Рисовальщик - Валерий Борисович Бочков
Маленькая откровенность, мой милый: именно тогда я испытала свой первый оргазм. Я лежала на полу беседки, я только что спустила курок, на садовой дорожке билась в агонии первая жертва этого утра. Ты не поверишь, но я даже не трогала себя – всё случилось само собой. Такое бывает у монашек, помнишь скульптуру Бернини «Экстаз святой Терезы»? На меня тоже снизошёл святой дух, таинственный и божественный. Даже сейчас по спине мурашки бегут… прости, милый, я отвлекусь… потом…
19
Солнце не взошло – вырвалось. Взорвалось. Мир превратился в раскалённую до слепой белизны пустоту. Я зажмурился, закрыл лицо ладонью. Перед глазами поплыли красные круги.
Шофёр что-то проворчал, но скорости не сбросил. Я сунул мобильник в карман. Мыслей не было, невнятный страх, что начал вползать в меня ещё в Москве, обрёл объём и форму, я теперь был залит им под завязку. Недавний азарт испарился, бравада куда-то делась, желание встречи лицом к лицу тоже сошло на нет. Остался только страх, липкий и парализующий.
– Сколько ещё? – спросил я.
– Минут пятнадцать. Считай, приехали.
Серпантин сменился прямым шоссе – слева берег, справа горы. Сонное море тёмного бутылочного цвета то проваливалось куда-то, то выпрыгивало из-за рыжих холмов. Кое-где из воды торчали живописные скалы. О такие в лютый шторм, как правило, разбиваются парусные корабли. Вроде одномачтовых нефов, на которых крестоносцы направлялись в Палестину. Таксист ткнул пальцем в сторону скал, повернул ко мне носатый профиль и что-то сказал. Я разобрал лишь имя Афродита, но переспрашивать не стал.
Страх стал обретать форму мыслей. Первая: а ведь у неё запросто может быть оружие. Вторая: крысиный яд из разряда нелепых фантазий стремительно переходит в разряд убедительной гипотезы. Третья… Впрочем, третьей мысли не было.
Промелькнул синий указатель с белой кириллицей, мимо понеслись унылые пригороды – выжженные пустыри, гаражи и склады, мелкие стройки, похожие на поля сражений местного значения. Коренастые пальмы казались ржавыми от рыжей пыли, из сухой глины торчали какие-то лопухи с колючками, на холме, как мишень в тире, возник и исчез силуэт осла или крупной собаки. В окно пахнуло кислятиной, и почти сразу вынырнуло здание винзавода (Дымов тогда рекомендовал экскурсию с дегустацией).
Я поднял стекло и закрыл глаза.
Плана не было. Опыта общения с душевнобольными тоже. История про птиц здорово нервировала, особенно её эротический аспект. Единственно разумное решение выглядело вполне логично, но то ли упрямство, а может, гордость, но, скорее всего, глупость принуждали меня сидеть, молчать и неумолимо приближаться к финальной точке маршрута. Парадиз, двадцать один. Ещё не поздно, сказал кто-то в моей голове, впрочем, без особой надежды в голосе.
Въехали в город. Небогатый, но с курортными амбициями: гавань в белых парусах, пузатый маяк под новой черепицей, пирс с фигурками рыбаков. Дальше пошли отели средней помпезности, ресторанные веранды, ещё пустые и мокрые, с перевёрнутыми стульями на столах, сувенирные лавки, пёстрые вывески харчевен, которые тут именовались тавернами. На дальних лиловых утёсах, как посаженные на клей, белели виллы побогаче. Попался первый светофор, мы встали, и тут позвонила она. Я сунул наушник в ухо, дождался третьего сигнала.
– Да, – сказал равнодушно, наверное, чересчур равнодушно.
– Теперь слушай внимательно. От этого зависит многое.
– Что?
– Почти всё. Есть вещи, которые исправить нельзя…
– Как крысиный яд?
– Я просила слушать и не перебивать.
Она не угрожала, не пыталась напугать, я бы определил её тон как деловой – так обсуждают серьёзную сделку. Но именно от этого становилось ещё жутче.
– Мне ничего не стоит заставить тебя… – Она сделала паузу, точно давая мне время осознать смысл слов. – Но я хочу, чтобы твоё решение стало добровольным. Потребуется работа ума и сердца. Но именно потому ты здесь.
– Я понятия не имею, почему я здесь…
– Не всё сразу, не всё сразу…
В голосе прозвучала улыбка. Не ухмылка и не усмешка, а именно улыбка – лёгкая и чуть грустная. Потом она повесила трубку, и в моём ухе запиликали гудки.
20
– Парадиз-драйв, двадцать один! – сообщил таксист.
«Рай – очко!» – эхом отозвался голос Дымова в моей голове.
– Спасибо.
Заплатив, я хлопнул дверью и остался на пустом тротуаре. Память продолжала свои шутки: теперь дом казался приземистей, сад гуще, ограда выше. Сквозь стальные прутья на волю тянулись ветки с мелкими южными цветками. Опавшие лепестки пестрели по тротуару кляксами розового цвета. Название цветка вертелось в голове, однако вспомнить его так и не удалось. На гребне черепичной крыши сидели две чайки, там был ещё и флюгер (купидон со стрелой), который я не разглядел в прошлый раз. На другой стороне улицы затявкала собака. Ощущение, что за мной наблюдают, было почти физическим; я выпрямился и деревянными шагами направился в сторону калитки.
Прутья калитки были обмотаны стальной цепью, на которой висел дорогой замок с цифровым кодом. Тут же болтался ламинированный плакатик размером с лист писчей бумаги:
ПРОДАЁТСЯ! Лучшая недвижимость на Кипре! Агентство «Санрайз Лимитед», город Пафос, агент Лора Смит, телефон + (357 23) 269 43 420
Я трижды прочитал текст. Отошёл, вернулся, перечитал ещё раз. Посмотрел на часы, чуть помялся, вынул телефон и набрал номер. Ответили после пятого гудка.
– Гуд монинг! – округлым баритоном английского лорда произнёс я в трубку.
На том конце мятый женский голос ответил мне по-английски.
– Прошу прощения за столь ранний звонок, надеюсь, я не разбудил вас, – продолжил лорд. – Могу ли я поговорить с Лорой Смит?
– Слушаю вас.
Она сипло откашлялась – курящая, должно быть.
– Дело в том, что я нахожусь в Пафосе с кратким визитом, прилетел этим утром…
– О, добро пожаловать.
– Спасибо-спасибо. – Лорд был вежлив, в меру приветлив и полон достоинства, как и подобает лордам. – Если позволите, перейду к делу…
– К вашим услугам. – На том конце сделали стойку.
– Меня интересует недвижимость по Парадиз-драйв, двадцать один. Ваше агентство представляет его. Я как раз любуюсь этим домом, но снаружи, через ограду. Не могли бы вы…
– Разумеется! Конечно! – Женский голос вспыхнул, будто кто-то пустил ток. – Я буду через двадцать минут. Максимум сорок. До встречи!
У неё прорезался акцент, вероятно греческий. Как и алфавит, он напоминал наш. Мой «гуд бай» прозвучал уже в пустоту.
Приехала Лора Смит через час. На «мерсе»-автомате с двухлитровым движком. Не из дорогих и
