И время остановилось - Кларисса Сабар
– Да… Будто чувствуешь дуновение вечности, – тихо прошептала я.
Руди придвинулся ближе. Его амбровый парфюм так и манил прижаться к нему, укрыться в объятиях.
– Дуновение вечности… Прекрасный образ, – одобрительно кивнул он.
– Если честно, это не мой. Просто вычитала… Ладно, долгая история, а уже поздно.
Я поднялась, понимая, что разрушаю волшебство. Но эта внезапная близость слишком смущала. Руди, впрочем, и бровью не повел. Небрежно свернув плед, он с привычной озорной ухмылкой спросил:
– Полчаса до дома – самое то, чтобы поведать мне эту историю?
И всю обратную дорогу я рассказывала, как взялась раскапывать семейное прошлое, так тщательно погребенное дедом под грудой недомолвок. Слушая себя будто со стороны, я обливалась холодным потом от стыда. Руди помалкивал – а вдруг он тоже меня осуждает? Наверное, сейчас решит, что я тронутая. И я попыталась смягчить сказанное:
– Вообще-то я не привыкла лезть в чужие дела. Не подумай, что я всюду сую свой нос… Просто удержаться было выше моих сил – столько времени гадала, не знала, что и думать… Ладно, молчу, а то уже несу ахинею.
Руди, не отрывая глаз от дороги, сохранял невозмутимость. Впрочем, нет: уголок его губ еле заметно дрогнул в усмешке.
– Если тебя это утешит, на твоем месте я поступил бы так же, – отозвался он. – Без прошлого не поймешь, что такое на самом деле семейные узы. Теперь, когда ты об этом рассказала, мне до жути любопытно, что стало с Аурелией. Ничего себе история! Значит, думаешь, она как-то связана с останками, которые откопали в Ормо?
– Похоже на то. Не она ли прикончила того типа?
– Будем надеяться, ты узнаешь, чем кончилось дело.
Показался дом. Руди притормозил чуть поодаль и вышел из машины, чтобы проводить меня до калитки. Мы брели молча, под россыпью звезд в бархатной синеве.
– Спасибо за вечер, – произнес он, останавливаясь и глядя мне в лицо. – Я чудесно провел время. Даже когда ты сделала вид, будто для тебя в порядке вещей, что я приволок на свидание салатики и лимонад.
Я звонко рассмеялась, и непослушная прядь волос упала на щеку. У меня перехватило дыхание, когда Руди протянул руку и заправил ее мне за ухо. От мимолетного прикосновения по телу пробежала дрожь.
– Ты совершенно ослепительна, когда смеешься, – тихо проговорил он.
Я застыла, будто парализованная. Ладонь Руди легла мне на затылок, и он привлек меня к себе. Не отрывая глаз от моего лица, он склонился так близко, что его дыхание будто ласкало мои губы. Господи, как же мне хотелось его поцеловать! Но в последний миг, осознав, что именно это сейчас и произойдет, я мягко отстранилась. Руди недоуменно нахмурился. Я, заикаясь, пролепетала:
– Прости, Руди, я… Ты мне очень нравишься, дело не в этом… Но мы знакомы меньше месяца, это слишком быстро, я не готова.
В голове зазвучал голос Полин, обзывающей меня безмозглой дурой. Руди, почесав затылок, попытался скрыть разочарованную гримасу и смущение.
– Понимаю, – откликнулся он, впрочем, весьма озадаченно. – Я, конечно, не хотел на тебя давить. Тогда… увидимся на днях?
Вспыхнув, я молча кивнула и проводила его взглядом, не найдя в себе сил окликнуть, удержать.
Полин мне голову оторвет.
34
Проснувшись, я без труда увильнула от маминых расспросов. Впрочем, она согласилась подменить Руди на несколько часов утром, и ей некогда было ко мне приставать. Хватило моего рассказа, что да, мы с Руди чудесно погуляли, и нет, сенсаций не предвидится.
– Ладно, поболтаем вечером, – подмигнув, улыбнулась она, прежде чем умчаться с Полин, вызвавшейся подбросить ее до книжной лавки по пути на работу.
К счастью, саму Полин начальство Мехди пригласило после работы на прощальную вечеринку в честь чьего-то ухода на пенсию. Значит, выведывать подробности у меня будет некому. А Лулу и Аннетт решили прибраться на кухне, поскольку рабочие закончили с ремонтом. Хорошо хоть я успела вернуть на место дочитанный дневник Аурелии! В честь начала летних каникул мы с сыном рванули в Тур – в кино с папой и его женой. Зная, что на день рождения Тима через неделю им не вырваться, они решили это компенсировать, уделив ему время перед отъездом в горы. Если честно, я была рада сменить обстановку и развеяться.
После фильма мы отправились есть мороженое. Пока Северин с Тимом увлеченно обсуждали только что увиденную новую часть «Парка юрского периода», папа спросил, как дела у мамы и Лулу.
– Мама потихоньку оживает, – ответила я, смакуя свою любимую «Белую даму»[57]. – Было трудновато, тот козел еще и угрожать ей вздумал. Но новая работа ей в радость, да и с друзьями детства снова общается. Уверена, скоро придет в себя.
Северин ободряюще мне улыбнулась. Слава Богу, она не из тех мачех, что люто ненавидят детей мужа от первого брака. Ей всегда удавалось меня поддержать, не переходя границ.
– Твоя мама себя еще покажет, не сомневаюсь, – кивнул папа. – Она крепкий орешек, вся в деда! Вон он какой несгибаемый.
– Кстати, о деде, – ухватилась я за тему. – Он с тобой о своем детстве никогда не заговаривал?
Отец удивленно вскинул брови.
– О детстве? Нет… Ты же знаешь, он не слишком распространяется о прошлом.
– Вот именно, поэтому я и заинтригована. Тебе имя Аурелия о чем-нибудь говорит?
– Вроде была такая книжка у Жерара де Нерваля – или там Аврелия? – а так ничего. А что?
Я решила не развивать тему при Тиме.
– Потом объясню, по телефону.
Конечно, глупо было надеяться, что Лулу откровенничал с отцом больше, чем с нами. Но ведь после развода с мамой он с тестем остался в добрых отношениях. Может, в какой-то момент дед и проговорился ненароком? Увы, похоже, он бережно хранит свои тайны. Я даже не понимала, узнал ли он о существовании Доминик, общался ли со своей сводной сестрой, с которой Мари пришлось расстаться. А та нацистская фуражка в сундуке – что бы она могла значить? Столько всего неясного… Если хочу распутать этот клубок – выбора нет, придется признаться деду, что не удержалась и дочитала тетрадь.
* * *
– Ты что, серьезно? Ты сказала Руди, что «это слишком быстро»?!
На следующий день, когда папа Полин радушно встретил нас в центре верховой езды, мы с подругой маялись возле манежа в ожидании. Мама как раз сидела на Гайе, той самой кобыле, и ласково ее подбадривала. Оливье, отец Полин, специально сходил за ней на конюшню, где Лулу, Мехди и Тим застряли, любуясь вместе с конюхом остальными лошадьми. Само собой, Полин с меня просто так не слезла – выпытала все подробности пятничного свидания с Руди.
– Да мы знакомы-то три недели. Куда торопиться?
– Ну и что? – парировала Полин. – Вы же нравитесь друг другу, остальное неважно!
Я пожала плечами, давая понять, что сказать мне больше нечего. Впрочем, кажется, после пятницы Руди меня избегает. Вчера, забирая маму, я его не видела (она, конечно, дожидалась меня на улице, но все же. Да и сообщений от него нет. Правда, я тоже молчу. До сих пор мне почти стыдно, что я призналась ему в симпатии.
– Хочешь, скажу, что я об этом думаю? – не унималась Полин.
– Да нет, но разве же ты удержишься? Валяй, послушаю.
Ее пронзительный взгляд так и впился в меня.
– Ты просто трусишь, вот что! После смерти Бастьена ты так замкнулась, так боишься снова пережить потерю, что теперь не понимаешь, как открыться для новых отношений, не изводя себя чувством вины. Десять лет прошло, пора уже разрешить себе быть счастливой!
Я от досады вздохнула – надо же, читает меня как открытую книгу.
– Все не так просто, Полин. У меня сейчас столько забот! Не лучшее время для любовных приключений. Да и потом, он же мамин начальник. Представляешь, если у нас не сложится?
Подруга закатила глаза.
– Бесишь, честное слово! Отговорки всегда найдутся, если хорошенько поискать. Смотри, упустишь свой шанс.
– Разберемся, когда все устаканится.
– Ага, а он к тому времени встретит
