Чингиз Гусейнов - Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина
Из последующего рассказа сына Аббаса - Абдуллы: "Отца пленил мужчина по имени Абуль-Йасар Каб бин Амр, человек неприметный".
Привели воина, пленившего дядю его Аббаса, дерзок:
- По закону пленный, говорит, достаётся тому, кто пленил.
- Но как такой щуплый пленил крупного и сильного Аббаса?
- Мне помогли... Я не видел его ни прежде, ни потом: помог, исчез.
- Это пречистый ангел, принявший облик человека! И помог в назидание: пленить и тем не дать моему дяде погибнуть в битве!
- ...Оставьте меня с моим дядей Аббасом, - повелел Мухаммед. - И ты оставайся, - сказал Али, - свидетелем будешь! Ниспосланные свыше законы ислама, - сказал Аббасу, - отменить не в силах даже я и потому изволь, человек ты богатый, уплатить выкуп.
- Я тайный приверженец ислама и вовсе не воевать пошёл, а чтоб тайна моя не раскрылась!
- Если твои слова правда, Бог наградит тебя, но все видели, что ты воевал против нас, так что выкупи себя!
- Не есть ли выкуп отобранное у меня золото, почти тысяча динаров!
- Что ж, то дал нам от тебя Великий и Всещедрый!
98. Священная пятерица
Явлено после Бадра, что Бог дал человеку: голову - по
справедливости мыслить; сердце - ближнего возлюбить, как
самого себя; руки - в молитве возносить к Богу, одаривать,
не отгонять просителя, помня, что и ты можешь стать
просителем; ноги - идти по пути Истины, спешить на зов, не
бежать пред злом; глаза - восторгаться совершенством Им
сотворённого.
(98) Священны и семь, добавить: спина тащит груз забот о ближнем, гнётся пред Богом в поклоне; желудок... - да не станет человек его рабом! [И девять священны, добавить: шея умная хранит голову, глупая её теряет; грудь - выставить щитом на пути Бога].
И под знаком пятерицы утверждается пять столпов веры:
салят - многократно повторяемая формула о единстве Бога и
посланника, и повтор угоден Богу: Нет Бога, кроме Аллаха, и
Мухаммед - пророк Его; закят (десятая часть доходов и
пятая, или хумс, добытая в войне, - в пользу Бога, мечети,
пророка и его семьи, на нужды паломников и иных
путешествующих мусульман - всем и на всё, что служит
исламу); и обязательны подаяния бедным; пост мусульманский
(прежде язычники постились в одно время с иудеями), или
саум, орудж, ураза в месяц рамазан, по-арабски рамадан;
хадж, или, как заявлено было Мухаммедом в победные дни
Бадра: "Мы непременно придём в Мекку и впредь будем
посещать святыню!" Намаз, или пятикратная молитва. О том,
сколь кратна молитва, поведано пророку, когда, покинув
пятый круг небесный, где Иса, но и шестой, и даже побывав в
пространствах Бога.
И очи ты возвёл к Богу?! - не унимается мушрик-лицемер:
якобы уверовал, но в душе глумится, туда вернулся вновь по
настоянию Мусы, чтоб сокровенную узнать ту цифру.
Встал Муса в кругу своём неба на пути Мухаммеда по возвращении его с вышних высей, где Божий престол:
- Стой, не спеши! Ты должен был спросить, за тем ведь явлен: узнать, сколь кратно правоверному молиться?
- Узнал!
- И что же?
- Но прежде девяносто девять тысяч арабских слов я произнёс, чтобы узнать, сколь кратно возноситься в молитве к Богу. Повелел Он: На дню пятьсот раз молиться! - Ушам Муса не верит, ослышался?
- Несчастен ты! - От возгласа Мусы качнулся купол неба: - Веление Бога невыполнимо! Вернись, пока на землю не сошёл, умоли Его убавить! Иначе люди только то и будут делать, что молиться! (а вывела рука писца: смолиться.)
- Что в том дурного?
- Безделье распространится в мире! Вернись, переспроси!
Вернулся: убавил Он по просьбе своего посланника до пятидесяти.
- О несчастный! - глас Мусы. - Сынов Израиля, как ни старался, не сумел заставить, ждёт и тебя неудача: упроси, чтоб сбавил!
И сократил Он число молитв до пяти. Но выразил сомнение Муса и тут: невыполнима пятикратная молитва!
- Вернись и упроси!
Быть может, с именем Исы к Нему явиться, упросив? Но разве Иса выделен Им средь других пророков?! Отчего тогда возревновал к пророку? Земное это, ревность, небу чуждая! И Богу Мухаммед скажет... - нет, не рискнул к Нему явиться вновь!
- Да будет так, как повелел Он!
99.
В порядке состязательности (кого с кем?) два заголовка: Мимолётная жалость? или Гнев растаявший? Сомнение, будто прежде кто другой их придумывал, - о Боже! к чему хвальба?- то лишь однажды было!
Женщины Мекки оделись в синее и белое - цвета траура. У
Абу-Лахаба, когда пришла весть о поражении (и потрясение,
что сгинуло его богатство), что-то оборвалось внутри, точно
верёвка, успел подумать, унося эту думу с собой: сорвалось
ведро, полное воды, и с глухим стуком ушло на дно колодца
обмяк, испустив дух. Но какому божеству понадобилась его
душа?
Душа! Душа! - чей-то вопль раздался, смешанный с хохотом, когда Мухаммеду с пятого небесного круга открылся ад, и круча горная, как будто на земле - не на небе, и спуск в геенну адову по узким тропкам.
А там, где ад... - будто не кричавшего душа испытывала муки. Голос очень знакомый, грубый, с хрипотцой - это ж Абу-Лахаб! Неужто голос дяди услышал? А вот и сам: от злобы тело вздулось! И души - вложено кем-то знание в Мухаммеда - погубленных дочерей! грудь женская! капает с сосков не молоко, которою не вскормлены, а кровь! Вот и мать дочерей своих Умм-Джамиль! Но в чём моя вина?! И проклинает мужа.
Вспомнилось земное. Однажды...
случилось задолго до хиджры, были живы и Абу-Талиб, и
Хадиджа. Мухаммед услышал спор своих дядей.
- Душа!.. Душа!.. - захохотал Абу-Лахаб. - Христиане
придумали! А еще прежде - иудеи и персы! Кто видел душу? На
что похожа? Сколько весит? Я должен увидеть и оценить!
А уж услышаны в кругах небесных, откуда виден ад, и вопль, и вскрики, и проклятья:
- О, худшее жилище! - Запомнил от меня услышанное! - Рёв адского огня не перекричать! Эй, кто ты? Господь! Аллах! Спаси! Искры точно жёлтые верблюды! Пить!.. - задохнулся в кипящем, булькающем гное.
Я говорил глумящимся: в геенне сгорите! пить вам из источника кипящего! А вы, лицемеры и фарисеи, кричали: "Вздор! Неправда!"
В ад переместилась будто Мекка, полная зависти и злоязычья, алчности неуёмной, - чревоугодники, сладострастники!..
Сойти с тропы, ведущей вниз! "Я здесь! - услышал Джебраила. - А ты держись, чтобы с лестницы не пасть".
Новые головы в кипящем вареве: Абу-Джахл! Валид! красавица Хинда, жена Абу-Суфьяна, - грозилась в трупе верблюда его похоронить! Взгляд сверкнул Абу-Суфьяна из-под густых бровей, тянется к нему рука жены: "Спаси!" Кто б самому помог! Исчезли, захлебнувшись. И Хинды зов, мольба - удивлён чувству жалости, растаял гнев: ведь родичи они, к единому восходят предку - могучему Аднану! И Хинда...
- То не тела их видны, на земле истлели, - подсказка Джебраила, - а души, нет смерти им, хотели б умереть, не могут!
Смыто сострадание страстей земных живою кровью: "Будь проклят!" - крик Хинды. Но проклят ею кто?
Нутро Хамзы, клянусь богинями Каабы, я разорву! И
съем живьём его кровоточащую тёплую печень!
Абу-Суфьян затевает новый поход и, сколотив наспех
отряд... - то его голос, обращённый к всадникам, коих
поведёт в бой, земной, услышанный Мухаммедом на небе: Нет,
не корысти ради - начало популярного призыва тогда, и на
времена последующие - идём войной против Мухаммеда! И
двинулся с отрядом в четыре сотни воинов к горе Сайб, вошёл
в сговор с арабами-иудеями бану-надир, совершил набег на
ал-Урайд, разорил поселение, поджёг пальмы и посевы.
... Воины Мухаммеда, готовые к походу, выстроились на
площади Йатриба, чернели кольчуги, блистали острия
копий, ряды лучников с колчанами, набитыми стрелами,
но тут произошло непредвиденное - Айша!..*
______________
* Наконец-то! - возникло б непременно восклицание читателя, чьё нетерпение - мол, когда появится Айша? - не раз пробивалось на полях рукописи. Ибн Гасан не упустил бы возможности немедленно откликнуться: Радоваться рано! Ибо ему ведомо нечто такое, что... - но пока умолчит, лишь заметив: Всему своё время!
100. Невыносима боль земных страстей
Айша преградила путь Мухаммеду: - И я с вами! - в глазах
мольба; и свирепость от неслыханной её выходки - посмела
остановить Мухаммеда! - сошла с его лица, не исчезнув,
однако, о чём говорили сдвинутые брови.
Но прежде надобно сказать (пора, и время подоспело):
молился Мухаммед, и пред глазами - Хадиджа.
"О Хадиджа!" - вздохнул, завершая молитву, и вдруг
Айша с обидой: "Ты часто произносишь её имя!"
И назвала Хадиджу беззубой старой женщиной.
- Запомни: её никто не сможет заменить мне!
- А я?
- О, великая наивность!
- Но ты говорил... - Мухаммед ласково сказал ей однажды:
Моя несравненная!
- ...И все вы вместе, мои жёны, её не замените!
Растерялась: - Зачем тогда тебе я? Ночи проводить?
- Ты возгордилась, Айша, а гордыня - величайший грех!
