел бы я из нее, если б не пять тысяч! — говорил Козельский, запыхавшись и взволнованный, с каким-то испуганным выражением в глазах и далеко не спокойно-великолепный, каким бывал всегда.
Инна сразу догадалась, что с отцом случилась серьезная неприятность.
«Верно, срочный долг и нет денег!» — подумала она и втайне боялась, что отец обратится за ними к Никодимцеву.
А Козельский, пожимая руку будущему своему зятю и задерживая ее в своей руке, между тем продолжал возбужденным гоном:
— Если б вы знали, родной, что делается в наших правлениях… Порядочному человеку там служить нельзя. Сейчас про него выдумают какую-нибудь пакость… Мне жаль, что я до вашего отъезда не поговорил с вами… Но я вам напишу… Позволите?.. И
