Анатолий Алексин - Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов)
– Посмотрим, – сказала Зина.
Выйдя в фойе, она с сожалением взглянула на Костю:
– Я вижу, ты только в сказках бываешь зубастым.
– Чтобы найти с человеком общий язык, не обязательно показывать ему свои зубы, – мрачно сформулировал Костя.
* * *На комитете Зина не выступала. Да и вообще, кроме Николая Николаевича, там, по сути дела, не выступал никто.
Только вначале Костя рассказал про анкету, продемонстрировал последний номер областной комсомольской газеты с заголовком на полполосы: «Зритель проголосовал за любовь». И познакомил главного режиссера с замыслом комсомольцев.
Николай Николаевич поддержал его сразу, не задумавшись ни на минуту. Он поправил свои манжеты, поднялся и протянул руки навстречу членам комитета, словно хотел заключить их в объятия.
– Это прекраснейшая идея! Именно такой спектакль может стать визитной карточкой молодежи нашего театра. И вот интересно: Шекспир написал эту трагедию тоже будучи молодым. Это одно из ранних его творений. – Николай Николаевич сел и задумался. – Мы говорим, что сегодняшние дети «раньше взрослеют». Смешно! Лермонтов написал «Маскарад» в двадцатилетнем возрасте. Добролюбов – философ! – в двадцать пять уже умер. Писарев в двадцать семь уже утонул… Джульетте не было и четырнадцати! А современные дети «раньше взрослеют». Смешно…
Зина давно заметила, что современные дети раздражали главного режиссера. Он не прощал им ничего: ни громкого смеха, ни оброненного в зале номерка, ни странного, как ему казалось, стремления обязательно осмотреть в фойе фотографии, а некоторые потрогать руками, обязательно попить фруктовую воду в буфете, обязательно сходить в туалет.
– Мне кажется, что спектакль для них вовсе не самое главное, – сказал он однажды Зине.
– Вы были ребенком? – спросила она его. Николай Николаевич задумался, словно бы вспоминая.
– Таким не был, – ответил он. – А эта их манера заглядывать в зал до звонка?
Когда Николай Николаевич погоревал на комитете о том, что современные дети взрослеют не так уж рано, Зина сказала:
– И правильно делают. Куда торопиться?
– И все же чем скорей они приобщатся к большим философским мыслям и большим человеческим переживаниям, даже страстям, тем будет лучше! – воскликнул Николай Николаевич. – Тем скорее они станут людьми!..
Он часто говорил о том, что дети с годами должны стать людьми. Зина однажды возразила ему: «Они давно уже люди, Николай Николаевич!» Но на комитете она промолчала.
А Николай Николаевич заговорил о ранней трагедии Шекспира. Он знал имена всех актеров, которые когда-либо с успехом исполняли роли Джульетты и Ромео, а с некоторыми из них даже был знаком лично. Имена великих английских и итальянских актеров он произносил так, как они произносятся в Англии и Италии, поэтому Зина известные ей имена либо узнавала с трудом, либо вовсе не узнавала.
Члены комитета притихли: слушать Николая Николаевича было интересно. «Он был бы прекрасным гидом!» – подумала Зина.
– И только с одним вашим предложением я не могу согласиться, – сказал в заключение Николай Николаевич. – Хоть отказаться от него нелегко… Да, нелегко, но пусть уж в будущем спектакле все будут молоды: автор, герои, актеры… И режиссер! Зачем же так беспощадно подчеркивать мой возрастной отрыв от вас всех?
«Почему он отказался ставить этот спектакль? – размышляла Зина по дороге домой. – Что его пугает? Быть может, не что, а кто? Все еще не решается вступить в соревнование с Петром Васильевичем?»
Зина вспомнила фразу, которую произнес в ее присутствии один молодой журналист: «Лучший редактор журнала – это тот, который не мешает коллективу делать журнал!» Фраза показалась Зине циничной, и она ответила журналисту что-то такое, после чего он весь вечер называл ее «блаженной». Прозвища с непостижимой быстротой приобретают популярность: уже через неделю «блаженной» Зину стали называть многие.
«Журнал без редактора? – думала Зина по дороге домой. – Не знаю… По-моему, ерунда! И театр, я уверена, без режиссера не может существовать, как дети без матери. Если родной матери нет, ею становится другая… приемная. Интересно, кто станет нашей приемной матерью?»
После беседы с Иваном Максимовичем Зина задавала себе и другой вопрос: «Неужели никто, кроме меня, не испытывает тревоги? Вот хоть Ванечка или Костя?» И сама себе отвечала: «Трево-ожатся… Но у них просто больше терпения, чем у меня! Хотят найти общий язык…»
Со вчерашнего дня Зина ощущала настойчивую потребность встретиться с Ксенией Павловной и Лерой. Она хотела высказать им все то же самое, что сказала Ивану Максимовичу и Косте, чтобы не получилось, что она действует втайне от них. Вчера вечером у Патовых никого не было дома…
Поднявшись на третий этаж, Зина подошла к двери Патовых. По привычке заглянула в дырочки почтового ящика. Там что-то белело. Но это не могло быть письмо Петру Васильевичу: все друзья Петруши давно уже знали его новый адрес.
Ксения Павловна была дома одна. Она встретила Зину с какой-то особой тревожной радостью.
– Заходите! Скоро придет Николай Николаевич! Его вызвали на заседание комсомольского комитета…
– Пригласили, – поправила Зина.
– Ну да… Конечно же пригласили. Я волновалась… Я всегда волнуюсь, когда его куда-нибудь вызывают. Пока он не позвонил, я сходила с ума!
Зина смотрела на растерянную, трогательно-беззащитную Ксению Павловну и думала, что ни за что не сможет стать злым гением этой женщины. «Зачем я нападаю на Николая Николаевича? – неожиданно подумала она. – Ведь еще ничего неизвестно. У Ивана Максимовича опыт общения с главными режиссерами гораздо больше, чем у меня. И он ждет… Он надеется. А меня, как всегда, заносит!»
– Пойдемте ко мне, – предложила она Ксении Павловне. – Ничего существенного у меня дома нет. Но есть чай с конфетами и пряниками. Я переняла у своих дорогих зрителей любовь к дешевым конфетам и мятным пряникам. Им ведь все равно: леденцы или трюфеля, было бы сладкое!
– И мне все равно, – сказала Ксения Павловна. – Но скоро придет Николай Николаевич… Мы бы все втроем посидели. Это было бы для него сюрпризом!
– Не сомневаюсь, – сказала Зина. И тут же подумала: «Зачем я опять?..»
– Я очень хочу, чтобы вы были друзьями, – почти что с мольбой произнесла Ксения Павловна.
– Я плохо училась по математике, – сказала Зина. – Но некоторые формулы запомнила на всю жизнь. Вот, например: две величины, порознь равные третьей, равны между собой! Мы с Николаем Николаевичем порознь любим вас, и это залог наших с ним будущих дружеских отношений.
– Я знаю… вы ко мне хорошо относитесь, – тихо и благодарно сказала Ксения Павловна.
– Поэтому идемте ко мне пить чай.
– А если вернется Николай Николаевич? Он с утра ничего не ел! Я приколю к двери записку…
– Не надо. Я сразу улавливаю шаги, которые направляются к этой двери.
Зина любила, когда Ксения Павловна приходила к ней. В такие вечера ей казалось, что она недооценивает свою комнату: не замечает, какая она уютная, как располагает к отдыху и спокойствию.
– Если бы я была мужчиной, я женилась бы только на вас, – оказала Зина, ставя на стол хлебницу с белыми, словно обсыпанными мукой, мятными пряниками и вазочку с «Театральными» конфетами. – Николай Николаевич – счастливец!
Ксения Павловна обрадовалась, что Зина упомянула о Патове: ей очень хотелось, чтоб он стал главной темой их разговора.
– А я, если бы заново начала свою жизнь, вышла бы опять за него. Опять… Поверьте: он идеальный муж.
– Идеальный муж – это понятие не столь положительное. Если вспомнить классику зарубежной драматургии! – сказала Зина. С нежностью взглянув на Ксению Павловну, она добавила: – Я шучу. И не слишком удачно!
– Между друзьями возможны любые шутки, – сказала Ксения Павловна. – Важно знать, что человек этот – твой друг, тогда уже слова не имеют значения.
– Это верно, – согласилась с ней Зина. – На друзей обижаться смешно. Я вообще обидчивых людей не люблю. Чаще всего это недалекие люди. Они не понимают, что если говорит хороший человек, надо к нему прислушаться. А если плохой… то что же на него обижаться?
Боясь упустить главную тему, Ксения Павловна воскликнула:
– Николай Николаевич умеет быть выше обид!
«И вообще выше всего, что вокруг него происходит!» – про себя добавила Зина. Кажется, Ксения Павловна была первым человеком, который заставлял ее кое-что произносить мысленно, про себя.
– Вы знаете, почему мы приехали в этот город? – спросила Ксения Павловна.
– Николай Николаевич захотел попробовать свои силы на сцене ТЮЗа?
– Не совсем так… И все же наш приезд связан с его любовью к детям.
– Интересно! – сказала Зина и своим немигающим взглядом уставилась на Ксению Павловну.
– Юра, наш сын, уехал учиться в Ленинград: у него ярко выраженные математические способности. И он поступил на физмат.
