Методотдел - Юрий Викторович Хилимов
И мне поначалу мучительно не хватало действия. Я не хотел быть вспомогательным, я привык быть главным. А тут так случилось, что я стал бесполезным человеком. Наверное, когда однажды ты открываешь свою ненужность в каком-то одном деле, то готов стать еще ненужнее в другом и во всех последующих случаях.
Быть методистом, пусть даже самым главным, то есть начальником, разумеется, никогда не являлось моей целью. Так уж вышло. И я принял то дело, которое раньше презирал, но так и не смог стать его типичным представителем, какими были Максим Петрович, Таня или Зина. В этом смысле я был абсолютной подделкой или засланным агентом. Мне были мучительно скучны составления всяких реестров, расписаний, подсчет часов, написание бюрократических отчетов, справок и ответов на запросы… Кстати, все это не имеет ничего общего с подлинной методической работой. Разумеется, без этого обойтись нельзя, но относиться к такой рутине как к основному важному делу совершенно недопустимо. В противном случае методотдел осядет невзрачным осадком, уподобится жадному упырю-паразиту на здоровом теле. Так зачастую и происходит, отчего неловкость и стеснение.
Нет, ну правда, какой-нибудь «проектный офис» на первый взгляд звучит гораздо более модно, чем «методотдел». Однако если поскрести пальцем… Если поскрести, то будет как минимум то же самое или даже много хуже. Но поверхностный ум не способен это понять. Он не может отличить основательность от создания непродолжительного эффекта и потому стыдится такого, как ему кажется, невзрачного названия, а самого же методиста с легкостью переименовывает в более благородного «методолога». Правда, и методисты в том виде, в каком существует подавляющая часть этой братии, приложили немало усилий, чтобы ими не хотели становиться.
Я как какой-нибудь еврей-антисемит во многом превратился в методиста-антиметодиста. Со временем я особенно стал непримирим в вопросе разрыва между написанным и реализуемым. Всякий формализм для меня превратился в нечто ненавистное, при сохранении понимания того, что методотдел призван выдавать «дисциплинированные» тексты.
Методист — это тот, кто знает, как делать. Но кто же знает, как надо на самом деле?
В Америке у методистов есть целая церковь, своя церковь. Они, конечно, другие методисты, но, в сущности, между нами нет никакой разницы, как и между всеми людьми вообще. Хотя нет, все же некоторое различие есть. Те методисты идут по проложенному пути, а мы вынуждены зачастую прокладывать его сами. Получается, что мы даже больше боговдохновлены миссионерской идеей вести за собой паству. Если вдуматься, мы — более религиозны, чем те, равно как и преступны, поскольку берем на себя слишком много, а значит, преисполнены гордыни.
Наверное, из-за высокомерия, взращенного необходимостью постоянно оценивать, судить, исправлять, делать замечания, жизнь методиста сера и уныла. Это расплата за забытое сократовское «Я знаю, что ничего не знаю». Безусловно, такая жизнь — наказание, и прощенный методист, чтобы обрести крылья, обязательно должен быть расхристан на манер есенинского бродяги. Но это могут сделать лишь жалкие единицы, и посему методическое племя в массе своей обречено оставаться покалеченным. А вот когда настанет час этих самых расхристанных методистов, тогда многое действительно изменится — может быть, даже судьбы всего человечества! И тогда методисты станут архитекторами нового мира, главным свойством которого окажется проточность.
Глава XXVI, в которой начальник методотдела представляет свое видение будущего Дворца
В назначенный час все сотрудники Дворца собрались в театральном зале. В первом ряду сидели Горовиц, Ванда, Эльвира и Инга Кузьминична. Это была, так сказать, основная комиссия по приемке новой концепции. Остальные рассредоточились по залу и сидели небольшими стайками. Мои разместились в третьем ряду все вместе: улыбающийся Петя, немного встревоженная Таня, задумчивая Рита, кислолицая Зина, ухмыляющийся Максим Петрович — все как обычно.
Когда уже все расселись, в зал тихо вошел неизвестный мне пожилой мужчина. Незаметно для остальных он сел в самое крайнее к проходу кресло, по-хозяйски положив ногу на ногу. С бабочкой на шее и в белоснежном пиджаке он выглядел эдаким старомодным щеголем. Уголки рта были опущены вниз, а брови приподняты в легком недоумении. Однако больше всего в глаза бросались крашеные волосы, и это было гораздо неприятнее беззвучной походки и разочарованного взгляда. Я понял, что гость оказался здесь неслучайно, и почему-то не ждал ничего хорошего от его визита.
Я ужасно волновался и не только не ждал поддержки, а напротив, мысленно готовил себя к полному разносу. Это было похоже на судебный процесс, где положение обвиняемого совсем безнадежно. Но терять мне было совершенно нечего, ведь я уже находился в несвободе.
Взял микрофон и вышел на сцену.
— Друзья, мы с вами работаем в уникальном месте со славным прошлым. За годы своего существования Дворец столько всего пережил: он то расширялся, то сужался… Самое главное — благодаря вам он выжил. Значит, есть что-то такое особенное в этом деле, а главное — нужное. Но пришла пора подумать, как будет развиваться наш Дворец дальше. Я понимаю, что все то, что я сейчас предложу, может показаться многим абсолютно неприемлемым. Однако все же призываю попробовать. Позволю себе дерзость говорить не только об изменении формата работы, но и об изменении нас самих.
Я старался не всматриваться в лица, а скользить по ним, потому что в массе своей они выражали невероятный скепсис и недоумение. Я боялся, что все это меня собьет, такое уже случалось в моем раннем лекторском опыте. Только в глазах пары человек ощущалась поддержка, но и на них я не стал опираться, чтобы не войти в коварное обольщение.
— Я очень долго думал, какая модель подойдет Дворцу больше всего, — продолжил я. — Необходимо было учесть его историю, эстетику, возможности персонала и ожидания детей и их родителей.
— А можно уже ближе к делу? — перебил меня директор с определенным раздражением в голосе.
Я кивнул.
— Итак, я предлагаю в работе Дворца отказаться от изолированных друг от друга кружков, а объединить их в единое творчество. Для этого необходимо использовать общую для всех легенду, сюжет. Пожалуйста, можно презентацию.
Витька запустил презентацию.
На слайде были круглые механические часы,
