Жди меня, когда небо окрасится в розовый - Марат Маратович Мусабиров
– Лови!
Подобравшись ко мне, она бросила мне ее. Я кое-как поймал.
– Что?! Я даже с пистолетом еще не освоился! Сколько тут патронов вообще осталось?
– Не знаю, но попробуй пострелять и из нее. Там еще штык есть, так что…
Неожиданно позади меня вырос еще один недруг, и я от испуга случайно вмазал ему штыком прямо в грудь. Тот упал замертво. С лезвия потекли алые капли.
– Поздравляю с первым убийством!
– Я что, вправду только что…
– Не надо ныть, ну только не сейчас, ну Рэй, блин!
– …убил человека.
– Убил. Но он напал на тебя. Это просто самооборона. Можешь выключить свою сентиментальность хотя бы на этот бой?
– Черт, черт, ладно!
– Меняем укрытие!
Уши мои уже запекло от мороза, а сам я весь взмок от пота. Удары сердца отмеряли время. Я бежал за своей любовью и, если честно, вообще ничего не понимал. Ничего. «Каждый из тех, кто сейчас замертво падал на снег, попал в ряды «коллекторов» по своей воле, но вряд ли всеми ими двигало лишь тупое желание обогатиться. Вполне вероятно, что они, как и Адам, спустились на эту кривую дорожку из-за неудачно сложившейся жизни. Но ради чего? Чтобы оставить в глуши багровый след и навечно тут сгинуть? А может, пропасть где-нибудь еще, и не важно – от пули или от наркоты. Неужели такой удел их устраивал? Что заставляет ставить на карту всё? Они слепы и глупы, раз могут ранить деревья пулями, загрязнять лес гильзами и, чего я больше всего не понимал, посягать на наши жизни. В чем смысл отнимать чужую жизнь, когда у тебя самого она в прескверном состоянии? И неужели это оплачивается? Неужели у моей жизни есть цена?.. Не верю. Почему всё это происходит? И почему мне так больно смотреть за тем, как Мирай кого-то ранит, как я кого-то убиваю… Не понимаю. Черт возьми, не понимаю!» Да, из-за паники я не мог адекватно переваривать всё происходящее. Только спустя время ко мне в полной мере пришли все те ощущения, которые до́лжно было испытать сразу. Боль и страх.
Перед моим взором беспокойно колыхались локоны Мирай, нежно серебрились морозной пылью – она не выпускала из виду ни одного нападающего, стараясь охватить взглядом всех. Ружье послушно повиновалось каждому обороту своей хозяйки: раз – и мушка уже на одном из обезумевших; секунду спустя – выстрел; еще через секунду – металлический щелчок; спустя миг – прицеливание, и дуло снова сверкало. Так по кругу много-много раз. У меня начала кружиться голова…
– Вот так! – Она кинула меня за очередное дерево. Я смотрел ей в глаза и видел ее обеспокоенную улыбку. – Ничего, Рэй, еще чуть-чуть, и всё закончится. Еще чуть-чуть…
На мгновение я опустил голову, но тут опять раздался гомон огнестрела – и рядом, на уровне ушей, разлетелись щепки коры сосны.
– Дерьмо, жаль, голову никак не прикрыть! – закричал я Мирай, пока личинки страха во мне размножались с бешеной скоростью. – Каска бы не помешала, а?
– Ничего, мертвецы не носят каски, знаешь ли! – с легким натягом, даже как-то беспечно, ответила моя подруга.
– Не рассказывают сказки же! – поправил я следом.
– Да плевать, не до этого совсем! – И снова птицы взмыли с верхушек деревьев от свинцового гвалта снизу. – Лучше держись параллельно, если не хочешь стать героем моей пословицы.
Возле плеча Мирай просвистала пуля.
– Хотя з-знаешь, Рэй, давай-ка я расскажу тебе сказку, авось подольше протянем.
– Ты это сейчас серьезно?
– Жил да был в одном лесу старый лесник…
– Ты это, мать твою, серьезно? Не до того же совсем, Мирай!
– Не перебивай. Я нервничаю, мне нужно чем-то себя отвлечь. Так вот, жил да был в лесу лесник. Днем он рубил деревья, а по ночам – волков, которые были против вырубки…
«Нам конец», – подумал я, и эта мысль заевшей пластинкой повторялась в моей голове.
– Однажды уставшие от каждодневных потерь волки решили объединиться и одним прекрасным утром напасть на лесника целой стаей. Собственно, день икс настал, и пока лесник мирно спал в постели, волки уже скалили зубы возле двери его дома…
После последнего сказанного слова Мирай нажала на спусковой крючок – и попала точно в глаз одному из противников. Тот каким-то чудом продолжил стоять. Он нацелил винтовку и выстрелил прямо по туловищу моей героини, но промахнулся. Мирай произвела еще один выстрел – и одноглазый упал замертво.
Внезапно к ней подошли два врага с разных сторон. Она заметила это и устранила их, ловко перемещаясь из стороны в сторону, одной рукой управляя оружием, а другой, сосредоточившись на ближайшем оппоненте, готовилась обезоружить неприятеля. Она ухитрилась не попасть под пулю первого и подобраться вплотную ко второму. Из-за сумасшедшей подвижности моей возлюбленной первый случайно подстрелил своего союзника. Мирай вдарила раненого прикладом ружья, вырвала винтовку и штыком насквозь проткнула ему челюсть. Не мешкая, с этого же оружия она сразила того, по кому раньше промахнулась. На поле боя оставалось еще человек семь.
Вдруг, пока я наблюдал за тем, как без устали сражается моя покровительница, во мне, наряду с духом рядового солдата, оказавшегося впервые на войне, заговорил дух мужчины. «Почему это она защищает меня, а не я – ее?» – проснулся внутренний голос и будто бы этим пробудил во мне, запуганном животном, берсеркера.
Я зычно заорал на всю округу и крепко схватился за рукоять.
– Мирай, дай мне тоже тебя защитить!
Дуло мое сверкнуло, и уже через миг пуля задела одного человека за моей подругой. В плечо. Он не остановился, продолжил неустанно бежать. Только его целью была не Мирай. Он стремился ко мне.
Не успел я и глазом моргнуть, как соперник тенью оказался за соседним деревом. Одной рукой он придерживал рану, а в другой зажал пистолет, но не спешил стрелять в меня. Я пригляделся… и увидел в его лице своего бывшего друга.
– Адам? Что это за чертовщину ты устроил?!
Он уже был на мушке.
– Убей…
– Чего?
– Убей меня, если сможешь! Давай же, убей, ты ведь так зол!
И враз мое плечо окрасилось в алый. Я ощутил дикую боль и закричал.
– Рэй! – Мирай обернулась и поспешила ко мне.
Адам встал в полный рост и вновь проговорил:
– Убей…
Я выстрелил ему в ногу, а сам отбежал как можно дальше. Но Адам стал преследовать меня, невзирая на ранение. Мирай уложила еще двоих. Она торопилась ко мне, однако я только отдалялся.
Я обронил винтовку. У меня
