Нежный лед - Вера Мелехова
В отделе «фото» ближайшего к дому супермаркета на толстой глянцевой фотобумаге счастливый миг пропечатался. Равнодушно и качественно…
Элайна стояла, ссутулившись, теребила мокрый мячик туалетной бумаги в кармане куртки. Спохватилась: мячик-то слишком мокрый, чтоб с телефоном в одном кармане лежать. Переложила мобильный из правого кармана в левый. Шаркая, протащила ноги по снегу до брошенной за кустами сумки. Повесила тяжелую на плечо. Вытерла рукавом куртки нос: черный нейлон немедленно заблестел в свете фонаря. Подумала, зачерпнула рваной старой теплой варежкой пригоршню снега и стерла с рукава не успевшие ни замерзнуть, ни высохнуть сопли. И все. И пошла к автобусу. Теперь опять канитель – в аэропорт-экспресс проситься.
Она спасать его кинулась, а он решил, что она хитростью кокаин выманивает. Щенок с ледяным сердцем! Прочь! И его самого прочь, и мысли о нем прочь!
«Be careful and be positive». Мать постоянно повторяла одно и то же, учила Элайну жить: «Будь осторожна и думай о хорошем».
О хорошем? Легко! Автобусные компании «Грейхаунд» и «Грин Лайн» могут не беспокоиться. На этот раз Элайне не придется двое суток по автобусам скакать, качкой-голодом страдать. Чем не стихи? «… По автобусам скакать, качкой-голодом страдать». Копирайт мисс Элайны Ив, которая на этот раз летит самолетом. Как порядочная!
Клода бы только в аэропорту не встретить, в проблемы не вляпаться.
Глава 173
Клода, пусть с запозданием, настигла ярость! Он ни за что ни про что понес существенные потери, даже нож – любимый, незаменимый – пропал. Остался у щенка, Коровиного сынка. А впереди расходы немереные. В Калгари Клод не от хорошей жизни поперся. Ему из монреальского велфер-офиса звонили и требовали дать объяснения: почему он не сообщил, что Элайна Ив больше не проживает совместно с ним в Монреале. На что он резонно ответил, что за поступки вышеозначенной гражданки он никогда никакой ответственности не нес и нести не желает. Тупая женщина из велфер-офиса эту истину проглотила. Помолчала, сообразив, что Клод прав, а она недопустимые глупости молотит. А потом… Потом заговорил его величество закон языком официального письма, присланного по почте.
Клоду предлагалось вернуть в казну провинции Квебек незаконно присвоенные им деньги – пособие гражданки Элайны Ив – за все те месяцы, что она не проживала на территории провинции. Деньги предлагалось вернуть в течение одного календарного месяца, иначе против Клода будет возбужден иск. В жульничестве обвинят, в суд потащат. Что неприятно. Проще, конечно, деньги отдать.
Пятьсот сорок помножить на восемь месяцев (в декабре и январе уже не присылали) – более четырех тысяч долларов! И все из-за неосторожных Коровиных звонков из Альберты в Квебек, из-за ее просьб перевести ей ее вонючий велфер из одной канадской провинции в другую. Сука она, а не Корова!
Глава 174
Элайне сильно икалось. Значит, вспоминает ее кто-то. Ясно кто – Клод, поносит ее, должно быть, почем зря. Ну и пусть себе поносит, главное – это не столкнуться с ним лицом к лицу.
Войдя в здание аэропорта, Элайна аллюром побежала в туалет. Только здесь ей безопасность и гарантирована. До регистрации на рейс минимум четыре часа. Элайна заперлась в кабинке. Не раздеваясь, уселась на унитаз. Сидеть было неудобно: слишком велик риск промочить брюки, даже если на самом краешке сидишь. Чуть качнешься, чуть потеряешь равновесие, мокрое место останется. Пришлось сесть как положено, сняв штаны. Думала о стенку опереться, не вышло: далеко стенка, велика кабинка. Элайна утешилась позой роденовского мыслителя и уснула.
Про мыслителя так же, как и про Родена, она не знала. Не знала даже, как должным образом помолиться, чтоб Господь ее услышал. Молилась молча, едва шевеля губами: «Господи, миленький, дай мне спокойно долететь и Клода не встретить! Сделай, пожалуйста, так, чтобы мы не в одном самолете летели!»
Глава 175
Клод в это время прогуливался по аэропорту неспешной походкой респектабельного джентльмена. От одного женского туалета к другому. Кожей чувствовал: его проштрафившаяся бодливая Корова тоже летит в Монреаль. Иначе зачем бы ей болтаться в аэропорту? Не встречала же она его, в самом деле. Скорее всего, она уже и улетела, пока Клод выяснял отношения с ее щенком. Нелогичности зоологических аллюзий Клод не замечал. Что-то заставляло его шарить глазами, словно он и вправду искал свою корову, свое имущество, свою рогатую скотину, которую можно доить, пока молоко дает, но можно и на мясо забить. В любой момент.
Элайна отлично поспала часа два, не меньше. Сон на унитазе, хоть не был вполне комфортным, показался Элайне сладким. Что значит вовремя! Кабинка ее была в самой середине. Третья от начала, если считать от входа в туалет, третья от конца, если начинать отсчет от стены с укрепленными зеркалами и агрегатами для обсушивания рук. В вялом ночном туалетном трафике спальная кабинка как бы не просчитывалась. Женщины, девочки, девушки и старушки разных рас и достатка заходили в другие кабинки и выходили из других кабинок, иногда производя непринужденные звуки и даже запахи, Элайну, впрочем, не будившие. Ее кабинка была прочно заперта, снизу хорошо были видны ноги уснувшей. Даже уборщица, дважды вкатывавшая в туалетный отсек свой танк-гигиеноноситель, на котором швабры, щетки, ерши-очистители, аэрозоли, бумажные полотенца и резиновые коврики крепились в стратегической продуманности, – даже она, погруженная в собственные заботы, не заметила, что в средней кабинке все те же кроссовки стоят все в том же положении. И не поинтересовалась, нужно ли прийти уснувшей или, не дай бог, усопшей на помощь.
Самолет Элайны улетал в девять утра, регистрация начиналась в шесть тридцать, Элайна проснулась в половине пятого. Сладко потянулась, зевнула вслух, протяжно и с удовольствием. Вышла из кабинки.
На полу под раковинами валялся яркий черно-желтый шелковый платок, в центре которого пятнистая и рыжая голова леопарда. Платок огромный, легкий и, видимо, очень дорогой. Вокруг ни души. Только платок и Элайна. Она быстро сунула леопарда в сумку. Начала неспешно умываться. Ну, так что же будет, если Клод летит тем же самолетом, что и Элайна? Плохо будет. Узнать, были ли между вчерашним вечером и сегодняшним утром другие рейсы на Монреаль, Элайна может. Узнать, вылетел ли Клод в Монреаль или он до сих пор в Калгари, вряд ли. Конечно, правильнее всего было бы что-нибудь наплетя, попробовать выяснить, зарегистрирован ли он на тот же рейс, что и Элайна. Мысль хорошая. Но себя нужно обезопасить, закамуфлировать. Не дай бог встретить Клода, хоть узнает не сразу.
Элайна отрыла в сумке два сокровища, изъятых у Лариски еще в начале июня: едва начатую губную помаду «Герлен» и темные очки «Гуччи». И то и то другое рассматривалось как стратегический запас – продать и на эти деньги жить, – но сейчас другого выхода нет. Да и не испортит Элайна ни помаду, ни очки, один раз попользовавшись. Очки дорогие, Лариска сильно по поводу их пропажи переживала – в те времена на Элайну еще подозрения не падали. «Ах, где же я очки посеяла? Фирменные, триста долларов почти, из Холт Ренфрю!» Где посеяла, там пожнешь. Элайна сидела у себя в спальне, Акселя вычесывала, в кухню, где причитала Лариска, не спускалась. И сошло с рук. А про помаду богачка и вовсе не вспомнила. У нее небось таких помад – целая коллекция. Разных цветов. Может такое быть? Конечно же может. Значит, ни в чем Элайна не виновата. Грабь награбленное.
Цвет очков очень хорошо сочетается с цветом помады. Ну и славненько, маскарад натуральней получится.
Элайна сняла очки, отложила помаду и принялась накручивать на голову платок. Пробовала и так и этак. А-ля арабка, а-ля монашка, а-ля дура набитая. Выбрала дуру – легче в образ войти. Вот, мол, едет женщина после пластической операции домой, хочет спрятать от посторонних глаз многострадальное лицо, поэтому и лоб, и подбородок закрыты туго и хитро повязанным, накрученным, обмотанным вокруг головы платком. Но поскольку женщина не просто какая-нибудь швабра, а дама, которая способна ради красоты на подвиг – вот ведь пошла под нож хирурга, – то она даже в дороге следит за собой: губы дорогой помадой намазала. Элайне очень хотелось верить, что цена помады будет читаться на ее губах. Лариска, во всяком случае,
