Виктор Лихачев - Молитесь за меня
КостJр стал затухать. Где-то на выгоне, на самом краюшке горизонта небо стало светлеть. Я слушал Сидорова и почти физически ощущал ужас человека, погибающего в трясине. Будто воочию видел молодого курносого парня в гимнастJрке. Вот он уже по грудь в болотной жиже. Руки судорожно тянутся схватиться за что-нибудь, а схватиться не за что. Под ногами - бездна. А вокруг - прекрасный, ослепительный
- и равнодушный мир... Игорь слушал, открыв рот. Иван прутиком ворошил ещJ живые уголья. Кузя, казалось, спал. Он сидел с закрытыми глазами. Но по тому, как вздрагивали уголки его губ, было понятно - и он весь во внимании.
- И вдруг сзади меня, точнее сбоку, голос: " Ну что, пропадаешь, мил друг? " Вижу стоит мужичок, с бородкой реденькой, седенькая такая борода, а глаза уж больно жалостливые. Ох, и как же я обрадовался, не могу вам передать. Пропадаю, дедушка, отвечаю, спаси ты меня. А в руках у него палка такая, в тех местах еJ слегой зовут. Протянул он еJ мне: хватайся, говорит, да тяни спокойно, без рывков. Перекрестился - и давай меня тащить. А я и посейчас лJгкий, а тогда вовсе маленьким да худым был: в войну рос-то, на лебеде да картофельных очистках... Одним словом, вытащил он меня. Я ошалелый совсем, ничего не соображаю. Старик меня вывел на твJрдое место, показал тропинку: иди-ка ты, говорит назад, с Божьей помощью быстро дойдJшь. И легонько так в спину толкнул: иди. Я прошJл метров десять, наконец-то ошалелость моя вроде как проходить начала. Что же, думаю, СJмка ты даже спасибо человеку не сказал, не спросил, как зовут. Оборачиваюсь - и никого. Я кричу: " Дедушка, дедушка ", - только кукушка где-то кукует...
Мы долго молчали. Наконец, первым заговорил Кузьма:
- Я только одного не пойму Сидор. Почему так? Вот сейчас сидим мы здесь, мясо едим, самогон пьJм, а где-то, в Калининской какой-нибудь области, человек в болоте гибнет. И никто не спасает его, и он погибает. А тебя вот вытащили. Ты что, лучше других? Вон, гляди, сколько в монастыре нашем по воскресеньям народа, и каждый небось о чJм-то просит. О здоровье, о жизни хорошей...
- Не знаю, просто отозвался СемJн Иванович. - Правда, не знаю. Только когда я домой возвернулся, мать меня спрашивает, ничего с тобой, СJмка, не происходило? На самые петровки, говорит, такая тоска меня взяла, что мочи нет терпеть. Мне бабки и посоветовали, за твоJ здоровье молебен Николаю Угоднику заказать. И вот, хотите верьте, хотите нет, только молебен она заказала в то самое воскресенье, я после высчитал, когда сынок еJ в болоте тонул... Короткая летняя ночь сменялась утром. ЕщJ немного - и край неба покроется лазурью вперемежку с малиновыми отблесками. КостJр почти догорел. Изредка, то одна, то другая головешка, в последний раз выпуская из себя жаркое пламя, а потом начинало белеть и рассыпаться.
- Живите с Богом, - вдруг услышал я чей-то голос, будто лJгкий ветерок пробежал по кустам.
- Вань, ты ничего не слышал? - спросил Игорь. - Кто это сказал?
- Слышал, растерянно произнJс Иван. Оказалось, слышали и другие, причJм именно эти три слова: " Живите с Богом". Мы поднялись. Игорь даже сходил за дом. Вокруг не было ни души. Только Клязьма, также как сотни лет назад, когда князь Андрей строил на еJ берегах чудный храм, тихо несла свои воды. Отсюда, с высокого берега, было хорошо видно это рукотворное чудо. Маленькой свечой на огромном лугу стоял он. И, неожиданно, словно свеча, храм как бы вспыхнул: это поднимавшееся на востоке юное солнце встало вровень с его куполом. Начинался новый день.
Попугайчики
Тихий сентябрьский полдень. В маленьком городском сквере многолюдно. Гуляют влюбленные, делятся последними новостями, полученными из вчерашних передач, пенсионеры. Но больше всего детей. Малыши лепят "пирожки" в песочнице, дети, которые немного постарше катаются на горке. Если время от времени между ними вспыхивает подобие конфликта, кто-то из мам или бабушек, чьи чада начинают ссориться, а то и плакать, прерывают свои разговоры и спешат на выручку. На этот раз пришлось подняться со скамейки пожилой женщине.
- Маша, Ира, прекратите ссориться! Что вы не поделили?
- А пусть она не обзывается!
- Моя очередь была скатываться.
- Бабушка, а почему она сразу обзываться начала?
- Я только повторила, что ты мне сказала.
- Попугай!
- Сама такая.
- Как вам не стыдно! Какой пример вы маленьким подаете? - Бабушка потихоньку отводила сестер от горки. - "Она, она". У вас разве имен нет?
- У нее есть: попугай.
- А ты... ты... Удивительно, но бабушка оставалась спокойной.
- Ирочка, Машенька, давайте сядем и я расскажу вам что-нибудь интересное.
- Как ты была маленькая.
- Хорошо, но сначала давайте разберемся вот в чем. Как вы думаете, почему люди называют друг друга попугаями, собаками...
- Еще козлами, - быстро подсказала Маша.
- А это вообще безобразие! - Бабушка громко вздохнула. - Неужели собаки так провинились перед нами?
- Бабушка, но ведь если хотят кого-то обидеть, никто ведь не назовет человека орлом, а попугаем назовет.
- Почему?
- Потому что он попка - дурак? - Обе девочки засмеялись. И вот уже Ира, как ни в чем не бывало, обратилась к сестре.
- Помнишь, Машут, мы фильм недавно смотрели? Там глупого короля Йагупопом звали.
- Помню. А если прочитать наоборот, то...
- Понятно, - перебила девочку бабушка. Попугай. Глупый, значит?
- Я понимаю, - сказала Ира, - попугай ни в чем не виноват. Но ведь зря бы люди не стали так говорить?
- Да, - подхватила Маша, - ты же сама бабушка про лебедей песню любишь. Значит, лебеди другие. Когда один умирает, другой тоже.
- Вот что, умные мои, давайте-ка я вам действительно кое-что расскажу...
- Как ты была маленькая?
- Нет, маленькими были ваши мамы. Решили мы с дедушкой купить для них двух волнистых попугайчиков. Тогда в нашем городе зоомагазина не было и мы поехали в Москву. Купили самца и самочку, мальчика и девочку. Его решили назвать Яшкой, а ее Машкой.
- Как меня! - засмеялась одна из девочек.
- Получается, что так. Представляете, в вагоне электрички Яшка вылетел из клетки.
- И как же вы его ловили?
- А вот так, всем вагоном. Но поймали! - Бабушка неожиданно озорно засмеялась. Чувствовалось, что воспоминания доставляют ей радость. Яшка у нас был зеленого цвета, Машка - желтого. Вот так и стали они у нас жить. Говорят, что есть попугаи, которые любят садиться на руки или на головы своим хозяевам. А наши только летали по комнате, а если сидели, то в клетке. Независимыми были. Наверное, им хватало общества друг друга... Да. Ну так вот, живут они у нас год, второй, пятый. Потом мы юбилей отметили - десять лет.
- Неужели, попугаи столько живут? - искренне удивилась Маша.
- Живут и дольше. Мы к ним так привыкли, что они стали членами нашей семьи. Ваши мамы уже студентками стали. Приедут домой на выходные и первым делом к клетке как там Машка с Яшкой?
И вдруг эта сладкая парочка нам преподнесла сюрприз: Машка решила выводить птенцов. Дедушка им сделал домик из фанеры. В домике проделал дырку для входа, принес березовых опилок, чтобы Машке было удобнее сидеть. И вскоре она снесла три яйца. Сидит, высиживает. Она вообще-то была спокойная, можно даже сказать, тихая. Но иногда Машке надоедало сидеть и она порывалась вылететь из клетки, размяться. И что бы вы думали? Яшка не выпускал ее. Приносил подруге еду, и вообще, был очень заботлив. И вот в один момент все изменилось. Дедушке на работе кто-то принес еще одного попугайчика. Девочку. Тоже, кстати, была желтого цвета. Тот, кто принес, подумал, что это наша Машка улетела. Дедушка у нас добрый был, решил ее оставить. Мы даже имя ей не дали, все ждали, а вдруг хозяева найдутся?
Новая наша питомица оказалась совсем другого нрава. С одной стороны - ручная любила на руках сидеть, а с другой... Даже не знаю, как сказать. Она как воробей была. Вольнолюбивая. Шкодила страшно. То на карниз сядет и всю штукатурку клювом раздолбит, то за плинтус примется. И вот что интересно: глядя на нее, наши попугайчики тоже охотнее стали на руки идти. Но это все пустяки по сравнению с тем, что новая попугайчиха положила глаз на нашего Яшку.
- А что значит, - "положила глаз", бабушка? - чуть ли не одновременно переспросили девочки.
- Флиртовать с ним стала. Опять непонятно?
- Влюбилась в него.
- Можно сказать и так. И однажды мы наблюдаем такую картину: сидит она на люстре и вдруг - хоп! - Яйцо падает на пол. И всмятку. А наша новая мадам хоть бы что. Гнезда ей не требовалось. Где окажется в данный момент, там и снесет яйцо. Кстати, и Яшка с Машкой, глядя на нее, разбили свои яйца.
- Вот видишь, бабушка, - а ты еще заступалась за попугаев...
- Погодите, рассказ-то еще не закончился. К тому же, я не совсем правильно выразилась: Машка, видимо от переживаний, перестала сидеть на яйцах и они погибли. А Яшка был счастлив. Внимание он теперь уделял обеим своим подругам. Новая попугайчиха чувствовала себя на новом месте очень вольготно. А Машка... Машка оставалась такой же тихой. И тем неожиданнее для нас стало то, что с ней произошло. Однажды она набросилась на "разлучницу". Дедушка смеялся: "Женщины за мужика дерутся". Но смех смехом, а драка была жуткая. Машка даже вырвала на голове соперницы клок перьев. А потом опять стала тихой и даже какой-то безразличной.
