Сто лет Ленни и Марго - Мэриэнн Кронин
– А что если, – сказала я после того, как он выиграл в домино и закончил торжествовать по этому поводу, – мне смотреть на звезды за тебя?
– Хм!
Не обращая на него внимания, я настаивала на своем.
– У меня ведь есть большой телескоп, он по-прежнему настроен. Ты скажешь мне, на что смотреть, я посмотрю, а потом…
– Позвонишь мне, – закончил он. – И опишешь, что увидела.
– Попробуем?
– Да! Я буду как алкоголик, который с сомелье общается по телефону.
Итак, каждый вечер я связывалась по телефону со спальней Хамфри и сообщала – точно и обстоятельно, насколько могла, – обо всем увиденном в небе. Он задавал вопросы, просил повернуть телескоп на градус в одну или другую сторону и напомнить ему, если в последнее время что-то там, наверху, не меняло местоположения. Хамфри все записывал – я слышала поскрипывание карандаша. Даже когда его переселили в комнату, из которой небо было видно лучше, ровно в 7.30 я звонила ему и сообщала, что вижу, а он говорил, видит ли то же самое. Мы смотрели в одну точку в миллионах километров от Земли, и это связывало нас.
А однажды во вторник – дело было в феврале – я позвонила, и он не ответил. Я позвонила еще раз.
Трубку взяла молодая женщина:
– Алло?
– Я хотела бы поговорить с Хамфри. Хамфри Джеймсом.
– А с кем я говорю?
– Это Марго… Его жена.
– Марго, миссис Джеймс, как раз хотела вам звонить. Хамфри немного упал, когда вылезал из ванны. Он сейчас у врача. Мы сразу сообщим вам, как только узнаем больше.
– Я могу навестить его? Может, мне нужно приехать?
– Простите, миссис Джеймс, на сегодня время посещений окончено, но если врач обнаружит что-то серьезное, мы сделаем для вас исключение. А пока давайте подождем новостей.
Я приехала на следующее утро. “Просто ушиб” – таков был вердикт врача. Но я чувствовала, что меня предали. Он же обещал: мы никогда не станем такими старыми. А теперь даже ванну принять самостоятельно не может, теперь ему нужна ванна с дверцей.
Казавшаяся уж очень молодой для такой профессии медсестра в кофте, увешанной значками за всякую благотворительную деятельность, отвела меня в “Поле”.
– Его любимое место, – сказала она.
– Знаю. – Я попыталась улыбнуться, но лицо мое как будто и не помнило, как это делается.
– Сразу вас предупрежу, что ему перевязали ногу и ее нужно держать в приподнятом положении, чтобы уменьшить отек, а так он в отличной форме.
Она улыбнулась, открыла мне дверь.
Хамфри смотрел в окно, нога его и в самом деле была приподнята и подперта тремя подушками, а голень перевязана.
Я села рядом.
– Дорогой, как дела? Мне сказали, ты упал.
Он повернулся ко мне, сказал:
– Все видели мой пенис!
А потом расхохотался, и я вслед за ним.
Мы сыграли три партии в домино – Хамфри почти наверняка мухлевал, – и мне захотелось нагнуться к нему и поцеловать в щеку. Уже не такую упругую, но все-таки его щеку.
– Ты же не забыла? Про обещание?
Я подвинулась поближе к нему и накрыла его руки ладонями.
– Не забыла.
– Марго, я серьезно. Когда меня уже не будет, не приходи. Зачем тебе здесь сидеть, если меня тут нет?
– Конечно. Я все помню.
– И ты обещаешь?
– Ну я же подписала договор.
– Я серьезно.
– Обещаю.
– Я люблю тебя, ты ведь знаешь. Ты моя звезда, Марго.
– И я тебя люблю.
Он откинулся назад, вытянул пальцы ног, на которых были носки, подаренные мной на прошлое Рождество.
– Есть новости от нее, от…
– От кого?
– От твоей подруги из Лондона, у нее еще сын Джереми. Ой, как ее зовут?
– А! От Мины?
– Вот-вот. Есть новости от Мины?
– Да, она писала на Рождество. Восемнадцатый день рождения Джереми удался на славу. Он поступил на университетские курсы при какой-то международной школе.
– И у нее все хорошо?
– Наверное.
– Написала бы ты ей.
Как ни стараюсь, не могу припомнить, чем мы занимались в оставшееся время или даже как попрощались, – этот визит и это прощание смешались со всеми остальными. Иногда я пробую хитростью заставить себя вспомнить – невзначай взглянуть на этот день со стороны, развернуть другим боком и обнаружить, что мы говорили, что делали перед моим уходом. Но не могу.
Той ночью я видела метеор и должна была сообщить об этом Хамфри лично.
На следующий день приготовила ему угощение – морковный торт. Я редко навещала Хамфри два дня подряд и надеялась, что он приятно удивится.
– Ни за что не догадаетесь, где он, – сказала мне с улыбкой медсестра в той же самой, вчерашней кофте.
– В “Поле”?
Хамфри сидел на прежнем месте, демонстрируя новую пару носков, а нога опять лежала на подушках. В комнате царили тишина и покой, солнце пригревало ковер. Он смотрел в окно куда-то через поле.
Я села рядом.
– Привет!
Он вздрогнул. А потом тоже приветливо поздоровался.
– Прости, что напугала.
– Вовсе нет.
– Подумала, ты не откажешься от морковного пирога.
Я достала контейнер с пирогом из сумки.
– Спасибо! Морковный пирог – один из моих любимых.
– Я знаю.
– Откуда?
– Ты сам мне сказал.
– Я?
Он нахмурился.
– Вот. – Я отрезала кусочек и положила на бумажную тарелку, которую захватила с собой. Тянула время.
Он взял тарелку, но глядел на меня озадаченно.
– Как нога?
Он уставился на свою ногу, будто впервые увидев, что она перевязана.
– Честно говоря, не имею представления!
– Я…
– А еще, уж не обижайтесь, никак не могу вспомнить, кто вы.
Я падала с огромной высоты. Хотя по-прежнему сидела на стуле.
– Я Марго.
– Марго… – он повертел мое имя на языке, но огонек узнавания не забрезжил, не осветил ему путь домой. – Какое замечательное имя.
– Спасибо.
Мое сердце билось так быстро, что сотрясалась грудь.
– Откуда я вас знаю, Марго?
– О, мы старые друзья.
– Правда? Мне ужасно неловко. Как это невежливо с моей стороны – забыть вас!
– Не страшно, мы познакомились очень давно. – Здесь я не соврала во всяком случае. – Но ничего, я искала другого человека.
– Кого же именно?
– Свою вторую половинку.
На глаза уже наворачивались слезы, и я отложила морковный пирог, встала перед ним. Обняла любимое лицо ладонями, посмотрела ему в глаза.
– Я дала тебе обещание.
Он улыбнулся сердечно, хотя и с легкой растерянностью. И я постаралась хорошенько запомнить эти сияющие глаза и теплоту его лица под своими ладонями. Потом поцеловала его и долго не отнимала губ, и он,
