Песнь дружбы - Бернгард Келлерман
Приближался день свадьбы. Бабетта волновалась все сильнее. Она устроила генеральную уборку, предстояла еще большая стирка. Бабетта начала составлять список блюд для свадебного стола. Герман пожелал уплатить за все, предоставив Бабетте полную свободу выбора. Бабетта напекла целую гору пирогов — нельзя же, чтобы угощение было скудным! Она хлопотала у себя на кухне до поздней ночи, эта неутомимая труженица, которой так скоро предстояло стать матерью.
За неделю до свадьбы Бабетта окончательно впала в панику. Пот струился у нее по лицу, она попросту не могла управиться со всей работой. Она послала дочери телеграмму, чтобы та немедленно приехала. Это была первая телеграмма, отправленная Бабеттой за всю ее жизнь.
Альвина известила, что едет. Портной дал ей отпуск.
— Альвина едет!
Весь Борн был охвачен волнением. И вот она приехала.
Это была дородная, пышущая здоровьем девушка с толстыми румяными щеками, пытливо глядящими глазами и русыми косами, обвитыми вокруг головы. Красивой ее нельзя было назвать: у нее был слишком большой рот, и когда она смеялась, у нее сильно обнажались десны. А смеялась она почти беспрестанно. Голос у нее был такой же визгливый, как у Бабетты, и молчаливостью она тоже не отличалась. С первого же часа она почувствовала себя в Борне как дома. Антон поглядывал на нее не без удовольствия.
— У тебя, Бабетта, дочка — бой-баба! — одобрительно заявил он, — Есть на что посмотреть, черт побери!
В последнюю минуту выяснилось, что Бабетта забыла самое важное: фату и миртовый венок. С двадцатилетнего возраста она мечтала о фате и миртовом венке: что это за невеста, если у нее нет фаты и венка? Обойтись без них было совершенно невозможно! Ведь в конце концов деньги у нее есть, почему же она должна пренебречь мечтой всей своей жизни? За три дня до свадьбы она отправилась в город и посвятила в это дело вдову Шальке.
— Как ты думаешь, Фрида?
Шальке горячо поддержала ее. И в самом деле, почему Бабетте не надеть фату и миртовый венок, раз даже крестьянские девушки это делают? Но тут возникло затруднение: в Хельзее невозможно достать что-нибудь приличное, в Нейштеттене тоже. Шальке предложила съездить в город. В город? Полдня езды туда и полдня обратно только для того, чтобы купить венчальную фату и венок? Неслыханное дело!
— Сколько же ты возьмешь за такую услугу?
Она? Ничего! Она сделает это просто по дружбе.
— Ты, конечно, приглашена на свадьбу, Фрида! — ответила Бабетта, сраженная таким великодушием. — Это само собой разумеется!
25
Господь бог не оставил ее своими милостями: торжественный день ее жизни наконец-то наступил. Бабетта встала в четыре часа утра, от волнения она не могла спать дольше. Когда свадебная карета с голубыми шелковыми занавесками въехала во двор, — а без кареты она не согласилась бы венчаться, — Бабетта всхлипнула так громко, что можно было подумать, будто ее ведут на казнь.
— Влезай поосторожнее, мама! — сказала Альвина. — Помни о твоем положении!
Этого только недоставало! Бабетта в белой фате и миртовом венке едва влезла в карету. Наконец уселся и Карл, и карета покатилась с горы. Карл сидел неподвижно, как изваяние, олицетворяющее торжественность и достоинство. Он держал цилиндр на коленях и был совершенно неузнаваем в черном праздничном сюртуке и высоком белом воротничке. Он молчал, временами у него вырывался глубокий вздох, он тоже был взволнован, и в голове его теснились мысли. На его жилетке болталась золотая цепочка. Бабетта подарила ему к свадьбе золотые часы с цепочкой — так полагалось.
Остальные отправились в церковь пешком. Бабетте очень хотелось, чтобы и они поехали в коляске следом за новобрачными. Она бы охотно оплатила коляску, но Герман даже рассердился, как только она об этом заикнулась. Рыжий остался сторожить дом. К тому же ему нечего было надеть — не мог же он идти в церковь в своей зеленой заштопанной куртке.
В церкви Бабетта тихо плакала про себя от умиления. Она не разбирала почти ни слова из того, что говорил пастор.
Она оплакивала всю свою жизнь, и душа ее освобождалась от гнета воспоминаний: безрадостная молодость, работа на живодерне, бросивший ее дровосек — презренный! — и тысячи одиноких ночей, таких страшных, таких беспросветных, что ей оставалось лишь сидеть на своей постели и выть дурным голосом, как воют волки в лесу. Ах, слезы приносили ей облегчение! Теперь это были уже слезы благодарности и смирения! Господь в своей безграничной милости, говорила она себе, допустил ее к своему престолу, она может на коленях приблизиться к нему. Господь милостив к ней как добрый отец, он видит всех своих рабов и рабынь. Он все эти годы взирал на нее, свою смиренную рабу Бабетту. И в своей непостижимой мудрости господь послал ей этого слепца, чтобы он избавил ее от одиночества и заброшенности. Ведь она не знала до сих пор, где приклонить голову, была бездомна, как собака. Кто закрыл бы ей глаза после смерти? Она думала о том, как отрадно теперь ее старой матери взирать на нее с небес. Тут пастор умолк, и Бабетта очнулась от слез. В эту минуту сквозь цветные, сверкающие окна, некогда пожертвованные церкви одним из Шпанов, засияло солнце. Это был хороший знак.
Венчание окончилось. Когда они возвратились в Борн, лицо Бабетты сияло от счастья. Но глаза ее были красны и распухли, словно она вернулась с похорон. Вечером, за свадебным пиром, она беспрерывно смеялась над раздававшимися за столом шутками, сначала сдержанно, как и подобало в столь торжественный для нее день, но потом, выпив несколько рюмок вина, стала кричать и визжать от смеха. При этом она осторожно придерживала руками живот — как бы чего-нибудь не произошло. Вот был бы конфуз, люди добрые!
Это была настоящая свадьба!
Все были веселы и шумели так, что порой никто не мог разобрать собственных слов. Генсхен и Герман без устали наполняли стаканы: вино, пиво, водка — все, что душе угодно! Друзья не поскупились на выпивку. Потом во дворе пускали фейерверк. Фейерверк? Да, да, это была выдумка Ганса. Он заказал дюжину ракет, и когда разноцветные огненные шары с треском взлетали к небу, соседи говорили:
— Видать, они там, в Борне, окончательно спятили!
А Бабетта думала: если матушка, сидя у себя в раю, посмотрит на Борн и увидит фейерверк, что-то она скажет? «Бабетта, Бабетта,
