Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон
Энтони берет меня за руку — бриллиант сверкает в вечернем солнце, проникающем сквозь стекла вагона.
— То, что я сказал во время бракосочетания, — это не пустые слова. Я буду оберегать тебя. С прежней жизнью покончено. Больше нас не будут преследовать, а если попробуют, я с ними разберусь.
Кто он — мужчина, за которого я вышла замуж?
Теперь я знаю.
Я наклоняюсь и целую его — мои губы обжигает его горячее дыхание, и дрожь пробегает по всему телу, когда его руки смыкаются у меня на талии и стискивают меня все сильнее.
Поезд рывком отъезжает от станции, и наши руки расцепляются. Он снова приобнимает меня и прижимает к себе, и мы продолжаем ехать на север, в Нью-Йорк, следуя домой.
Несколько часов я сплю, положив голову на плечо мужа. Проснувшись, я замечаю его внимательный, обращенный на меня взгляд — такое нежное выражение я вижу на его лице впервые.
Наверное, теперь, когда с Фрэнком Морганом покончено, мы заживем спокойно. А может, это лишь иллюзия, и нас всегда будет подстерегать опасность за углом. Кто знает? Если я что-то усвоила в этой жизни, так только то, что невозможно подготовиться к неожиданностям — они в любой момент могут подкрасться и перевернуть твой мир с ног на голову.
Мой муж счастлив. Моим родным на Кубе ничего не угрожает, революция закончилась, ураган обошел их стороной. Мы живы. Я люблю.
Есть столько всего, за что нужно поблагодарить судьбу.
Тем вечером мы идем в вагон-ресторан. Энтони заказывает бутылку шампанского, и мы ужинаем изысканными блюдами. Пассажиры разговаривают об урагане, строят догадки о том, каково, должно быть, пришлось тем, кто его пережил.
Агент Уотсон сидит в одиночестве — перед ним на столике напиток, его взгляд обращен к входу в ресторан, он напряжен, точно ожидает появления потенциальной угрозы.
В ресторане наступает оживление, и я невольно поворачиваю голову, чтобы понять причину общего волнения.
В вагон входит женщина — у нее рыжие волосы, ее красота притягивает взгляды.
Я сразу вспоминаю тот день на пляже, когда мы познакомились.
Элизабет.
Она подходит к столику агента Уотсона и улыбается. Нет никаких сомнений в том, что она знает, какое впечатление производит, и наслаждается этим.
Энтони наблюдает за тем, как она садится напротив агента Уотсона, и усмехается.
— Что?
— Думаю, насчет агента Уотсона можно не волноваться, — говорит он.
Сейчас он совсем не кажется грозным — он глядит на рыжую сияющими глазами, и в них читается обожание.
— Мы с ней познакомились до урагана. Она сказала, что приехала одна из Нью-Йорка.
— Она была невестой Фрэнка Моргана, — цедит Энтони.
Я изумленно смотрю на него.
Он пожимает плечами:
— Знать, чем дышат мои недруги, дело чести. Она была светской барышней, а потом ее отец связался с Морганом. Понятия не имею, каким чудом она оказалась в компании федерального агента, но, судя по физиономии Уотсона, кончина Моргана его не сильно огорчает.
Что верно, то верно. Он похож на влюбленного мужчину, и Элизабет отнюдь не выглядит убитой горем.
Она просто сияет.
Наши взгляды встречаются, и она молча наклоняет голову в знак приветствия.
Она улыбается.
Поезд движется дальше, увозя нас из Флориды на север, увозя нас домой.
Глава 37
Хелен.
Апрель 1936 года
Когда стихли ветра, вода отступила и песок вернулся на прежнее место, стали видны все последствия урагана: поваленные пальмы, сорванные крыши с домов и лачуг и покореженная дорога мистера Флаглера.
Повсюду горят погребальные костры, тела лежат кучей, одно на другом. Поговаривали о том, чтобы хоронить по правилам, но об этом быстро пришлось забыть — дело слишком спешное, велика опасность распространения заразы из-за гниющей плоти.
Тетю Элис тоже сожгли — ей так хотелось быть похороненной в земле, которую она любила, а вышло вот как. Но мы поставили маленький памятник на пути от гостиницы к океану, и я ношу туда цветы и думаю о том, что когда-то могла бы написать ей в письме.
Мне очень хочется надеяться, что новая гостиница пришлась бы ей по душе. Она очень похожа на прежнюю — в глубине располагается наша с Люси комната, которая выходит окнами на океан, и веранда, где я люблю ранним утром пить кофе.
Вокруг нас все отстраиваются заново, пытаясь преодолеть последствия урагана.
Материальные потери возместить легче всего, с остальными дело обстоит гораздо сложнее.
Почти половина бывших военных — более двухсот пятидесяти человек — погибли, лагеря были стерты с лица земли. Теперь уже известно, что количество жертв на всем архипелаге составляет не менее четырехсот человек. А сколько пропавших без вести, неопознанных, сколько семей не знают покоя, не могут предаться скорби, чьи мольбы остаются без ответа.
Наверное, мы никогда не будем жить как прежде.
Стихия уничтожила железную дорогу, которую человек возводил на протяжении десятилетий, — благодаря ей поток туристов должен был увеличиться, а местные жители — получить дополнительные возможности. Стихия уничтожила то, ради чего были принесены большие человеческие жертвы.
По иронии судьбы, именно эти несправедливо забытые люди — герои, которых сослали сюда, чтобы они не мозолили глаза в Вашингтоне, — помогли привлечь внимание к нашему бедственному положению. Их гибель подтолкнула к поискам виновника случившейся трагедии.
Бытует мнение, что Бюро погоды не осуществило своевременное оповещение и несет ответственность за допущенные ошибки. Другие винят во всем лагерное начальство. А третьи — правительство, которое в очередной раз кинуло свой народ. А есть те, кто проклинает Всевышнего, де это его рука, смешав песок и воду, перевернула мир вверх дном. Проводились расследования, и слушания в конгрессе, и чьи-то головы полетели, и кому-то может показаться, что правосудие свершилось. Негодование велико, и будет еще больше; горе велико, и будет еще больше.
Говорят, это был самый страшный ураган в истории Соединенных Штатов, и для тех
