Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
– Аппендицит у него, самый натуральный. А что с утра гуляли – так ведь он же у нас стоик, весь в мамочку. Пока насмерть не прихватит – нипочем никому ничего не скажет. Все терпеть будет да ждать, авось само пройдет. Теперь говорит – еще со вчера болело.
Сон с Марины как рукой сняло. Она наскоро оделась, подталкиваемая нетерпеливыми замечаниями Дениса: «Ну, скоро ты уже? Сколько можно, в конце концов, копаться?»
– Денис, а почему вдруг мне ехать, а не Алене там или Вальке? Ну они же все-таки лучше меня верхом ездят?
– Хватилась! Валька еще с Магдой уехал, экзамен сегодня у него в Универе, а Алена же у нас в католички записалась, в Москву ускакала, в костел. Нынче у этих самых католиков Рождество. Да все вообще как нарочно! Так бы я дал тебе, к примеру, Зорьку – так ведь она уже не просто жеребая, а прямо на сносях. Родит тебе еще там, в лесу, что делать будешь? А Цыган у нас, что ни говори, с норовом, жеребец как-никак. И Женьку саму я посылать никак не могу – я ей даже не сказал еще ничего. Она и не знает, бедная, что дело так плохо.
– Почему, Денис? Ей же, наверное, надо знать! Она же все-таки мать!
– Да? Ей скажешь – так у меня вместо одного больного сразу двое на руках окажутся. Кто знает, что ей там в башку втемяшится с перепугу? В общем, крутил я и так, и этак – хочешь не хочешь, а тебя посылать придется. Потому как я Димку сейчас бросить никак не могу, сама понимаешь. Маша только после родов, а Илья, мудила хренов, лошадей до смерти боится. Да ты дорогу-то хоть помнишь?
– Я… Да вроде бы… – Большой уверенности у Марины не было. Вроде бы за лесом сразу же налево. А там – кто его знает? Да нашла же тогда ночью, а сейчас ведь почти что день!
На самом деле правильнее было бы сказать, что сейчас уже почти что ночь – до темноты оставалось чуть-чуть. С помощью Дениса Марина оседлала и вывела жеребца, Денис подсадил ее в седло.
– Въедешь в деревню, спроси сразу, где правление, там у самых дверей автоматная будка. Ее, может, снегом позанесло, но все равно – вблизи ни с чем не спутаешь. Дозвонишься до ноль три, говори – острый аппендицит у мальчика четырех лет, поняла? Пусть едут в деревню, а оттуда ты их проводишь. Все поняла?
Марина кивнула. Острый аппендицит… В последние дни ей, Марине, было здесь так хорошо, что порой казалось: вот-вот схватит ее та самая, острая, знакомая боль. И в том, что боль настигла в конце концов не ее, а Димыча, было нечто нелепое, явно несправедливое.
– Ну, вперед! – И Денис щелкнул жеребца хворостиной. Тот чуть шарахнулся в сторону, отчего Марина едва с него не слетела. Ворота были распахнуты, и они с разбега выскочили на тропу. Жеребец разошелся и шел теперь махом, противной, тряской рысью. Ветки, нависавшие над узкой тропинкой, хлестали Марину по лицу, одна чуть не заехала в глаз. В первые минуты у Марины создалось даже впечатление, что она не сидит в седле, а летит над лошадью, изредка на секунду опускаясь и тут же снова подлетая высоко вверх, как мячик. «Сейчас как взлечу повыше, так пока опускаться буду – лошадь вперед ускачет!» – невесело пошутила Марина, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Эх, давно она все-таки не ездила! Прошло минут десять, в течение которых Марина делала судорожные попытки справиться с лошадью, а заодно и с собой. Когда ей наконец удалось это сделать, выяснилось, что она потеряла дорогу. Пока плутала, выискивая верный путь, прошло еще минут двадцать. «А Димыч там мучается!» – то и дело повторяла себе Марина, однако это не слишком ей помогало. Вот и знакомая береза, что с утра была вся усыпана снегирями. Значит, Марина взяла сперва слишком сильно вправо. Ох, да что же это такое? А Денис-то, небось, думает, что она давно уже позвонила, тут ведь и ехать-то всего с полчаса, если по-человечески! Вот куда сейчас повернуть, направо или налево? И тут вдруг крупными хлопьями повалил мокрый снег, в мгновение ока стерев с лица земли нужную тропинку. В полной растерянности Марина остановилась. «Так, – сказала она. – Все ясно. Типичный случай пространственного кретинизма. Да, все это было бы так смешно, когда бы не было так грустно». Перед ее мысленным взором опять предстал скорчившийся от боли ребенок. Бедный Димыч, всегда такой рассудительный! Такой уверенный в себе! Привыкший сам всегда справляться со своими детскими невзгодами, и вот, когда в кои-то веки ему действительно потребовалась помощь взрослых… Марина даже зубами заскрипела от злости на самое себя. И надо ж было уродиться такой идиоткой! Изо всех сил пнула она ногой в бок ни в чем не повинную лошадь и в отчаянии поскакала наугад, вообще уже не разбирая дороги.
Марину вынесло к маленькому, одиноко стоящему в центре заснеженного луга деревянному строению. Издалека оно напоминало небольшой довольно-таки ровный крест. Прямо над самым центром этого креста ярко горела в черном небе Полярная звезда. Вокруг нее роились бесчисленные прочие звезды, малознакомые Марине – их ведь редко когда увидишь в вечно затянутом смогом московском небе. Луна тоже светила так ярко, что с вершины холма, где Марина остановилась, можно было различить любую, даже самую мельчайшую деталь: торчащие клочья сена на крыше крестообразного строения, высокие тонкие доски окружавшей его ограды, лопату, воткнутую в снег посреди двора и черную обледенелую кучу навоза, возвышающуюся слева от ворот.
«Вот там, может быть, человек умирает, а тут такая красота! – злобно сверкнула глазами Марина, сердясь непонятно на кого. Она снова ударила по коню пятками. – Что ж ты совсем встал? Уснул, что ли? А еще жеребец!» Цыган коротко всхрапнул, сделал ма-ахонькую свечку и легко, в два прыжка, перенес Марину к воротам. Там она спешилась и подняла голову.
Марина подошла к воротам и в свете горевшего над ними фонаря – в общем-то, абсолютно лишнего на фоне всех прочих светил – прочитала надпись: «Конноспортивная база „Рассвет“», – и ниже, более мелкими буквами: «Частное владение». Под вывеской чернела кнопка электрического звонка. «Это конюшня, где работает Женя! Далеко ж меня занесло! Деревня ведь куда ближе и совсем в другой стороне! Однако что же делать? Надо, наверное, позвонить! Даже если здесь нет телефона, наверняка
