Отрада округлых вещей - Клеменс Й. Зетц
— Но я, — начал было мальчик, — я…
Он не знал, какие еще аргументы привести.
— Я знаю, что сегодня понедельник, знаю, что ты хочешь в школу. Да-да, да-да. Но поверь мне, не все происходит так, как тебе кажется, Томми. Боже мой…
Она отвернулась и, словно обняв, обхватила себя руками. Потом стянула на груди полы тонкого, как паутинка, кимоно, в которое облачилась сегодня утром. Она попыталась сдержаться, чтобы не разреветься, но потом ожесточение взяло верх, и она тихо заплакала. Не говоря больше ни слова Томасу, она подошла к кожаному креслу у стеклянного столика и села. Она плакала, тихо кивая головой и время от времени с шумом втягивая воздух.
Томас подошел к ней и остановился рядом.
— Пожалуйста, — произнесла она, — оставь меня. Я тебе потом приготовлю поесть, ладно? А сейчас оставь меня, пожалуйста.
— Но я же, — начал было мальчик, протягивая к ней руку.
Она отпрянула.
— Пожалуйста, дай мне посидеть спокойно.
— Эвелин, — взмолился Томас.
— Пожалуйста, — произнесла фрау Триглер голосом, словно вставшим на цыпочки.
Она прикрыла глаза. По ее телу пробегали едва заметные волны. Томас, словно для того, чтобы переключить на другой канал, прикоснулся к ее плечу, к голове, даже к уху, он явно не знал, что делать, не существовало никого, кроме этой женщины, и она у него на глазах точно таяла, растекаясь.
— Я же только, — сказал он.
— Ну, хорошо, — кое-как сумела выдавить из себя фрау Триглер. — Это не твоя вина. Я должна была прилагать больше усилий. Я была слишком нетерпелива, Томми. — Ее оцепенение прошло, по крайней мере, отчасти, и она положила руку на руку мальчика. — Ничего, пустяки, все окей. Ты же знаешь, как это бывает.
Она продолжала бороться и на сей раз овладела собой.
— Я уже успокоилась, все хорошо, — заверила она. — Мы добились немалого прогресса.
Она улыбнулась.
— Можно мне завтра в школу? — спросил Томас.
Осторожный тон, которым была произнесена эта фраза, пожалуй, мог снова привести ее в отчаяние, однако она сохраняла спокойствие. Она сказала:
— Может быть. Завтра посмотрим. А сейчас мне надо позвонить. Позже поговорим. Окей?
— Окей, — согласился мальчик.
— Можешь пойти поиграть, если хочешь, — предложила она.
Она отерла слезы. Потом встала, прошла в угол, где лежал ее телефон. После уединилась в ванной, чтобы поговорить без помех. Но не дозвонилась.
— Ты говоришь, что слушаешь, но я-то знаю, что это не так и что ты на самом деле витаешь в облаках.
Они снова вырезали узоры из бумаги, но Томас явно думал о чем-то своем. Эвелин уже успела пожаловаться на своего нового партнера своему психотерапевту. А чем занимается ее новый спутник жизни, спросил психотерапевт. Производством бумаги, сказала фрау Триглер. А потом уточнила, что даже это он, мол, делает без всякого увлечения. Она серьезно подумывает от него уйти. Не стоит так быстро терять терпение, полагал психотерапевт.
Придя домой, она обнаружила, что Томми подавлен и расстроен. Пока ее не было, он открыл несколько шкафов, и теперь почти без перерыва спрашивал ее, нельзя ли на минутку заехать к нему домой, ему нужны разные вещи, в том числе для школы. А еще спросил, не могут ли они навестить маму в больнице.
Фрау Триглер только молча покачала головой.
— Томми, — сказала она, — Томми, я уже пребываю в растерянности. То есть я… Знаешь, я постоянно вспоминаю тот день, когда зашивала тебе губу. Когда ты…
Она закрыла лицо рукой, испустив приглушенный вздох. За окном зазвонили колокола, невнятно, неритмично перешептываясь.
Томас встал. По нему было видно, что здесь, в ее квартире, ему уже невыносимо. Он стал покусывать себя за запястье. Это зрелище вернуло фрау Триглер на твердую почву реальности.
— Окей, Томми, до сих пор я не хотела верить, что это, возможно, проблема твоего поколения. Я имею в виду способность концентрироваться максимум в течение семи секунд, а все, что длится дольше — для вас белый шум. Но теперь я думаю, что это хотя бы отчасти верно. Вам в школе нужно больше мастерить, заниматься ручным трудом. Учиться совершать точную, требующую детальной координации последовательность действий. Вот это реальная, всеобъемлющая стимуляция работы мозга. Вместо того, чтобы постоянно сидеть перед телевизором или писать друг другу эсэмэски. Ведь если так долго сидеть, подавшись вперед, от такой позы страдает позвоночник и портится осанка.
Была среда, начало седьмого. Колокольный звон смолк. Вместо него в комнату теперь долетал тихий шум дождя. В спальне было открыто окно.
— Окей, — сказала фрау Триглер. — Знаешь, что, Томми? Я не думала, что когда-нибудь дойдет до этого, но…
Пальцы у нее задрожали. Она встала и сходила за кофтой. При этом она что-то бормотала себе под нос. Томас сказал, что хочет домой. Всего на несколько часов. Домой.
— О Боже, — тихо простонала фрау Триглер, прижав кулак ко рту, чтобы не потерять самообладания. — Почему ты это делаешь? Ну, почему ты такой?
Шнурки мальчику она завязала холодными, как лед, пальцами. Она сама это заметила и подышала на них, чтобы хоть немного согреть. Шапки у него с собой не было, и она надела на него ту, что осталась у нее от прежних времен. Это была серая вязаная шапка с тонким, напоминающим фитиль, шнурком, торчащим на макушке и то и дело падавшим Томасу на лицо. Он помог ей перенести несколько картонных коробок из квартиры вниз, в машину, и загрузить в багажник. Наконец, фрау Триглер заперла входную дверь на два оборота и сунула связку ключей в наружный карман плаща. В тот раз, когда они ехали со школьной парковки к ней домой, она посадила его сзади, а теперь — рядом с собой, спереди, на пассажирское сиденье. Радио, которое, не успела она завести машину, разразилось каким-то песнями, она тотчас же выключила, раз провела рукой по шапке, плотно облегавшей голову мальчика, и сказала ему, что, как бы там ни было, она попытается увидеть во всем, что случилось, положительный смысл. Потом они тронулись с места.
Дождь вскоре перестал, стеклоочистители улеглись, а когда отопление понемногу нагрело салон, пропали и облачка пара, которые выдыхали они оба.
— Я понимаю тебя, — произнесла фрау Триглер, — я правда тебя понимаю.
Они остановились на парковке позади какого-то давно закрытого супермаркета. Поблизости никого не было, только два человека стояли в некотором отдалении на автобусной остановке, держа над головами разноцветные зонтики. Фрау
