Швейная машинка - Натали Ферги
— Пока всем все понятно? — спросил Джим.
За столом согласно закивали.
Энни снова отпила из банки.
— И вот сейчас начинается самое важное. Мамина поверенная предлагает нам попытаться купить эту квартиру. В условиях нет ничего о том, что мы имеем право это сделать, но она думает, что можно уточнить это у фонда.
Она стала переводить взгляде одного лица на другое.
— Мы с Джимом поговорили и в итоге решили собрать вас всех здесь и сообщить, что такая возможность есть, но сами мы так поступать не хотим. Мы даже не собираемся задавать фонду этот вопрос и точно не хотим, чтобы начались какие-то семейные слухи или тайные переговоры на эту тему. — Она усмехнулась. — Надо сказать, поверенная считает, что мы сошли с ума, потому что квартира сейчас стоит довольно дорого. Но мы с Джимом думаем, что мама и папа были здесь так счастливы во многом потому, что знали: квартира досталась им на всю жизнь, даже несмотря на то, что они жили во грехе у нас под носом. Мы думаем, что эта квартира должна перейти другому ветерану, такому, как папа, и стать домом для его семьи — может быть, еще на шестьдесят лет. Все мы, находящиеся сейчас в этой комнате, извлекли выгоду из того, что мама и папа жили здесь. Мы ходили в школу буквально через дорогу, нам не приходилось переезжать каждый год из-за того, что квартирный хозяин все время повышал арендную плату. Я ходила отсюда в колледж, а Джим — в университет. Сейчас у всех нас есть собственное жилье, и, хотя большинству из нас все еще приходится выплачивать ипотеку, нам во много раз легче, потому что мы могли в детстве жить здесь и знать, что нас отсюда никто не выгонит. Технически решение принимаем только мы вдвоем с Джимом, потому что мы — мамины душеприказчики, но наши родители так никогда не поступали. Важные решения они принимали сообща, посоветовавшись со всеми, так что мы, — она снова перевела дух, — пригласили вас сюда, чтобы проголосовать.
В комнате повисла тишина.
— Это очень важно. Если у кого-то есть вопросы, самое время их задать.
Но никто не заговорил.
— Никаких вопросов? — Снова молчание в ответ. — Тогда давайте поднимать руки. Что делать: последовать совету поверенной или как можно быстрее передать квартиру трастовому фонду? Кто за то, чтобы порадовать поверенную?
Никто не поднял руку.
— Кто за то, чтобы отдать квартиру? Единогласно.
— Отлично! — Все вздохнули с облегчением. — Нам осталось заполнить последние бумаги и все отсюда забрать. Фонд захочет получить квартиру пустой, чтобы она была готова для заезда следующей семьи. Мы с Джимом уже многое сделали, забрали часть бумаг и семейных ценностей, но крупную мебель вывезут на следующей неделе и отправят в благотворительный магазин на Горги-роуд.
Дочь Энни задумчиво потерла живот: она была беременна.
— Если никто не возражает, я бы забрала этот стол; у нашего ужасная пластиковая столешница, а я бы хотела, чтобы вы все приехали ко мне на это Рождество.
Она обвела взглядом сидящих и не встретила возражений.
— Большое спасибо. И надо сказать, что я просто потрясена: бабушка шестьдесят лет хранила свою тайну. Это невероятно! — Она усмехнулась. — И при этом она злилась на то, что мы с Каллумом стали жить вместе до брака, уж этого я ей не забуду!
Джим прочистил горло:
— Спасибо всем. Мы надеялись, что с нами все согласятся, но должны были для порядка спросить. — Он встал. — И последнее. У нас пропал конверт. Мама хранила его у себя в тумбочке у кровати. Мы не знаем, что там, но много лет назад она взяла с нас обещание хранить его — и вот он пропал. Итак, если когда-либо чьи-то маленькие пальчики, — Джим посмотрел на сидевших за столом, — случайно его утащили, или если вы вдруг обнаружите его в какой-нибудь книге, я буду очень благодарен, если вы мне об этом скажете. Едва ли там внутри выигрышные облигации, но она явно считала конверт важным, и очень жаль, что он пропал.
Когда они уже собрались уходить, Энни, сказав, что кое-что забыла, вернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на квартиру. Она ходила из комнаты в комнату, запоминая все потертости и царапины. Отметки на кухонном дверном косяке, где фиксировался их рост, никуда не делись, а вот вместо семейных фотографий на стенах остались уже пустые бледные прямоугольники.
Энни в последний раз закрыла за собой красную входную дверь.
— Прощай, девятая квартира. Позаботься о новых жильцах, ладно? — прошептала она и поспешила к ожидавшей ее семье.
Конни
Октябрь 1986 года. Эдинбург
На выходных перед Хэллоуином перевели часы. После этого вечера стали для Фреда еще более мрачными и зловещими, а его одержимость предстоящими приключениями росла день ото дня. Все мальчишки во дворе были полны этих ожиданий. Как-то бабуля отправила его в школу, положив с собой обед с сюрпризом: между ломтиками ветчины она намазала слой кетчупа. Стоило ему откусить от сэндвича, как красный кетчуп начинал вытекать у него из уголка рта, вызывая одновременно и ужас, и неописуемый восторг у одноклассников.
Днем в понедельник, когда Конни забирала его из школы, раздевалка была полна возбужденных детей. Отовсюду слышались разговоры о привидениях, сладостях, тыквах и свечах.
— Бабуля, мне нужен костюм на Хэллоуин.
Она наклонилась, чтобы застегнуть длинные деревянные пуговицы на его черном полупальто.
— И какой костюм ты хочешь, Фред?
— Я должен быть страшным. — Он скорчил гримасу, продемонстрировав дыру от трех отсутствующих зубов, что добавило эффекта. — Очень, очень страшным! Кровь и все такое черное.
Они дошли до пешеходного перехода перед школой, и Конни взяла его маленькую ручку в свою:
— Это чтобы гулять переодетым в пятницу?
— Это и для школы, и гулять. Моя учительница, миссис Браун, объявила, что на праздник мы можем нарядиться в костюмы, если захотим. — Фред замолчал, пока они переходили дорогу. — А я очень хочу.
— Ты спрашивал маму, можно ли тебе гулять на Хэллоуин?
— Я буду не один, — ответил он, предвидя возражения.
— А скажи, кто еще будет?
— Нас четверо, и у двоих есть старшие братья, так что… он начал загибать пальцы, — довольно много.
— Кажется, мама в пятницу вечером работает, так
