В поисках прошлогоднего снега - Светлана Мосова
Разомлев от любви, они возвращаются к нему и говорят:
– Папуля, ты какой-то… любимый!
Он пытается не выдать себя улыбкой, но безуспешно. Две пары охотничьих глаз зорко стерегут добычу и, поймав ее на лету, нежно спрашивают:
– Любимый, хочешь пирог?
Он закрывает Гессе и идет печь пирог.
По грибы с Владимиром
Голова, не обремененная волосами, одинокий зуб во рту, шляпа, пиджак, корзинка с грибами, представился: Владимир.
Любители грибных супов, вежливо подождав продолжения в виде отчества и не дождавшись, вновь забросали словами: ах, какие грибы, Владимир! продайте, Владимир! это рыжики?
– Какие рыжики?! – возмущается Владимир.
– А что это? Грузди?
– Да сами вы грузди! – Владимир в сердцах отодвигает корзину. – Таким дуракам даже грех грибы продавать!
Какой прелестный Владимир.
А какие он знает места! – никто не знает, а Владимир знает. Красные, белые – хоть косой коси. Но белые он не берет, веры нет беляку: пока довезешь, – с червоточиной, радиацию любит беляк, заграница не ест. Вот лисичка – экологически чистый гриб, и червей – ни-ни. Подберезовик не берет – хилый гриб, разве что мраморный… Сыроежку – только зеленую. За моховиком не нагнется, побрезгует. Красный гриб – это да. Красные в этот раз – ну просто косой косил. И рядами, рядами!..
Ах, возьмите с собой нас, Владимир, только раз, ну разочек!..
Владимир Прелестный колеблется. Компания симпатичная, но… Владимир – человек основательный, обещает подумать.
Август на исходе. А вот и Владимир! Здравствуйте, Владимир, когда же по грибы?
Владимир еще не подумал.
Сентябрь. Ну когда же, когда же, Владимир?..
В начале октября Владимир дает положительный ответ. Да здравствует Владимир!
Жизненное наблюдение: счастье длится пять минут. Если оно длится дольше – это уже несчастье.
Владимир длится дольше, не смолкая ни на секунду, желая поразить, понравиться, желая рассказать все на свете – все, что знает, и все, чего не знает! – секретов нет, такой он человек, этот Владимир, удалец, молодец, и смекалка при нем, и везение…
– Сначала выпью вашу водочку, – говорит на привале Владимир. – А свою я всегда выпить успею.
Это мудро. А кем будете по профессии, Владимир?
– Да слесарь я зачуханный.
А что так, Владимир?
А так.
– А жена-то есть?
– Да я и сам не знаю, есть у меня жена или нет.
Это бывает. А дети?
– И дети – не знаю, есть или нет. Наверное, есть.
Да ты гусь, Владимир!
А грибов, кстати, нет, есть один Владимир, и Владимира много. Грибов нет, а в прошлом годе были. И рядами, рядами!.. Вот на этом месте. Косой косил. А солить грибы надо правильно, и рыбу удить надо правильно…
Да-а, Владимир, все-то вы знаете, все-то вы ведаете…
– Э-э, – говорит довольный Владимир. – Жаль, что ты не писатель, я б тебе еще не то рассказал!..
А писатель есть. Но, угорев от Владимира, убежал в лес. Ему не нужен Владимир, у него свой, прелестный образ Владимира, уже взлелеянный, уже почти написанный – этакий народный мудрец-удалец, который ходит меж высоких грибов и стройно излагает свои мысли по поводу. А этот Владимир все портит.
– Ну, пора, – говорит, вернувшись, писатель.
– А что так? – закусывает маринованным грибком Владимир.
– Голова болит, – сухо отвечает писатель.
– Это от воздуха.
Несомненно. Не от тебя же, Владимир.
– Э-э, Владимир, все-то вы знаете, а то не знаете, что грибы у дороги собирать нельзя: вредные.
– Так это ж я для продажи.
Вот оно как. Гусь, гусь ты, Владимир.
В машине Владимир вновь заводит шарманку: и как он косой косил, и как рыбу удил, и как правильно гриб солил, и какая зарплата у шпионов…
– Счас я его замочу, – говорит сзади писатель.
Потерпи, вот и наша дача.
Прощаемся. Беспечально. Прощай, Владимир, спасибо, Владимир.
– А за клюквой поедем? – спрашивает Владимир.
– НЕ-ЕТ!!! – дружный хор голосов, вопль отчаяния, слезы бессилия – изыди, изыди, Владимир!..
Радайкина
Фамилия ее брала начало от слова «радость»: возможно, ее рыжеволосые предки так без удержу радовались жизни, заражая всех и вся своим неуемным жизнелюбием, что благодарные современники так и прозвали их – радайкиными. И эту эстафету радости рыжие смешливые радайкины передали в надежные руки – Ирке, которая умела радоваться жизни даже стоя в углу наказанной.
Мы радовались там вместе.
…Да, да, ошибиться невозможно: последний раз мы виделись с ней именно там, в углу, где отбывали свой срок наказания и где, в общем-то, прошло все наше с ней счастливое детство. В семь лет мы закончили детский садик – к всеобщей радости всех воспитателей! – и расстались.
Я не видела ее целую жизнь.
Через жизнь прошли многие, задерживаясь на перекрестках и исчезая без вести – из судьбы, из памяти, едва успевая уложиться в строку… Ни глаза, ни сердце не узнавали потом даже тех, кто совсем недавно умудрялся затмевать собой солнце, а вот Радайкину, которую я видела в последний раз в детском саду с бантом на макушке, я узнала сразу! Вмиг.
Смотрю: стоит Радайкина. В обувном отделе. Башмаки себе примеряет, морщась на них, как собака на редьку, поднимает на меня глаза и, кивая на башмак, говорит: привет, смотри, какой фиолетовый ужас, а ты что тут делаешь, хрустальную туфельку ищешь?
И мы, пропуская все приличествующие данному моменту вопросы и восклицания, начинаем хохотать. Точнее, как бы поставив много лет назад запятую, продолжаем хохотать, нарушая, как встарь, приличия и ища глазами любимый угол.
Отсмеявшись в углу, едва живые, мы теряемся в толпе и разбегаемся по своим маршрутам, вдруг опомнившись на бегу, что так ничего и не узнали друг о друге!..
Что, может, и неважно?..
А важно другое: вот так, просто – поприветствовать друг друга на жизненном пути веселым ржанием коней, несущихся по степным просторам – и-го-го? И-го-го! Что означает:
все в порядке, друг, раз ты узнал меня,
откликнулся
и не забыл пароль,
все хорошо, значит,
и все идет, как идет…
