Птичий отель - Джойс Мэйнард
– Вот же невезуха, а, – сказал он, когда я поставила кастрюльку с жарким на разделочный стол. – Ведь тот чувак всего лишь остался без зуба.
– Не буду пытаться развеселить тебя всякими примерами из жизни, – ответила я. – Не тот момент, понимаю.
– Врачи говорят, что можно будет поставить умный протез, – заметила Дора. – Вот заживет рука, поедем в город, поставим протез, и Гас потихоньку привыкнет.
Гас сделал долгую затяжку.
– Кто, как не ты, способен справиться с такой неприятностью, – подбодрила я друга. – Вспомни ураган. Ты же практически заново отстроил дом, и он получился лучше прежнего.
– Маленькая поправочка, – уточнил Гас. – Тогда у меня было две руки.
– Прости, – сказала я и больше не пыталась умничать.
– Но есть и плюсы, – сказал он. – Футбол играют ногами.
76. Я рыбка
После этого разговора мы не виделись с Гасом и Дорой недели две, разве что пару раз я передавала им еду через Уолтера. Не надо было их сейчас трогать. В их семье наступили тяжелые времена.
Между тем жизнь в отеле била ключом. После выхода в интернете статьи Каролины Тимминс (на заре моего владения «Йороной» я и помыслить не могла о подобной рекламе) все комнаты в отеле были забронированы на месяц вперед, и я благодарила судьбу, что именно сейчас голова моя забита разными делами.
Грустила не только я. Каждое утро Элмер заявлялся без опозданий и приступал к своим обязанностям. Поскольку Гас совершенно выпал из процесса, работы у него прибавилось. Элмер работал исправно, как и всегда, но в душе его навеки поселились смирение и мука. Я помнила, при каких обстоятельствах стал священником Герман, и сейчас, наблюдая страдания Элмера после того, как его отвергла Мирабель, я вдруг подумала, что, возможно, и этот парень вступит в какой-нибудь религиозный орден. Ведь он только и занимался, что самобичеванием.
Поскольку сейчас я воздерживалась от визитов к Доре и Гасу, единственным человеком, с кем я поддерживала общение, оставалась Амалия. Я даже перестала заглядывать к Гарольду, а он – ко мне. Все произошло после того инцидента, когда три рептилии поторговались с Клариндой за ее чудо-сумочку с шелковой подкладкой. Конечно же, я передала эту историю Амалии, и та не удивилась поведению рептилоидной троицы.
– Свиньи они и есть свиньи, – сказала она, протягивая мне ломтики карамболы на треснутом, но изящном блюде.
– Я велела Кларинде держаться от них подальше. Думаю, теперь она будет обходить их стороной.
– Да, и перевести бы ее в школу поприличней, – сказала Амалия.
Достаточно было краем уха услышать, как проходят уроки в местной начальной школе, чтобы понять одну вещь: такой смышленой девочке как Кларинда делать там нечего. Я знала, например, как проходят уроки английского. Учительница произносит фразы, а дети хором повторяют заранее предоставленные ответы.
– Good morning, – говорит учительница с густым испанским акцентом. – How are you today?
– Good morning, – хором отвечают дети. – I am fine, thank you.
– А во сколько обойдется обучение в Сан-Луисе? – поинтересовалась я у Амалии.
Чтобы посещать хорошую школу, придется каждый день добираться до города на лодке. Хотя некоторые дети так и делают. Дети гринго.
И я проинформировала Амалию, что обязательно поучаствую деньгами в обучении Кларинды.
Через неделю нашу любимицу зачислили в «Академию жизни» в Санта-Кларе. Амалия заранее съездила с ней в город и закупилась всем необходимым. Ранец, карандаши, тетради, логарифмическая линейка, словарь. Новые туфли, три пары белых носков с бантиками по бокам, заколки и синяя школьная форма с плиссированной юбкой. Я советовала купить две, но Кларинда объяснила, что форму можно каждый день стирать и к утру она высохнет. Так что хватит и одной.
В Эсперансе школьникам давали на обед по миске риса или бобов, но в академию нужно было приносить собственную еду. При этом мы с Клариндой прекрасно понимали, что Вероника не станет этим заморачиваться.
– Еду обеспечим мы с Марией, – сказала я. – Наш дом все равно по дороге, так что мне ничего не стоит подняться и передать Кларинде все необходимое.
В первый день учебы мы провожали Кларинду вдвоем с Амалией и к четырем уже ждали ее возле пристани. Мы знали, что у девочки будет много впечатлений, а дома никто не станет ее выслушивать.
И вот стоим мы, две бездетные тетки, и ждем, когда приплывет наша «сиротинушка». Кларинда сошла на берег самой последней, подождав, пока выберутся старухи со своими овощными корзинками, старик с кукарекающим петухом и девочка, старше Кларинды года на три, но уже с младенцем в слинге.
Кларинда спрыгнула на пристань: ее два обвитых ленточками хвостика весело подпрыгивали в такт движениям. И чего мы только не узнали: сегодня на уроке биологии дети проводили эксперимент с бобовым ростком, который требуется довести до конца, – вот он, этот росток. А на уроке по искусству Кларинда нарисовала мексиканскую сливу и птиц на ветках – вот он, этот рисунок.
– Я сразу же сказала учительнице, что собираюсь стать врачом, – доложила нам Кларинда. – А один мальчик меня поправил: «То есть медсестрой?» А я ему: «Нет, врачом».
Путь наш пролегал мимо кафе Гарольда. Люди-ящерицы сидели на своем обычном месте – уже под градусом в это время дня, как и мать Кларинды.
Покосившись на троицу, я крепко взяла девочку за руку.
– Никто тут тебя не обидит, – тихо сказала я.
– Soy un pez, – рассмеялась девочка. – Я же рыбка.
77. Императорский окунь
В течение следующего месяца в «Йороне» был большой наплыв гостей, и я сказала Паблито, что времени на уроки плавания у меня нет. И вот в один прекрасный день он принес мне роскошного черного окуня.
– Я за ним три года гонялся, – сказал Паблито. – Умен чертяга. Только нацелюсь гарпуном ему в пузо, как он сразу же ускользает.
– И как же вы его перехитрили? – спросила я.
– На самом дне озера есть место, которое мне показывал отец еще много лет назад, когда только учил меня нырять. В этом месте есть пещера. В ней я и прятался, поджидая этого окуня. И вот однажды он таки приплыл.
Из наших бесед я знала, что Паблито способен находиться под водой дольше, чем какой-либо другой гарпунщик Эсперансы. Он годами разрабатывал легкие, чтобы задерживать дыхание на возможно максимальное время, которое на сегодня составляло девять с половиной минут, но из них двадцать секунд нужны, чтобы вынырнуть на поверхность.
– Отец мой тридцать лет искал эту пещеру, – сообщил мне Паблито. – Ходила в наших краях такая легенда, будто
