Территория чудовищ. Путеводитель для осторожных туристов - Сара Брукс
«Зато я могла, – едва не добавляет Вэйвэй. – Я знала».
Они глядят друг на друга, и тут тишину разрывает вой тревоги.
Сигнал проникновения. Раньше он раздавался только на учениях, но иногда, в самые худшие ночи, Вэйвэй просыпалась в полной уверенности, что слышала его. Настойчивые нестройные звоны, приказывающие команде развести пассажиров первого класса по каютам, а третьего – по койкам. Требующие затем собраться в столовой. «Но что же будет делать Елена? Вдруг она испугается?»
Многие из команды бледнеют, боятся, но притворяются спокойными; лишь Алексей выглядит хуже всех. Люди оглядываются на него, и он горбится. Хочется ободряюще сжать его руку, но Вэйвэй не может даже шевельнуться. Столько ужаса навалилось в одночасье, и силы воли хватает только на то, чтобы держаться на ногах.
В дверь вбегает картограф. Вэйвэй так редко видела Судзуки в этом рейсе, что само его появление шокирует. У него измученное лицо, как будто он не спал несколько суток.
Тревога утихает, и появляется капитан.
Толпа шевелится с явственным шумом. «Должно быть, многие из команды в первый раз с начала рейса видят капитана так близко», – понимает Вэйвэй. Но прежние раздражение и растерянность из-за слухов о ее болезни и слабости сменились чем-то другим – история о происшедшем снаружи разлетелась подобно сполохам Валентинова огня. Когда пересекали границу, Вэйвэй слышала рассказ поваренка о том, как капитан спасла Генри Грея из пасти великана, поборов чудовище голыми руками. Вот так и рождаются легенды.
И теперь капитан стоит перед подчиненными. Грозная и непреклонная. Люди вытягиваются в струнку, застегивают воротнички и опускают рукава. Вэйвэй пытается придать лицу бесстрастное выражение, но встречает взгляд капитана и опускает глаза. Алексей сжимает и разжимает кулаки.
Капитан дожидается, когда войдут последние опоздавшие.
– Прошу всех садиться, – говорит она.
И без вступления начинает рассказывать о том, что в поезде обнаружены жизненные формы неизвестного вида и происхождения. Ее голос спокоен. Она сильна и невозмутима, как всегда. Может показаться, будто ничего не изменилось, что порядок наконец-то восстановлен.
Вэйвэй вспоминает, что она видела, прикоснувшись к лишайнику, – видела капитана в ужасе, хотя любой из команды готов поклясться, что женщину, стоящую перед ними, не может устрашить ничто в целом свете.
Смысл сообщения доходит до команды, и по вагону волной прокатывается беспокойство, но капитан вскидывает руку, требуя тишины.
– И без слов понятно, что не стоит ни к чему прикасаться без крайней необходимости. Ремонтная бригада уже работает. Но мы должны сохранять бдительность. О любом беспорядке незамедлительно докладывайте лично мне. Начиная с этого момента каждому члену команды будут определены вагоны для патрулирования, чтобы любая часть поезда постоянно находилась под нашим наблюдением. Вводится протокол действий при проникновении.
Молчание сгущается. Этот протокол разрешает применять «исключительные меры», любые средства, необходимые для защиты поезда.
Капитан бросает взгляд в дальний угол вагона. Вэйвэй оборачивается и видит Воронов, почти слившихся с темнотой. Вокруг них осталось небольшое, но отчетливо различимое свободное пространство. Вэйвэй понимает, что они готовятся к самому худшему развитию событий, о котором никому даже думать не хочется. Двери опломбируют, поезд переместят на отдельную стоянку, подальше от глаз компании и благовоспитанных гостей Стены, где он медленно утонет в безмолвии. Старейшие члены команды уверяют, что в кабинете врача хранится особое лекарство – снадобье, облегчающее уход из жизни, как будто ты просто закрываешь глаза под падающим снегом. Однако на всех этого средства не хватит, только счастливчики смогут ускорить конец. Прочим же останется ждать, когда воздух сделается спертым до невозможности – как будто он закончился вообще.
Вэйвэй выбрасывает из головы эти мрачные мысли.
Наконец капитан отпускает команду, и Вэйвэй толкает локтем Алексея.
– Идем со мной, – говорит она и тащит его за собой мимо картографа, уже шагающего по коридору.
– Марию Петровну забрали в изолятор, – кричит вдогонку Судзуки Вэйвэй.
Он оборачивается, и последние краски пропадают с его лица.
– Что?
– Говорят, что у нее выявлена болезнь Запустенья; правда, графине это кажется подозрительным. Я подумала, что вы хотите узнать…
– Когда?
– Вчера вечером. В самом деле, очень странно.
Судзуки, похоже, готов немедленно броситься к изолятору. «В чем дело? Кто она ему?» Но картограф нерешительно смотрит куда-то. Вэйвэй оглядывается и видит Воронов, наблюдающих за ними из дверей. Судзуки глубоко вздыхает.
– Объясните, чем она так важна, – требует Вэйвэй тихим голосом. – Иначе я скажу им, что она шпионка. Я сама видела, как она шастала повсюду и задавала слишком много вопросов.
Судзуки смотрит девушке прямо в глаза и говорит:
– Идите за мной.
В спальном вагоне команды он проверяет, нет ли посторонних, а затем оборачивается к Алексею и Вэйвэй, стягивая книзу рукава рубашки, хотя вся команда, вопреки правилам, их закатывает из-за жары. «Даже теперь, когда все вот-вот рухнет, картограф подчиняется правилам», – думает Вэйвэй.
– Ничего не понимаю, – растерянно смотрит Алексей то на одного, то на другую. – Эта пассажирка как-то с вами связана?
– Со всеми нами, – отвечает Судзуки.
Вэйвэй вспоминает молодую вдову и вопросы, которые та задавала. Вспоминает все места, где встречалась с ней.
– Она хотела узнать подробности прошлого рейса. Хотела…
Вэйвэй умолкает, озаренная догадкой. Вот Мария Петровна сталкивается с ней в вагоне третьего класса. Вот тайком пробирается, чтобы увидеться с картографом. И все время задает вопросы.
– Мария Петровна как-то связана с Антоном Ивановичем, да?
Плечи Судзуки никнут. Он решается открыть правду:
– Она его дочь.
Протяжно присвистнув, Алексей прислоняется к стене.
– Профессор знал и велел предупредить ее, – говорит Вэйвэй. – Но я не предупредила.
Она такая эгоистка и трусиха, что даже не попыталась помочь другим: ни Марии, ни Алексею. Все это время думала только о себе. Больше, чем о команде и пассажирах. Больше, чем о поезде.
Гул в голове и костях становится громче. Она как будто ощущает пульсацию лишайника в дальнем конце вагона. Попытался ли хоть кто-то защитить стекольного мастера, когда пришло время назначить виновного? Или они просто вздохнули с облегчением, как только со всех остальных сняли это бремя?
– Мы все в этом замешаны, – говорит Судзуки. – Но я больше других. Антон Иванович пытался уберечь нас. – Он указывает на белые нити, что расползлись по стенам, пока шел разговор. – Подозревал, что все зашло слишком далеко. Это было еще до прошлого рейса. И он оказался прав.
Судзуки рассказывает о новом телескопе стекольного мастера, о том, что они видели в том рейсе, и все это сходится со словами Елены: «Ничто их больше не сможет сдержать». Антон Иванович понимал то, чего не сумела понять Вэйвэй. А теперь уже поздно.
– Что с Марией? – спрашивает Алексей.
– У нее есть доказательства, что ее отец пытался предупредить компанию, – отвечает Судзуки. – Ее купе обыскали, но вряд ли что-то нашли.
С этими словами он направляется в дальний конец вагона.
– Куда вы идете?
– Искать Марию Антоновну. Исправлять ошибку.
– Она решит, что уже поздно, – холодным тоном говорит
