М Польский - Новые Мученики Российские
Сотня и обоз из окружения вышли чудесным открытием о. Ильи.
Шли и по колено, и по пояс, проваливались по шею ... Лошади вязли, выскакивали, опять шли ... Сколько шли и устали ли не помнят. Никто ничего не говорил. Лошади не ржали ... И вышли ... 43 женщины, 14 детей, 7 раненых, 11 стариков и инвалидов, и священник, 22 казака - всего 98 человек и 31 конь. Вышли прямо на ту сторону болота, угол которого занимали казаки, сдерживающее обходное движение красных, прямо в середину {264} своих. Из окрестных жителей никто не хотел верить, что прошли они этим путем. И шума перехода не слыхал неприятель. И следа куда ушли отрезанные не могли утром установить красные партизаны. Были люди - и нет их!
Ко второму Всезаграничному Церковному Собору 1938 г., среди русских в Сербии, под влиянием религиозного почитания памяти царственных мучеников как в самом сербском народе, так и среди его высокопоставленных лиц, возник вопрос о канонизации Царской Семьи. Но этот вопрос имеет значение не только для эмиграции, но и для всего русского народа, под игом находящегося, и надо чтобы он вошел в сознание и был принят широкими церковными массами. Уясняя себе духовный образ Царской Семьи, церковный народ в каждой нужде может прибегать к ее небесной помощи и через молитвенное поминовение ее в панихидах. Так поминают люди постоянно о. Иоанна Кронштадтского и блаженную Ксению и через заупокойное моление о них получает помочь от них. Имеющие славу небесную отзываются на славу и память земную, выражающим ее в какой угодно форме.
Apxиepeйский Собор, в период сессии 2-го Всезаграничного Церковного Собора из клира и мирян, в августе 1938 г. постановил: "В связи с исполнившейся 20-летней годовщиной убийства Царской Семьи установить повсеместные народные поминовения через совершения заупокойных литургий и панихид в следующие дни года: 6 мая - в день рождения и 6 декабря - в день тезоименитства Государя Императора Николая II и 4/17 июля - в день убийства Царской Семьи".
Такова должна быть общенародная церковная память. Но каждая душа в отдельности, проникнутая горячею любовью к великим царственным мученикам российским да памятует их молитвенно постоянно и молитвами сих мучеников Господь да помилует русскую землю и всех нас, русских людей.
В последнем Царе нам явилось именно то, что нам наиболее нужно при нашем упадке. Он был верен тому, чему мы давно изменили. В нем явилось основание к новой жизни, которое показано нам при конце прежней и которое мы еще себе не усвоили.
{265}
ГЛАВА 30.
Великая Княгиня Елизавета Феодоровна
Через сутки после расстрела Царской Семьи, 5/18 июля была убита Великая Княгиня Елизавета Феодоровна вместе с несколькими своими царственными родственниками и с послушницей, всюду последовавшей за ней. Старшая, родная сестра Императрицы, женщина смелая и великодушная, начала свою карьеру в период полного расцвета величия Русской Империи и закончила ее в мрачных недрах одной Пермской угольной копи, куда она была ввергнута своими палачами в итоге продолжительных скорбей и страданий.
Будучи на восемь лет старше своей сестры Императрицы, она с раннего детства получила от своей матери воспитание, подготовившее ее к духовной деятельности. Эта мудрая и нежная мать сумела внушить своим детям с их малых лет главный принцип христианства любовь к ближнему. Елизавета Феодоровна вызвала самое искреннее расположение к себе в стране, заменившей ей ее отечество, совершивши множество благотворительных дел и в течение своей краткой жизни непрестанно заботясь о благополучии русского народа.
На образование духовного облика Великой Княгини, по собственному ее признанию, имел большое влияние пример Елизаветы Тюрингенской, сделавшейся чрез свою дочь одною из родоначальниц Гессенского дома. Современница Крестовых походов эта замечательная женщина соединяла в себе глубокое благочестие с самоотверженною любовью к ближним. Ее супруг считал ее щедрость расточительностью и иногда преследовал ее за это. Постигшее затем Елизавету раннее вдовство обрекло ее на скитальческую, полную лишений жизнь. После она снова получила возможность всецело посвятить себя делам милосердия. Высокое почитание этой царственной подвижницы еще при жизни, побудило римскую церковь в XIII в. причислить ее к лику своих святых. Душа Великой Княгини с детства была пленена светлым образом ее прабабки.
{266} Замечательно, что вскоре после рождения Великой Княгини ее мать Принцесса Алиса, женщина высокого и кроткого духа, по поводу данного ею дочери имени, писала Королеве Виктории: "Мы любили Елизавету, потому что святая Елизавета была прабабкой Гессенского Дома также, как и Саксонского". Великая Княгиня сохранила это имя и после принятия православия, избрав своею небесною покровительницею св. и прав. Елизавету (5 сентября).
Будучи избрана в супруги Великому Князю Сергею Александровичу, молодая Великая Княгиня с любознательностью и чуткостью стала изучать черты русского народа и особенно его веру, положившую глубокий отпечаток на наш народный характер и всю нашу культуру. Вскоре, православие покорило ее своею красотою и богатством внутреннего содержания, которое она не редко противопоставляла духовной бедности опустошенного протестантства ("и при всем том они так самодовольны", говорила она).
Глубоко благочестивая протестантская семья, давшая нам двух великих женщин - Императрицу и ее сестру - имела широкий созерцательный дух, который оказался близким даже православному богослужебному строю. Елизавета Феодоровна говорила потом про свою третью сестру, гостившую у нее: "Ирена ни в чем не находит такого наслаждения, как в православном богослужении и особенно в Успенском соборе. Мы с нею не пропускаем ни одной воскресной утрени". Вот ответ подлинных протестантов нашим отщепенцам-сектантам, именующим себя также протестантами и ожесточенно отвергающим православное богослужение.
И Великая Княгиня по собственному внутреннему побуждению решила присоединиться к Православной Церкви. Когда она сообщила о своем намерении своему супругу, "у него, - по словам одного из бывших придворных, - слезы невольно брызнули из глаз". Глубоко тронут был ее решением и сам Император Александр III, благословивший свою невестку после св. миропомазания драгоценной иконой Нерукотворенного Спаса (копия чудотворной иконы в часовне Св. Спаса), которую Великая Княгиня свято чтила в течение всей последующей жизни. Приобщившись, таким образом, к нашей вере и чрез нее ко всему, что составляло душу русского человека, Великая Княгиня могла с полным правом сказать теперь своему супругу словами моавитянки Руфи: "твой народ стал моим народом, твой Бог моим Богом". (Руф. I 16).
Долговременное пребывание Великого Князя на посту Генерал Губернатора в Москве, этом истинном сердце России, где его супруга была в живом соприкосновении с нашими вековыми {267} святынями и исконным русским народным бытом, должно было еще теснее сроднить Великую Княгиню с новым ее отечеством.
Семь лет ее брака прошли в полном расцвете Петербургской придворной жизни и чтобы угодить своему мужу она собрала вокруг себя светское общество, и это общество ею восхищалось. Но подобный образ жизни ее мало удовлетворял. По занимаемому ею положению она обязана была присутствовать на всех официальных приемах, но они представляли для нее интерес лишь постольку, поскольку она могла использовать некоторые ее связи на пользу своей благотворительной деятельности, которую в то время она уже начинала проявлять.
В Москве все очень быстро усвоили навык постоянно на нее опираться, ставить ее во главе новых организаций, выбирать в патронессы всех благотворительных учреждений, и к началу Японской Войны она же была хорошо подготовлена для того, чтобы сыграть главную роль в великом патриотическом движении, в котором приняло участие все русское общество, постоянно заботясь о раненых солдатах, как в госпиталях, так и на фронте, вдали от их домашних очагов. Великая Княгиня была вполне поглощена этой работой, она всюду успевала, заботилась обо всем том, что могло восстановить силы и предоставить всякие удобства солдатам. Не забывала она и духовные нужды русских людей, посылала им походные церкви, снабжала всем необходимым для совершения богослужений. Но самым замечательным ее достижением, и только ее одной, была организация женского труда, в состав которой входили женщины всех слоев общества, с высшего до низшего, объединенный ею в Кремлевском дворце, где были устроены надлежащая мастерские.
С утра до вечера, за все время войны, этот деятельный улей работал на армию, и Великая Княгиня радовалась, видя, что обширные, позолоченные дворцовые залы едва хватали на работниц; в самом деле, единственный, не употреблявшийся на эту цель зал, был только Тронный зал. Весь день Великой Княгини проходил за этой работой, вскоре принявшей грандиозные размеры. То было целое Министерство своего рода. Москва боготворила свою Княгиню и выражала ей глубокую признательность ежедневной посылкой в ее мастерскую всякого рода подарков для солдат, и число тюков, отправленных таким образом на фронт, было колоссальное. Личность ее была до такой степени вдохновляющей, что даже самые холодные люди загорались пламенем от соприкосновения с ее пылкой {268} душой и с необычайной энергией шли на благотворительную деятельность.
