Золотые пилигримы - Остап Иванович Стужев
Жизнь была на подъеме. Отношения с Леной складывались сами по себе, безо всяких усилий с его стороны. Привыкший перемещаться по стране и миру словно перекати поле, не задерживаясь без причины и не заводя эмоциональных привязанностей, грозящих стать обузой в случае форс-мажоров, он впервые попал в эту ловушку. Каждый день ему приходилось под тем или иным предлогом откладывать разговор о переезде. Ему все время что-то мешало, и Филипп злился на себя за эту нерешительность. Однажды ночью, задремав сразу после секса, он резко проснулся и увидел Лену, смотрящую на него сверху вниз. Она лежала рядом, приподнявшись на локте, и бретелька кружевной ночнушки сползла с плеча, открывая розовый сосок.
— Я давно хотела тебе сказать одну вещь, — робко сказала она.
— Очень интересно, — Филипп отодвинулся чуть в сторону, переведя взгляд с груди на лицо.
— Помнишь тот вечер, когда мы познакомились?
— Никогда не забуду.
— Я передала важные бумаги одному человеку, но после того, как встретила тебя, не хочу с ним общаться.
— И?
— Ты встретился с тем, кому я передала фразу про Красные ворота? — ответила Лена вопросом на вопрос.
— С Низовцевым?
— Ты из Одессы?
— Ладно, прости, — рассмеялся Филипп и тут же продолжил: — Да. Он мне больше не нужен.
— Возможно, теперь он понадобится нам обоим. Надеюсь, у тебя нет комплексов по поводу того, кто приносит деньги в семью? — сказала она, поправляя бретельку.
— А кто их должен приносить? Низовцев?
Лена нахмурилась, всем видом показывая, что, несмотря на их близость, разговор предстоит серьезный.
— Ладно-ладно, не кипятись. Я весь внимание, только можно сварю нам обоим кофе? — он встал и надел лежавшие на полу домашние шорты.
Лена прошла за ним на кухню, шлепая босыми ногами, неспособная отвести взгляд от его спины, на которой снова и снова пыталась сосчитать купола церквей. Они пили кофе, сидя друг напротив друга возле журнального столика, и Лена пересказывала ему всю эту запутанную историю, начиная с поездки на выставку в Брюссель и заканчивая последним имейлом, на который бездушная машина дала автоматический ответ.
* * *
Входящий вызов от человека, о котором он вспоминал всего несколько минут назад, вывел Низовцева из оцепенения. Все последние дни ему приходилось, словно опытному рафтеру, несущемуся вниз по течению горной реки на маленькой байдарке, лавировать между подводными камнями неписаной аппаратной этики, принятой в королевстве Хайруллина. Он вычеркнул Гангарт из списка потенциальных союзников сразу после того, как она, руководствуясь не вполне ясными мотивами, отправила запрос на почту Гюнтера Траутвайна, о котором Лену никто не просил. Неожиданно открывшаяся ее связь с Филиппом, по сути дела его обидчиком и злейшим врагом, немедленно перевела и ее в клан недругов.
Пропустив первый вызов — манера, вошедшая у него в привычку еще во времена лихого рейдерства, — Низовцев минуту смотрел на экран, ожидая дубля. Если звонок повторится, значит, у абонента есть заинтересованность в немедленном разговоре, и это хорошо. В противном случае пятьдесят на пятьдесят: можно перезвонить самому, а можно подождать. Айфон вновь беззвучно завибрировал, и Игорь, проведя пальцем по экрану, подключился к связи. Разговор продлился не более полуминуты, и, сговорившись о времени встречи на завтра, они оба пожелали друг другу отличного вечера. Операция выходила на финишную прямую, и можно было начинать подчищать концы.
Низовцев встал из-за письменного стола, занимавшего все место возле окна в его рабочем кабинете. Включив шредер, он принялся методично отправлять в него бумаги, лежавшие на столе и на подоконнике. За последние два десятилетия мир стал другим. Скрыться без последствий с такими деньгами становилось все труднее. Проще было красть, не придавая этому большого значения, делясь с кем следует и продолжая своим присутствием демонстрировать включенность в процесс. Счастливые времена, когда пластические хирурги Аргентины сделали себе имя и заработали кучу долларов, безвозвратно прошли.
Низовцев перемещался по кабинету на автомате, механически исполняя программу по зачистке. Подойдя к сейфу, стоявшему в дальнем углу, он присел на корточки и начал перебирать содержимое нижних полок. За то время, пока ему довелось распоряжаться ключами от этой допотопной железки, в ее внутренностях скопилась куча хлама, не представлявшего никакой ценности. Многое из его содержимого попало туда по чистой случайности, и теперь Низовцеву предстояло решать, что стоило уничтожить, а что можно оставить внутри для любопытных. В руки ему попала стопка аккредитаций с разных симпозиумов и выставок. Выбрасывать или нет? Среди них наверняка есть та, полугодичной давности, на которой он зацепился за этот контракт, принимавший теперь совсем другой масштаб и значение. Здесь его мысли перескочили на Хайруллина и Гангарт. Не окажись она настолько глупа, что вместо того, чтобы покорно подождать, когда всеобщий благодетель удовлетворится лестью из уст пронырливых европейских коммерсантов, а затем отправиться с Ильясом Валентиновичем к тому в номер, сейчас все могло бы сложиться по-другому. Выругавшись, Игорь засунул все пластиковые бейджики в один целлофановый пакет и, завязав его узлом, бросил в спортивную сумку, стоявшую радом со столом.
Закончив сборы, Низовцев еще раз осмотрел свой кабинет. Вернувшись к столу, он, не снимая уже надетого пальто, сел в кресло. Массивная дубовая столешница, покрытая темным лаком, теперь была почти полностью свободна от бумажных завалов. Спешить было некуда. Бежать тоже.
«А если виноват буду не я?» — вопрос, одновременно несший в себе и ответ, Низовцев повторил про себя несколько раз на всякие лады.
Отсутствие надежного партнера сводило на нет все попытки хоть с небольшой долей вероятности успеха построить приемлемую схему. Его старая команда расползлась кто куда по своим углам, давно отказавшись от активной деятельности. Вернуть расположение и доверие Ильяса Валентиновича был, наверное, единственный путь, по которому стоило двигаться дальше. До завтрашней встречи с позвонившим ему банкиром была целая ночь, и Низовцев, привыкший добиваться поставленных задач, решил использовать это время на полную катушку. Мысли его снова вернулись к Лене Гангарт, сначала как к причине размолвки с
