Мистер Вечный Канун. Город Полуночи - Владимир Торин
Виктор глянул в глаза своего отражения и увидел там лишь коварство.
— Вот так просто? — недоверчиво спросил он. — Просто вернешь мне мое тело?
— Милый мой, — с неподдельной усталостью в голосе проговорил мистер Ив, — я не хочу править Вечным Кануном только в те моменты, когда вы, ваша светлость, соизволите немного поспать. Я уже присмотрел себе прекрасный новый «костюмчик». Полагаю, русский красавчик, которого я видел в этом доме, идеально мне подойдет. Что же касается всего прочего… То, что этот город будет моим, уже решено, подтверждено и согласовано.
— Кем и с кем? — негодующе спросил Виктор.
— Мной и со мной самим, — без обиняков ответил мистер Ив. — И ты можешь с этим лишь смириться. Но тем не менее ты просто обязан оценить мою невероятную щедрость: я даю тебе возможность помочь мне избавиться от посягательств на меня твоей жадной матушки и при этом спасти свою сироту и вернуть себе… хм… себя. Ты разве не понимаешь, что мы с тобой очень похожи?
— Похожи?
— Я просто пытаюсь освободиться, — сказал мистер Ив. — Не дать некой женщине по имени Корделия Кэндл сделать из меня своего раба. Знакомо? Ты сбежал от нее однажды. Позволь и мне.
— Ты говоришь, что хочешь вырваться? — спросил Виктор. — Но зачем ты в таком случае вообще вселялся в меня?
— Уж прости за грубость, — усмехнулся Эвер Ив, — но я и не собирался. Больно нужно… Это твоя дорогая, разлюбезная бабушка, Джина Кэндл, постаралась.
Виктор поглядел на Скарлетт, и та кивнула:
— Иеронимы не могут вселиться по своему желанию в тело живого человека. Его в тебя засунули.
Виктор вдруг почувствовал, что сейчас проснется. Что его сон наяву вот-вот превратится в полноценную явь и он утратит связь со своим отражением. Тянуть больше было нельзя.
— Если я соглашусь, — сказал он, — как я узнаю, что делать?
— Просто приляг, поспи, — посоветовал мистер Эвер Ив. — Я все напишу тебе в дневнике.
— Вообще-то это не дневник, а рабочая тетрадь, — уточнил Виктор.
— Ну мне-то можешь не врать, дорогой, — рассмеялся мистер Эвер Ив. — Скажешь тоже, «рабочая» — а работой у тебя, стало быть, являются сердечные муки и сентиментальность?
— Нет, я…
— Быстрее решай: ты согласен? Мне здесь уже не нравится. Становится прохладно… Так что?
Виктор молча кивнул, а мистер Эвер Ив улыбнулся и выдохнул колечко дыма, которое превратилось в часы.
Поморщившись, Виктор убрал руку и отступил от зеркала. В тот же миг его отражение вновь стало привычным и таким родным: сутулым и нескладным, как и сам Виктор. Оно стояло прямо напротив и чесало подбородок, копируя его действия.
— Что произойдет, если он освободится? — спросил Виктор, обернувшись к Скарлетт.
— Все самые худшие кошмары обретут плоть, — сказала та и утомленно потерла виски. — Ты ведь знаешь этих неугомонных Петровски? — спросила она и тут же сама ответила: — Конечно знаешь. Так вот, уж кто-кто, но они осведомлены о том, что начинает твориться, когда подобные твари пытаются выбраться в мир. Петровски и их дети… Их бедные дети…
Виктор вздрогнул, моргнул и проснулся. Мир снова был ярок и многоцветен. Но сейчас в нем появилось еще кое-что. Нечто, что делало мир избыточно полным. И в этом самом мире его, Виктора, место было занято.
Глава 5. Потаенные Вещи Человека в зеленом
День был короток, как добрая память у ведьмы, и, когда городские часы на башне пробили семь вечера, стало совсем темно. Почти тогда же и прекратился ливший с обеда дождь — на радость толпе вышедших на охоту в город тварей.
С наступлением темноты Уэлихолн полностью перешел во владение монстров. Престарелые чудовища сидели в креслах-качалках и грелись у каминов, в то время как маленькие бродили по улочкам и заглядывали в каждую дверь, вынюхивая, высматривая, выпрашивая, требуя гостеприимства…
Когда дождь закончился, поднялся ветер. Он принялся трепать одежды странных существ и начал биться в стеклянные стенки фонарей, которые те держали за цепи в руках. Злой ветер обрывал последние листья с деревьев, словно гнусный мальчишка, и сбрасывал их на головы прохожим. Он хохотал и выл, забирался в дымоходы, проскальзывал на кухни и в гостиные домов.
Сотни фонарей разгоняли темноту, светились едва ли не все окна в городе, а от злобных ухмыляющихся тыкв с горящими глазами и кривыми ртами некуда было деться: они стояли на подоконниках, у входных дверей, на витринах лавок и кафе, даже на желобах водостоков — и как туда-то забрались?! Вся эта рыжая иллюминация делала Уэлихолн похожим на иллюстрацию в какой-нибудь сказочной книге, но при этом никто не замечал, что прямо за чертой города, где начинались вересковые пустоши, тьма была совершенно беспросветной и будто наваливалась на дома, как черный, вязкий прилив.
Улицы стали напоминать огромное кладбище, раскинувшееся между домами, — прямо на тротуаре, на дорогах, на мостах и даже на лестницах выросли надгробия, на которых не было имен, лишь даты: 1735, 1604, 1563, 1562, 1542… Года сожжения самых известных ведьм.
Но сейчас все эти ведьмы будто бы восстали из своих могил. Город захлестнуло нашествие людей в широкополых остроконечных шляпах и с метлами в руках. Как и монстры, они бродили по улочкам города поодиночке или группами, накладывали заклятия и безумно хохотали. Уэлихолн наполнился ведьминским смехом, ему вторили скрипки и крошечные оркестры, играющие на каждом перекрестке. Праздничная радиотрансляция звучала из всех автомобилей и всех входных дверей, то и дело открывающихся навстречу гостям.
На главной улице установили «ведьмины весы» — громоздкое сооружение, представляющее собой две дощатые площадки на тросах. Подле весов стоял старый мистер Тоугрим, обычно шеф полиции, но сегодня — городской инквизитор. Он был облачен в бурую монашескую рясу, подпоясанную ветхой веревкой, и капюшон с пелериной. На груди у него висела дощечка с приколоченным к ней указом, в котором ему давалось право стегать любого, кто не пройдет испытание и окажется ведьмой. В руках городской инквизитор сжимал плеть с девятью хвостами.
С хриплым рыком «Выявим ведьму! Выявим ведьму!» мистер Тоугрим загонял прохожих на одну чашу весов, а на другую взваливал громадные чугунные
