Красные облака. Шапка, закинутая в небо - Эдишер Лаврентьевич Кипиани
— Джаба? — сказала Тамила.
— Да. Джаба.
— Джаба!.. Так ты меня знаешь, Джаба? — У Тамилы задрожал голос.
— Выходит, что знаю, Тамила, оказывается, знаю. Я хочу попросить у тебя прощения…
— Джаба, ты меня не знаешь!
— Ну, как же не знаю — ты Тамила, Тамила Тика-надзе.
— Джаба, ты просто узнал, как меня зовут, узнал имя и фамилию девушки, которая так глупо заговорила с тобой на карнавале…
— Нет, Тамила, я тебя знаю, я все вспомнил, это вышло благодаря чистой случайности.
— Какой случайности?
— Тамила, я сейчас не могу об этом, я звоню тебе с улицы… Тамила, я ведь был вожатым твоего пионеротряда, правда? Был или нет?
— Был, Джаба… Ты помнишь меня? В самом деле помнишь?
— Тамила, мне нужно тебя видеть! Только где и когда, не знаю.
— Значит, помнишь меня, Джаба? Тогда почему не узнал меня в тот вечер?
— Тамила, когда я могу тебя видеть?
— Я сейчас иду в университет… — Голос у нее был такой, что казалось, она сейчас заплачет.
Джаба ждал, но она больше ничего не сказала.
— Я знаю, ты на меня обижена, но я должен встретиться с тобой.
— В шесть часов у меня кончаются лекции, — сказала Тамила и всхлипнула («Кто это довел тебя до слез, убью негодника!» — послышался в трубке женский голос). — Это я так, тетя Тео, я не плачу. — Тамила засмеялась.
— Знаю, ты учишься на первом курсе, на факультете иностранных языков… Я все знаю — вот только не знаю, где с тобой встретиться.
Тамила помолчала — должно быть, соображала, как лучше сказать. Потом, ничего не придумав, просто повторила:
— В шесть часов у меня кончаются лекции…
«Стесняется соседей».
— Хорошо, Тамила, я приду. До свидания. И прошу прощения у вашей соседки… Значит, пока, Тамила, до шести часов, верно? — Джаба все не мог расстаться с телефонной трубкой.
Он вышел из будки автомата. Куда теперь идти? Он был в нерешительности. В начале улицы Меликишвили, рядом с школой, сносили старый дом. Густая туча пыли стояла над всем этим, участком — казалось, ветхое здание целиком обратилось в пыль и поднялось в воздух. Джаба поглядел вдоль улицы, представил себе, как вечером пройдет по ней до конца и остановится у ворот Университетского сада.
«А Гурам сразу почувствовал, догадался. Поразительный у него нюх! А я-то словно ослеп в тот вечер! С чего это Тамила показалась мне дурнушкой? Наверно, оттого, что плакала и лицо у нее сморщилось. А впрочем, я ведь толком и не успел ее разглядеть!»
Джаба покрутил в руках старый классный журнал. Эх, не оправдал этот журнал его надежд — и какую печальную вещь узнал он от этой женщины — единственной из списка, кого удалось разыскать: ни одного из бывших учеников 10-6 класса 206-й школы не осталось в живых, все погибли на фронте — все до одного…
До шести часов было еще очень много времени.
«Профессор Руруа! — мелькнула у Джабы мысль, — Пойду сейчас к нему — зачем откладывать! Редактор уже напоминал мне».
Георгий сказал Джабе: «Профессор Руруа вернулся из Лондона, он был там на симпозиуме хирургов. Возьми у него интервью: три-четыре страницы текста и одно фото».
В дверях больницы скорой помощи Джабу остановил старик швейцар.
— Я из редакции, мне нужно повидать профессора Руруа, — объяснил Джаба.
— Профессор был сегодня с утра и ушел. Сейчас он или в институте, на лекциях, или дома.
— Позвоните ему, пожалуйста, — Джаба показал на телефон.
— Это вы мне? — Швейцар испуганно прижал обе руки к груди.
— Ну, так я позвоню сам.
— Только не говорите, что от меня… Послушайте, вот что, — как бы вдруг вспомнил он. — Профессор живет в ста шагах отсюда, вон там, на Крыловской, в доме сорок один. Ступайте прямо к нему на квартиру!
Джаба вышел на улицу.
— Только, может, они сейчас обедают, время неудобное… — сказал вдогонку ему швейцар; потом добавил: — Не говорите, что узнали адрес от меня, ладно?
— Непременно скажу… Откуда бы иначе я мог узнать? — улыбнулся ему издалека Джаба.
Швейцар улыбнулся в свою очередь и, успокоившись, скрылся за дверью.
Джаба быстро взбежал по широким мраморным ступеням, как бы приветственно раскинувшим руки перед гостями. «Доктор М. Руруа» — было написано на медной дощечке. «Давно здесь живет», — подумал Джаба и нажал кнопку звонка.
Дверь открыла немолодая женщина в косынке; в руках у нее была тряпка, желтая от паркетной мастики. Джабе бросился в нос запах скипидара.
— Профессор принимает с семи часов.
— Он дома? — обрадовался Джаба.
— Дома, но…
— Я не пациент, я из редакции.
— Не знаю… — пожала плечами женщина. — Подождите.
Джаба остался один. Вдоль коридора были расставлены стулья, в глубине стоял круглый столик красного дерева, а на нем — пепельница, графин с водой и стакан. На противоположной стене жужжал электросчетчик, белый диск вертелся с необычайной быстротой. Пока Джаба успел прочесть шестизначное число, последняя цифра выросла на три-четыре единицы. Очевидно, было включено все, что можно включить в сеть: холодильник, утюг, нагревательные приборы… Хозяйство у профессора было, по-видимому, большое.
Первой вышла из кабинета женщина в косынке, а вслед за нею показался, застегивая по пути пуговицы пиджака, высокий красивый человек. Джаба шагнул, улыбаясь, навстречу ему и пожал протянутую руку.
— Пройдите сюда, пожалуйста, — посторонился, пропуская Джабу в дверь кабинета, профессор Руруа. — Катя, если у вас есть время, бросьте, пожалуйста, это письмо в почтовый ящик, — он протянул женщине конверт.
— Сейчас?
— Да, хорошо бы… Пожалуйте!
«Не узнал меня», — подумал Джаба и вошел в кабинет.
Посередине комнаты стоял большой рабочий стол. На нем четырехугольными башнями высились штабеля книг. Книги валялись также повсюду на полу, зато полки, доходившие до самого потолка, были наполовину пусты. За столом в глубине кабинета висел на стене большой портрет профессора.
— Извините, у меня тут беспорядок, — сказал профессор и поставил для Джабы стул возле стола. — Я решил просеять свою библиотеку. Многие книги устарели. Вот, просматриваю, откладываю, а выбросить жалко.
— Любите, как старых друзей! — вставил Джаба.
— Вернее, как старых учителей… Вы из какой редакции?
— Из журнала «Гантиади». Простите, что я…
— О, «Гантиади» я выписываю, хороший журнал. И с редактором вашим я знаком. Он сейчас в Тбилиси?
— Да. Простите, что я пришел без предупреждения.
— Передайте ему от меня привет.
«Не помнит меня. И о тогдашних своих стихах забыл».
Профессор прислушался к шагам в коридоре.
— Одну минуту! — Он встал, выглянул в коридор, — Катя, выйдите, пожалуйста, на Плехановский и бросьте письмо там. — Потом вернулся к столу, улыбаясь: — Когда я рылся тут в книгах…
— Да? — приготовился
