Вячеслав Софронов - Кучум (Книга 1)
-- Надо их перебить всех до одного,-- махнул рукой молодой бек Баянда, прибывший из северных улусов на оленьих упряжках с серебряными бубенцами и яркими лентами в рогах, словно на свадьбу собрался, а не на битву.
Все собравшиеся с усмешкой глянули на него и ничего не сказали. Тот смутился и больше уже не проронил ни слова.
-- Я думаю, надо на реку спуститься и по льду уходить,-- развивал свой план Иркебай,-- они когда из крепости увидят, что нас совсем мало, то конницу пустят.
-- Верно говоришь,-- согласился мудрый Качи-Гирей,-- степняк без коня, как шаман без бубна. Наверняка, захотят догнать тебя и верхами кинутся.
-- А мы в это время обратно на крутой берег заберемся и оттуда их стрелами и достанем. Так говорю? -- обвел взглядом всех присутствующих Иркебай.
-- Если только они своих коней еще не слопали,-- опять засмеялся неунывающий Умар-бек,-- мне верные люди говорили, что с кормом у них ох как худо.
Неожиданно в круг между воинами протиснулся старый Назис, который после второй встречи с Едигиром так и не вернулся в свой поселок, а сделался у него слугой и тенью следовал за ним повсюду. Присутствовал он и на военном совете, никем не замеченный, подавая воинам горячее питье и лепешки.
-- Слышу я, что вы про реку заговорили,-- начал старик, не спрося на то разрешения,-- а уж кому-кому, как не мне, про нее лучше всех знать? Я на воде вырос и в ней, верно, и смерть свою сыщу. Река мне и первый друг, но иногда и врагом становилась. Ох, было дело,-- вздохнул Назис горестно,-- с рекой шутки плохи...
-- Ты нам байки не рассказывай, не время пока,-- перебил его Едигир,-говори, что предлагаешь.
-- Подожди, хан, я еще до главного не дошел. Назис не так глуп, как кажется иным людям. Уж ты-то должен про то знать,-- торопливо затараторил он,-- я бы зря голос не подал. Я чего предлагаю: лед пока еще слабый, и надо на реке будет кое-где проруби ночью надолбить и снежком для верности и присыпать. А как ваши люди побегут, то пусть они хорошо под ноги глядят, чтоб самим в прорубь не угодить. И еще бы я чего сделал, так спрятал нескольких человек в сугробах с сетями, и только те на конях поскачут, пущай они сразу сетки свои поднимут. Вот тут-то вы их тепленькими и возьмете, субчиков, всех до одного.
-- А ведь прав старик...-- загалдели все.-- Ай да старый Назис! Если все с головой воевать будут, то переловим степняков в сети, как уток на болоте.
Назис, непривычный к похвалам, смутился и заковылял из круга.
-- Все,-- объявил Едигир,-- каждый действует по намеченному плану, и завтра выступаем, как уговорились.
Утром первым двинулся отряд Умар-бека, состоящий из отборных лучников, лучших в округе стрелков и охотников. Они бесшумно скользили на мягких шкурах, которыми были обтянуты лыжи. Следом двинулся Иркебай с двумя сотнями испытанных бойцов, способных сразиться с превосходящими силами врага. Потом выступила конница Качи-Гирея, которая должна будет встретить отряды степняков, рассредоточенные по соседним улусам. И последним покинул свой лагерь на Шайтанке Едигир, разместившийся вместе с Зайлой-Сузге на нартах Баянды. В самом лагере остались лишь несколько воинов, которые из-за старых ран не могли участвовать в походе. Тоскливо глядел вслед уходящим воинам прикованный к своему бревну Сабанак, отлично понимая, куда направляются сибирские воины. Но чем он мог помочь своим соплеменникам? Разве что тем, что не предал их и не встал в ряды сибирцев? Но он верил, что рано или поздно вырвется из плена и станет вновь свободен...
На третий день отряды сибирцев собрались под Кашлыком. Разведчики доложили, что на башнях находятся охранники и, судя по всему, степняки не подозревают о подходе сотен Едигира. Иркебай отвел хана в сторону и тихо заговорил:
-- Кучум что-то учуял, потому что мы перехватили гонца, посланного в улус к Соуз-хану.
-- Где он? -- насторожился Едигир.
-- Не дожил он до твоего прихода. Когда его из седла вышибли, то за саблю схватился, ну и... порубили его мои молодцы. Не дался живым.
-- А как решил, что к Соуз-хану он ехал?
-- Так к нему одна дорога только и ведет. Потому и решил. Может, пощупать жирного Соуз-хана? Его воины моего брата убили.
-- Не спеши. Он от нас никуда не уйдет, если с Кучумом разделаемся. Стрелки на месте?
-- Как договорились. И Умар-бек с ними.
-- Все на местах? Тогда начинайте. Первым делом снимите с башен дозорных.
-- Городок не поджигать?
-- Нет пока. Он нам еще пригодится. Пошли...
Воины Едигира плотно обложили городок, затаившись кто на деревьях, кто за лесными корягами. Дозорные с башен не могли их разглядеть, и потому когда пропели первые стрелы, то почти все они достигли цели. С башен раздались крики, послышалась ругань, проклятия. Едигир, затаившийся невдалеке от главных ворот, видел, как повалились один за другим дозорные на ближних к нему башнях.
Весь городок пришел в движение, и с той стороны полетели в сторону леса пущенные наугад стрелы, не причинив ни малейшего вреда осаждающим. Кучум выскочил из своего шатра, где он беседовал, по обыкновению, с шейхами.
-- Где Алтанай? Где Карача? -- заорал он, не понимая, что происходит. И визирь и башлык уже спешили к нему, запахивая на ходу шубы. К стенам бежали воины с луками в руках.
-- Хан, сибирцы в лесу,-- отдуваясь, проговорил запыхавшийся Алтанай.
-- Сам знаю, что не медведи поднялись. Новость, сибирцы! А ты куда смотрел? -- набросился он на Карачу.
-- Я докладывал, хан, что они чего-то замышляют. Мне доносили, что многие беки, недовольные данью, ушли на речку Шайтанку. Но я не думал, что они решатся...
-- Вот башку твою оторву, тогда думать не будешь, -- схватил за ворот растерявшегося Карачу не на шутку разгневанный Кучум,-- выслать отряд на разведку, может, их там всего ничего,-- приказал Алтанаю.
Тот, не дослушав, побежал к столпившимся воинам, что-то выкрикивая на ходу.
-- Пошли на башню,-- кивнул хан Караче,-- сами оглядимся.
-- Так ведь убьют,-- растерялся тот.
-- А ты думал до самой смерти в шатре отсидеться да казнями заниматься? Хитер, хитер... Ничего не скажешь. Возьми щит и лезь первым,-- пнул своего визиря под тощий зад, не сдерживая себя, вконец осерчавший хан.
-- Карача вырвал щит у пробегавшего мимо воина и, подрагивая плечом больше обычного, ссутулившись, заковылял к центральной воротной башне.
Сверху им так же не удалось рассмотреть кого-то из стрелков, и лишь одна за другой две стрелы впились в щит Карачи. Он непроизвольно вздрогнул, втянув голову в плечи, и попятился обратно к спуску.
-- Стой, собачий сын,-- выругался Кучум и зло ткнул его в бок, да так, что у того перехватило дыхание,-- никак не думал, что ты не только плутоват, но и трусоват тоже.
-- Все одно никого не видно,-- попробовал оправдаться визирь,-- чего глядеть?
-- Как это не видно? Я так все, что надо, рассмотрел. Их тут не больше сотни. Ладно, айда вниз.-- Сам Кучум стоял на башне, выпрямившись во весь рост, без всякого укрытия, и стрелы словно обходили его стороной, глухо шмякая, втыкались в старые башенные перекрытия.
В это время распахнулись створки ворот, и Алтанай с сотней всадников, горяча застоявшихся коней, вырвались из городка наружу. Стрелки сибирцев тут же переключились на них и буквально возле самых ворот сбили наземь до десятка человек.
-- Вторая и третья сотня на стены! -- заорал Кучум сверху, видя, как падают с коней его воины.-- Заткнуть им глотки!
Осажденные уже пришли в себя и принялись организованно отстреливаться, укрывшись на башнях, высовываясь через стены крепости. Но поразить хорошо укрывшихся за деревьями сибирцев было непросто, и Кучум, поняв это, решил изменить тактику боя.
-- Зарип, Хайрулла,-- закричал он своим юзбашам,-- выводи отряды пешим строем и подожгите ближайший лес. Быстрее, а то они перестреляют нас, как цыплят на птичьем дворе!
Юзбашам не нужно было дважды повторять приказ, и они спешно построили свои сотни, ощетинившись копьями и прикрывшись длинными щитами, высыпали за ворота. Сотня, ведомая Алтанаем, уже успела преодолеть простреливаемое лучниками пространство перед крепостью и рассыпалась строем на берегу реки, отыскивая глазами противника.
Воины Иркебая видели издали, как сотня степняков стремительно пронеслась мимо засевших на опушке лучников и, проскакав через поляну, что находилась перед крепостными воротами, развернулась, чтоб атаковать стрелков со стороны реки. Иркебай с ночи разместил своих людей в кустах тальника, росшего на обрывистом берегу, и велел без сигнала в схватку не ввязываться. Степняки не заметили притаившихся сибирцев и опрометчиво повернулись к ним спиной. На это-то и рассчитывал Иркебай, когда расставлял воинов.
Он поднялся с протаявшего под ним едва не до земли снега и громко ухнул, подражая крику ночной совы. Вскочили закоченевшие воины, вскинули тяжелые луки и сделали первый залп. Почти все стрелы попали в незащищенные спины степняков, вызвав среди них панику. Алтанай стоял впереди своей сотни, но и его достала стрела с ястребиным бело-коричневым пером на конце. Она угодила в левое предплечье, скользнув меж пластин панциря, и больно ущипнула старого башлыка. Другая попала в круп коню, и тот взвился, едва не сбросив седока, бешено понесся обратно в крепость и тем самым спас хозяина от второго залпа, который был еще более губителен. Более полусотни полегло возле предательских кустов, ничем не отомстив врагу. Это-то больше всего и обозлило башлыка. Он привык к открытому бою, глаза в глаза, когда враг находится перед тобой и его можно достать если не саблей, то копьем.
