Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Тут Лиат прикусила язык, осознав, что многим рисковала. У нее не было пока гарантий, что Шахар не бросит эту запуганную девчонку, всеми силами цепляющуюся за свое упорство как за последнюю иллюзию благополучного исхода. Ее разрыв с Галь Лахав, смотрящей на нее огромными влажными глазами, в которых читался ужас, был сам по себе ничтожен, ибо он не решал ее проблемы. Здесь требовалась куда более тонкая, психологическая игра.
"Мне нужно поставить ее на колени, – решила девушка, – морально. Заставить ее бояться лишиться меня, и кидать ей, словно кости, крохи моего будущего внимания к ней. Тогда она начнет ценить меня по-настоящему, и, со временем, сама отдаст мне все. Придется, правда, наступить себе на горло в общении с Шахаром, но ничего. Я все равно своего добъюсь".
С этими мыслями она сразу взяла себя в руки, и, глядя прямо в лицо Галь, жестко произнесла:
– Ты хотела объясниться? Понять, почему я больше не желаю с тобой дружить? Так вот… Вспомни, хотя бы, как ты, я и Шели ходили в торговый центр за новыми платьями для вечеринки. Как вы обе приобрели себе обновки и болтали о ваших парнях, не задумываясь обо мне, о моих чувствах. Я потом прорыдала всю ночь из-за вашего безразличного трепа, – настолько мне было обидно. А на самой вечеринке? Разве ты не помнишь, что я ушла с танцпола, в то время, как ты прекрасно проводила там время? Я ушла специально, чтоб не мозолить тебе глаза и не ощущать себя одинокой, поскольку ты, – моя подруга, – меня бросила! Об унизительнейшей для меня ситуации с Томером хочу особенно высказаться. У тебя, моя дорогая, не оказалось ни капельки такта, ни желания понять мои душевные мотивы, поставить себя на мое место, просто сдержаться. Ты была беспардонна. Тебе казалось, что придумать себе парня – это нечто абсурдное, недопустимое. Сама не привыкла к тому, что иногда приходится бороться, выдавать желаемое за действительное, и хохотала надо мной. Может, ты и не собиралась меня обидеть, но тебе это удалось. Я не впервые замечаю: ты можешь задеть меня, просто не думая, не ощущая этого. Ты не раз оскорбляла меня своим поведением. Так ли ведут себя подруги? Я тебя спрашиваю, Галь?
– Что за бред ты несешь!? Опомнись! – только и сумела с усилием выдавить ошеломленная Галь, не понимавшая, чем реально заслужила шквал таких уничтожающих претензий.
– Вот! – всплеснула руками Лиат. – Вот, пожалуйста! Вместо того, чтоб хоть один раз в жизни признать свои ошибки, ты отвергаешь мои слова! Как я могу после этого общаться с тобой, доверять тебе? Ты ведь даже теперь не пытаешься заглянуть в мою душу, понять, посочувствовать. Знаешь, кто ты? Ты – безмозглая, бесчувственная кукла в розовых очках. Самая настоящая Барби, – вот, кто ты!
Лиат вполне могла собой гордиться. Галь была совершенно убита. Яд жгучей неуверенности в себе все глубже просачивался в нее с каждым словом Лиат. У нее не находилось сил поверить в происходящее. В ее мыслях всплывал сейчас только тот факт, что они выросли с этой девчонкой вдвоем, как две сестры, и весь этот огромный промежуток времени и она, и ее мама, относились к ней со всей сердечной теплотой и всей заботой, на какую способны по-настоящему близкие и любящие люди. Она собралась было возразить, но разъяренная Лиат не допустила никаких ее попыток спасти свое положение:
– Я знаю, что я говорю! Не спорь со мною! Тебе нечего сказать! Ты не можешь оспаривать чувства других, о которых не имеешь ни малейшего представления. Пеняй на себя!
– Лиат, родная, дорогая, скажи: чем я могу исправить все? – простонала Галь, трепеща. – Что ты хочешь, чтоб я теперь сделала, чтобы ты поняла, что я вовсе не бесчувственная кукла? Что же мне теперь делать? – в полном замешательстве вопросила она пространство, после чего прикоснулась к гладкой поверхности стены, сползла по ней на пол, уронила голову на руки и разразилась горькими рыданиями.
Трагическое зрелище представляла фигура этой потрясающей красавицы, прижатой спиной к безмолвной стене на плиточном полу в пустом коридоре, и неистово плачущей перед неказистой коротышкой, совершившей над ней свою самую фанатичную манипуляцию.
– Успокойся немедленно! – прикрикнула коротышка, испугавшись, что кто-то прибежит на плач и помешает им.
– Скажи, что делать, я все сделаю, – вопила Галь, размазывая слезы по щекам.
Положение Лиат становилось шатким. Галь, своим воплем, загоняла ее в угол. Продолжать играть на ее чувстве вины было напрасным, ибо та, как бреду, упорно просила дать ей шанс, а в планы Лиат входило продержать ее в подвешенном состоянии как можно дольше. Пора была с этим заканчивать.
Лиат Ярив решительно приблизилась к несчастной, присела рядом на корточки, и протянула ей салфетку, которую достала из внешнего кармана ранца. Этим она демонстрировала, что, вопреки всему, заботится о ней.
– Ну-ну, перестань, – заговорила она спокойней. – Не делай драмы. Мы будем продолжать сидеть за одной партой, встречаться на общих мероприятиях. И все-таки будет лучше, если ты отпустишь меня, на время.
– В смысле? – протянула, в полнейшей прострации, Галь, вытирая глаза.
– Не звони, не навещай, не проводи со мною перемены. Мне необходим отдых. Прошедший период был очень тяжелым, я вся извелась, и хочу разобраться в себе и в кое-каких вещах. Не знаю, сколько это продлится, но это – лучшее, что ты сможешь для меня сейчас сделать, если ты считаешь себя моей подругой.
Девушка говорила ровно и убедительно, при этом обнаружив, что ее фразы содержали долю правды. Она в самом деле устала и нуждалась в передышке. Если б ее намеренья по отношению к Галь были искренними, то именно так она и поступила бы, только без подобной грязи. Но Лиат знала, что пылкая соученица долго без нее не выдержит, погрязнет в сомнениях и переживаниях, и была тем более непреклонна. Ей надо было выиграть время для раздумий и новых планов.
– Обещай, что дашь мне возможность побыть одной, – тихо, но настойчиво обратилась она к подруге. – Но, если я о чем-то тебя попрошу, сделай это. Пожалуйста.
– Хорошо, – сдавленно вздохнула Галь, понимая, что ей больше ничего не оставалось, кроме как согласиться на все условия Лиат.
– Вот и отлично, – заключила та и изобразила на своем лице улыбку. – И помни, что я тебе сказала раньше. "Уважай восприятие твоих друзей, как свое собственное, если не хочешь их потерять".
Вонзив эту последнюю шпильку в сердце сломленной одноклассницы, она поскорей накинула на плечи ранец, застегнула куртку, и поспешно направилась к выходу.
Галь, покинув здание школы, поплелась в заветный скверик, и еще долго там сидела, наблюдая за мелькавшим за облаками
