Королевы Нью-Йорка - Е. Л. Шень
– В общем, если мы не хотим проверять реакции, надо на что-то отвлечься. – Я отскребаю Эверет от подстилки. – Что дальше?
41
Эверет
В «Косой кошке» битком, потому что сегодня – последнее кабаре сезона. Расфуфыренные старушки с Манхэттена тянут мужей на танцпол, студенты за угловыми столиками обсуждают, как провели летние каникулы. Мы элегантно опаздываем к началу, поскольку были заняты уничтожением еды у меня дома. Джиа заказывает «Ширли Темпл» и натягивает пониже рукава сногсшибательного сиреневого платья, которое откопала где-то в недрах своего шкафа.
– А ну-ка, девчонки! – Я чокаюсь стаканом с содовой с ее «Ширли Темпл». – За встречу.
– И за бизнес-сделки, – добавляет Джиа.
– И за свержение негодяев, – вставляет Ариэль, салютуя своим лимонадом.
Кабаре стартует в десять, но танцы уже начались. Мисти Кулидж (моя любимая артистка в «Косой кошке») в платье-чарльстон, с багровой помадой на губах, томно напевает «Транжиру»[75], нежно обхватив серебряный микрофон. Братья Джонс – труба и саксофон – заводят толпу своими импровизациями. Несмотря на то что на танцполе сейчас только разведенки, что покачиваются на месте со своими «мохито» в руках, я вытаскиваю подружек в центр деревянной платформы. Мы кружимся, пока не начинаем врезаться друг в друга. Джиа великолепно изображает соло на саксофоне, а мы с Ариэль, сцепившись руками, отплясываем карикатурный чарльстон. Я взмокла, меня переполняют удовольствие и радость и совершенно не заботят ни «Тикток», ни театр, ни мои подмышки, которые стопроцентно уже можно выжимать.
Когда до десяти вечера остается пять минут, пианист, продемонстрировав планшет с листом бумаги и стакан с шариковыми ручками, сообщает в микрофон:
– Смельчаки и мечтающие о Бродвее – пришло ваше время.
И, положив планшет на сцену рядом с микрофоном, пританцовывая возвращается к своему пианино.
Я подхожу к бильярдному столу и залпом выдуваю стакан воды (оказывается, можно реально выдохнуться, пятьдесят раз подряд станцевав «квадрат»). И тут Ариэль тычет меня кием в бок.
– Гм, кажется, они не для этого предназначены, – говорю я.
Ариэль взмахивает кием, будто это волшебная палочка, а не чрезвычайно опасный предмет, вполне способный лишить меня глаза.
– Чего ты ждешь? Впиши свое имя в список.
Джиа с задумчивым видом поигрывает с парой бильярдных шаров, а за спиной у нее кучка студентов, скрестив руки на груди, раздраженно совещается вполголоса.
– Ой, простите, – смущенно говорит она. И кладет шары на стол. – Эверет! Разве ты не хочешь выйти и спеть?
Резонный вопрос. Я никогда не упускаю шанс спеть в «Косой кошке». Как-то раз я даже добыла перчатки и костюм Элизабет Беннет и прочитала «Удовлетворенную»[76] перед полным залом пьяненьких тридцатилетних. Это был поистине эпический момент. Но после фиаско с «Люшесом Брауном» я не спела ни ноты.
Я допиваю последние капли содовой и делаю попытку тихонько смыться. Но Ариэль разворачивает меня к себе – ее влажные руки крепко держат меня за плечи.
– Эй, – говорит она, – что такое?
– Ничего, – быстро отвечаю я, но Ариэль, как обычно, на это не покупается.
Она прищуривается и постукивает пальцем по кончику кия.
– Ты же не дашь тем засранцам из «Люшеса Брауна» встать у тебя на пути, правда?
– Нет, конечно, – отвечаю я, но затем, вспомнив, что моя лучшая подруга – ходячий детектор лжи, добавляю: – Ну… Не знаю.
Я не должна позволить Абелю Пирсу, Чейни, хлещущим волосами девицам и рою мерзких мушек из Огайо стать тем, что помешает мне петь или делать что-то еще. Я сделала что смогла. Я написала письмо, мы сняли тик-ток. Мои лучшие подружки рядом, и мы вместе на танцах, о чем я так мечтала все лето. Но чувство такое, будто все это ничего не стоит. Серьезно – мое письмо, скорее всего, уже кануло в Лету, и бог знает сколько человек посмотрели мое видео. Может, парочка одиннадцатилеток, которые, небось, оставили гаденькие комментарии. Всегда есть какая-нибудь одиннадцатилетка, которая непременно испортит тебе настроение.
Я тереблю подол юбки. Меня гложет одна и та же мысль: тебе здесь не место. И это не изменится. Абель Пирс – один из самых уважаемых известных мне режиссеров. Если он не понимает, в чем проблема, если он не понимает меня, тогда кто поймет?
Ариэль убирает руки и открывает рот, чтобы выдать некий мощный длинный контраргумент, как на дебатах, но тут Джиа нерешительно выступает вперед, зажав телефон между ладонями.
– Эй, – шепотом говорит она, – ты ведь звезда. Да такая звезда, что…
Джиа обменивается многозначительным взглядом с Ариэль.
Меня накрывает острым желанием выхватить у Ариэль кий и хорошенько треснуть Джиа.
– Ты не должна была проверять! – воплю я.
– Это ты не хотела проверять реакции, – кричит Джиа, наворачивая круги вокруг бильярдного стола, поскольку я преследую ее. – Разговора о том, что и мне нельзя, не было!
Те студенты прижигают нас взглядами так, будто мы – худшее, что случалось с Нью-Йорком. Джиа забегает в угол и, упершись руками в колени, пытается отдышаться. Подходит и Ариэль.
– Я не бегунья, – стонет Джиа. – Ты выиграла.
Я пропускаю пальцы сквозь вьющиеся после косичек волосы, львиной гривой ниспадающие мне на футболку.
– Покажи, – требую я. – Нет, погоди, не показывай. Хотя, знаешь…
– Эверет, – перебивает меня Ариэль и тычет экран с «Тиктоком» мне в лицо, – просто взгляни сама.
У меня тридцать тысяч просмотров и десять тысяч лайков – не сказать, что видео прямо уж завирусилось, но цифры приличные. А вот от комментов у меня перехватывает дух. Сотни комментов. Я скроллю их, и кабаре вокруг словно растворяется в ночи.
У меня было то же самое в другом театре!!! Напиши мне
ДЕТКА, сколько у меня таких историй. Спасибо, что не молчишь
Сочувствую, что с тобой так обошлись
Забавно, я как раз просматривала программу «Люшеса Брауна» на следующее лето – я никогда не закрывала сайты с такой скоростью!!
Спасибо, что говоришь об этом, когда остальные молчат
Комментов все больше и больше, они просто не заканчиваются.
– О боже мой, – выдыхаю я.
– Комменты валятся буквально раз в секунду, – говорит Ариэль.
Она права. Мы обновляем страницу, и отображаются новые. Поверить в это не могу. Я перечитываю каждый коммент, стараясь помнить, что все это реальные люди. Начинающие актеры и актрисы, которые прошли через то же самое. Все лето Абель Пирс вынуждал меня чувствовать себя маленькой и глупой. Идеи у меня плохие, истерика – неуместная. Чейни и мои так называемые подруги дразнили или игнорировали меня. Я
