Алексей Писемский - В водовороте
- Скажите, - начала Елена, все еще не совсем совладев с собой, - где вы встретились с Миклаковым?
- Я жил с ним месяца три ж на водах, - отвечал Жуквич.
- Значит, вы и княгиню Григорову знаете?
- Да!..
- И госпожу Петицкую?
- И госпожу Петицкую.
- Они все трое в одном доме живут? - присовокупила Елена после небольшого молчания.
- Нет ж!.. Княгиня и Петицкая в одной гостинице, а господин Миклаков в совершенно другой, более скромной.
- Но все-таки видаются между собою довольно часто?
- Каждодневно ж! - отвечал, слегка улыбаясь, Жуквич.
Елена опять помолчала некоторое время.
- А вот что еще, - начала она с каким-то уж нервным волнением, - вам известно содержание письма Миклакова?
- Нет! - отвечал Жуквич.
- Прочтите! - проговорила Елена и показала Жуквичу то, что писал о нем Миклаков.
Прочитав о себе отзыв, Жуквич только слегка и несколько грустно усмехнулся.
- Что же, Миклаков правду пишет про вас? Я, конечно, касательно только убеждений ваших говорю, - допрашивала его Елена.
- Кто ж в наше время, смотрящий здраво и не эгоистично на вещи, не имеет этих ж убеждений? - отвечал он ей тоже как бы больше вопросом.
- Ах, очень многие! - произнесла, слегка вздохнув, Елена. - Я потому так и спешу вас исповедать, чтобы знать, как с вами говорить.
- Говорите ж так, как вы сами желаете того! - произнес, склоняя перед ней голову свою, Жуквич.
- Ну, и прекрасно, значит!.. Скажите: делается ли в Европе, по крайней мере, что-нибудь во имя социалистических начал?
Жуквич сделал соображающую мину в лице.
- В общем, если хотите, мало ж!.. Так что самый съезд членов лиги мира[49] в Женеве вышел какой-то странный... - проговорил он.
- А вы были на этом съезде? - спросила его Елена.
- Нет, я не был!.. Я ж был в это время болен в Брюсселе, - отвечал Жуквич, и если б Елена внимательно смотрела на него в это время, то очень хорошо бы заметила, что легкий оттенок краски пробежал у него при этом по всему лицу его. - Но в частности, боже ж мой, - продолжал он, несколько восклицая, - сколько есть утешительных явлений!.. Я сам лично знаю в Лондоне очень многих дам, которые всю жизнь свою посвятили вопросу о рабочих; потом, сколько ж в этом отношении основано ассоциаций, учреждено собственно с этою целью кредитных учреждений; наконец, вопрос о женском труде у вас, в России ж, на такой, как мне говорили, близкой череде к осуществлению...
Елена слушала Жуквича все с более и более разгорающимися глазами.
- Все это так-с! - произнесла она. - Но все это, как хотите, очень бледные начинания, тогда как другое-то, старое, отжившее, очень еще ярко цветет!
- А вы думаете ж, что начинания в каждом деле мало значат?.. - произнес с чувством Жуквич. - Возьму вами ж подсказанный пример... - продолжал он, устремляя вдаль свои голубые глаза и как бы приготовляясь списывать с умственной картины, нарисовавшейся в его воображении. - Взгляните вы на дерево, когда оно расцветает, - разве ж вся растительная сила его направляется на то, чтобы развивать цветки, и разве ж эти цветки вдруг покрывают все дерево? - Нисколько ж! Мы видим, что в это ж самое время листья дерева делаются больше, ветви становятся раскидистее; цветы ж только то тут, то там еще показываются; но все ж вы говорите, что дерево в периоде цветения; так и наше время: мы явно находимся в периоде социального зацветания!
- Это хорошо! - воскликнула Елена. - Эти бедные социальные цветки поцветут-поцветут да и опадут, а корни и ветви останутся старые.
- Да нет ж: эти цветки дадут семена, из которых начнут произрастать новые деревья!
- С такими точно корнями и ветвями, как и прежние! - подхватила Елена.
- Нет, с другими ж, с другими! - произнес многознаменательно Жуквич.
- Ах, не думаю, что с другими!.. - сказала грустным голосом Елена. Может быть, у вас там в Европе это предчувствуется, а здесь - нисколько, нисколько!
- Но как ж меня заверяли, и наконец, я читал ж много, - перебил ее с живостью Жуквич, - что здесь социалистические понятия очень хорошо прививаются и усвоиваются...
- В Петербурге - может быть! - сказала ему Елена.
- Нет, здесь, именно ж в Москве! - повторил настойчиво Жуквич.
Елена сомнительно покачала головой.
- Прежде еще было кое-что, - начала она, - но и то потом оказалось очень нетвердым и непрочным: я тут столько понесла горьких разочарований; несколько из моих собственных подруг, которых я считала за женщин с совершенно честными понятиями, вдруг, выходя замуж, делались такими негодяйками, что даже взяточничество супругов своих начинали оправдывать. Господа кавалеры - тоже, улыбнись им хоть немного начальство или просто богатый человек, сейчас же продавали себя с руками и ногами.
- Грустно ж это слышать, - сказал Жуквич в самом деле грустным голосом, - а я ж было думал тут встретить участие, сочувствие и даже помощь некоторую, - присовокупил он после короткого молчания.
- Но в чем вам, собственно, помощь нужна? - спросила его Елена.
Жуквич опять некоторое время обдумывал свой ответ.
- Я - поляк, а потому прежде ж всего сын моей родины! - начал он, как бы взвешивая каждое свое слово. - Но всякий ж человек, как бы он ни желал душою идти по всем новым путям, всюду не поспеет. Вот отчего, как я вам говорил, в Европе все это разделилось на некоторые группы, на несколько специальностей, и я ж, если позволите мне так назвать себя, принадлежу к группе именуемых восстановителей народа своего.
- То есть поляков, конечно? - подхватила Елена.
- О, да! - подтвердил Жуквич.
- А вы знаете, что я ведь тоже полька? - сказала Елена.
- Да, знаю ж! - воскликнул Жуквич. - И как землячку, прошу вас не оставить меня вашим вниманием! - прибавил он с улыбкою и протягивая Елене руку.
- В чем только могу! - проговорила она, подавая ему взаимно свою руку и отвечая на довольно крепкое пожатие Жуквича таким же крепким пожатием.
- Но я прошу вас, панна Жиглинская, об одном! - присовокупил он затем каким-то почти встревоженным голосом. - Все ж, о чем я вам говорил теперь, вы сохраните в тайне...
- Разумеется, сохраню в тайне! - подхватила она.
- В тайне ж от всех, даже от князя! - говорил Жуквич тем же встревоженным голосом.
- И от князя? - переспросила Елена.
- Да... Я князя давно знаю. Он не любит ж поляков очень, а я ж сосланный!.. На меня достаточно глазом указать, чтоб я был повешен... расстрелян...
- Извольте, я и князю не скажу!.. - отвечала Елена, припоминая, что князь, в самом деле, не очень прилюбливал поляков, и по поводу этого она нередко с ним спорила. - Но надеюсь, однако, что вы будете бывать у нас.
- Если вы мне позволите то! - отвечал Жуквич, уже вставая и приготовляясь уйти.
- Я даже буду просить вас о том! - подхватила Елена. - Приходите, пожалуйста, без церемонии, обедать, на целый день. Послезавтра, например, можете прийти?
- Могу.
- Ну, так и приходите! - заключила Елена.
При окончательном прощании Жуквич снова протянул ей руку. Она тоже подала ему свою, и он вдруг поцеловал ее руку, так что Елену немного даже это смутило. Когда гость, наконец, совсем уехал, она отправилась в кабинет к князю, которого застала одного и читающим внимательно какую-то книгу. Елпидифор Мартыныч, не осмеливавшийся более начинать разговора с князем об Елизавете Петровне, только что перед тем оставил его.
- А у меня все сидел этот Жуквич, который привез мне письмо от Миклакова! - сказала Елена.
- Что такое тебе пишет Миклаков? - спросил ее князь, не оставляя своего чтения.
- Ничего особенного! - отвечала Елена и села на кресло, занимаемое до того Елпидифором Мартынычем. - Я позвала Жуквича послезавтра обедать к нам!.. - присовокупила она.
- Зачем? - спросил как бы с некоторым недоумением и даже неудовольствием князь.
- Затем, что он здесь заезжий человек... никого не знает.
Князь на это промолчал, и Елена, по выражению его лица, очень хорошо видела, что у него был на уме какой-то гвоздик против Жуквича.
- Ты знал его за границей? - спросила она.
- Знал!.. - отвечал протяжно князь.
- Что же, по-твоему, он за человек?
- Черт его знает, что за человек!.. Что поляк - это я знаю! - произнес князь, продолжая свое чтение.
- Но что тут дурного, что он поляк? - возразила ему насмешливо Елена.
Князь ей на это ничего не сказал и, как будто бы даже не расслышав ее слов, принялся что-то такое выписывать из читаемой им книги.
Елене, наконец, сделалось досадно это полувнимание к ней князя.
- Что ты тут такое делаешь? - начала она приставать к нему.
Елена еще и прежде спрашивала об этом князя, но он все как-то отмалчивался.
- Так себе, ничего! - сказал было он ей и на этот раз; но Елена этим не удовольствовалась.
- Вовсе не так, а непременно делаешь что-то такое большое!.. Отчего ты не хочешь сказать мне?
