Алексей Писемский - Люди сороковых годов
"Тот бы пробрал этого господина", - думал он и, не утерпев наконец, подошел к Петину и шепнул:
- Представь, пожалуйста, как различные господа входят в церковь и начинают молиться. Да чтоб побольше франтов было!
- Ja, es ist gut![154] - сказал Петин, совершенно как немец.
Последнее время он переменил тон англичанина на тон немца.
- Плавин, - сказал Павел, обращаясь к тому, - прежде вы были любителем театра; мы покажем вам такое представление, какого вы, вероятно, никогда не видывали. Начинайте, Петин!
- Это входят в церковь разные господа, - начал Петин и сначала представил, как входит молодой офицер, подходит к самым местным иконам и перед каждой из них перекрестится, поклонится и сделает ножкой, как будто бы расшаркивается перед ротным командиром. Потом у него вошел ломаный франт, ломался-ломался, смотрел в церкви в лорнет... И, наконец, входит молодой чиновник во фраке; он молится очень прилично, ничего особенного из себя не делает и только все что-то слегка дотрагивается до груди, близ галстука.
- Это он молит бога, чтоб тот дал ему Владимира на шею! - пояснил при этом Петин всей публике.
Штука эта была выдумана и представлена прямо для Плавина; но тот опять, кажется, ничего из этого не понял.
- Нет, это что, а вот что я представлю! - воскликнул Замин, нашедший, вероятно, что штука приятеля была недостаточно пикантна. - Смотрите, кричал он, падая на пол, - это мужика секут, а он кричит: "Семен Петрович, батюшка, батюшка!" - и при этом Замин повертывался на полу.
Все невольно захохотали, не исключая и Плавина. Клеопатра Петровна конфузилась, краснела, но все-таки хохотала.
- Отлично, отлично! - кричал Павел.
Когда представление это кончилось, Плавин, взглянув на часы, начал раскланиваться сначала с Клеопатрой Петровной, потом с Павлом и гостями.
- Уже? - сказал ему Вихров.
- Да, мне время, - отвечал Плавин и, отдав всем общий поклон, уехал.
- Ну, и черт с тобой! - произнес Павел, когда Плавин ушел. - Но каков, однако, пролаза, - прибавил он, - на два дня приехал в Москву, успел уже съездить к генерал-губернатору и получить от него приглашение на бал. У него и маменька такая была, шлендой и звали; по всем важным господам таскалась, вот и он наследовал от нее это милое свойство.
- Этот господин далеко уйдет, - сказал и Марьеновский.
- И еще бы дальше ушел, если бы в морской службе служил, - подхватил Петин.
- Почему же? - спросил его Марьеновский.
- Потому что из него отличные бы два весла вышли, - отвечал фистулой Петин.
Все захохотали.
Клеопатра Петровна, хотя и не возражала молодым людям, но в душе, кажется, не была согласна с ними.
- Повторяю еще раз, черт с ним!.. - начал Павел. - Теперь дело вот в чем-с. Клеопатра Петровна, садитесь рядом со мною: вы нам нужны более, чем кто-либо!.. Пришла мне мысль - сыграть нам театр, хороший, настоящий, и мой взгляд по сему предмету таков, чтобы взять для представления что-нибудь из Шекспира; так как сего великого писателя хотя и играют на сцене, но актеры, по их крайнему необразованию, исполняют его весьма плохо. Мочалов[63], кроме уж своего таланта, тем и велик в "Гамлете", что он один понимает то, что играет; тогда как другие... Боже ты мой! Короля, например, злодея и интригана, представляют, как какого-то пошляка, говорящего фразы... Полония, этого умного господина, но развращенного в придворной среде, являют шутом, дураком... Ну, а мы, я полагаю, ансамблем можем взять. Каждый из нас, разумеется, без должной привычки к сцене, но все-таки будет понимать то, что он говорит.
Сказав это, Павел замолк.
- Театр сыграть отлично бы было, - подхватил Петин, потирая от удовольствия руки.
- Штука важная, - повторил и Замин, - только... как вот Шекспир-то пойдет у нас.
- Уж если играть, так всего приличнее Шекспира, - высказался наконец и Неведомов.
Марьеновский молчал.
- Играть, я полагаю, - снова начал Павел, - "Ромео и Джульету". Я, если вы позволите, возьму на себя Ромео - молод еще, строен, немного трагического жара есть... А вы - Лоренцо, - отнесся он к Неведомову.
- Если нужно это будет, извольте, - отвечал тот.
- Меркуцио - Петин.
- Могу, - воскликнул тот и, сейчас же встав, произнес громким голосом:
О, вижу ясно,
Что у тебя была в гостях царица Маб!
- Отлично, - похвалил его Павел. - Юлию вы будете играть, - обратился он к Клеопатре Петровне.
- Я вовсе не могу играть! - возразила та.
- Почему же не можете?.. Извольте нам прочесть, и мы увидим, можете вы или нет.
И Павел сейчас же принес книжку.
- Прочтите! - сказал он.
- Я, ей-богу, не могу, - отвечала та.
- Прочтите, или я в самом деле рассержусь! - произнес Павел и действительно сильно нахмурился.
Фатеева пожала плечами и начала читать; но - о, ужас! - оказалось, что она не совсем даже бойко разбирает по-печатному.
- Что это барыня-то как тянет? - шепнул Петин Замину.
- Это она не вычитала еще урока, - сказал с серьезною физиономиею Замин.
- А так-то сразу не уразумевает, - подхватил Петин.
- Трудно ведь это, - отвечал, по-прежнему сидя солидно, Замин.
Клеопатра Петровна сама наконец поняла, как она ужасно читает, - вся покраснела, рассердилась и бросила книгу на стол.
- Не могу я читать, - сказала она.
Павел тоже уже больше не заставлял ее.
- Теперь-с о зале надобно похлопотать, - сказал он, стараясь позамять происшедший между всеми конфуз.
- Залой я вам могу услужить, - сказал Марьеновский, - у меня одна тетка уехала и оставила на мой присмотр свой дом, в котором есть и прислуга и зала. Это именно дом на Никитской князей Курских.
- Отлично, - произнес Павел, - однако вы и сами будете играть.
- Нет, уж от играния я прошу меня освободить, так как я залой служу обществу, - отвечал Марьеновский.
- Извольте-с, за залу мы вас освобождаем, - сказал Павел, - но, я полагаю, завтра часов в шесть вечера мы и можем съехаться в этот дом.
- Можете; я поутру же напишу туда записку, чтобы все было приготовлено.
Когда улажено было таким образом это дело, приятели разошлись наконец по домам.
Фатеева заметно дулась на Павла.
- Что это Замин вздумал представлять, как мужика секут; я тут, я думаю, сидела; я женщина... Стало быть, он никакого уважения ко мне не имеет.
- Что за вздор такой! Это он сделал вовсе не затем, чтобы тебя, а чтобы Плавина пошокировать.
- Однако вышло, что он меня шокировал.
- Ничего не шокировал. Ты, однако, завтра все-таки поедешь со мной на считку? - спросил Павел.
Его больше всего теперь беспокоил театр.
- Нет, не пойду, - отвечала Фатеева.
- Отчего же не поедешь?
- Оттого, что не хочу.
Павел пожал плечами и ушел в свою комнату; Клеопатра Петровна, оставшись одна, сидела довольно долго, не двигаясь с места. Лицо ее приняло обычное могильное выражение: темное и страшное предчувствие говорило ей, что на Павла ей нельзя было возлагать много надежд, и что он, как пойманный орел, все сильней и сильней начинает рваться у ней из рук, чтобы вспорхнуть и улететь от нее.
XVII
ОПЯТЬ РЕВНОСТЬ
В день считки Вихров с Фатеевой еще более поссорился.
- Вы поедете? - спросил он ее перед самым отъездом.
- Нет, - отвечала та по-прежнему, мрачно.
- Как угодно-с! - проговорил Павел. - Найдем актрис и без вас, найдем! - говорил он, уходя и надевая набекрень студенческую фуражку.
M-me Фатеева вздрогнула при этом. Она еще не вполне понимала, как она огорчает и оскорбляет Павла своим отказом участвовать в театре. Знай это хорошо - она не сделала бы того!
Павел прямо поехал в номера m-me Гартунг.
Он проворно взбежал по высокой лестнице и прошел в номер к Анне Ивановне. Он застал, что она в новом кисейном платье вертелась перед зеркалом.
- А, Вихров, здравствуйте! - вскрикнула она весело, хлопнув своей маленькой ручкой в его руку.
- Я к вам с просьбой и с предложением, - начал он.
- В чем дело? Слушаю-с!.. - сказала Анна Ивановна, с важностью садясь на свое креслице. - Впрочем, погодите, постойте, здорова ли madame Фатеева?
- Здорова, - отвечал торопливо Павел. - Дело мое в том, что мы затеваем театр устроить и просим, чтобы и вы с нами играли.
- А madame Фатеева будет тоже играть?
- Нет, не будет.
- Отчего же это?
- Оттого, что у ней способности никакой на это нет.
- А с чего же вы думаете, что у меня есть способности?
- А оттого, что вы живая, как ртуть.
- А она разве не живая? Ух, какая, должно быть, живая! Кто же еще будет из мужчин играть?
- Да все наши.
- А Неведомов будет играть?
- Будет. А вы с ним видитесь?
- Нет, теперь уж я сама на него сердита; если он не желает помириться со мной, так и бог с ним! С удовольствием бы, Вихров, я стала с вами играть, с удовольствием бы, - продолжала она, - но у меня теперь у самой одно большое и важное дело затевается: ко мне сватается жених; я за него замуж хочу выйти.
