Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
Обнаженная Дашина голова оказалась неожиданно жалкой, длинные до лопаток светло–русые блеклые пряди обвисли сосульками, надо лбом смешно топорщилась мокрая челка.
— Вот мы уже и не похожи. Во всяком случае, не настолько…
— Просто ты не ухаживаешь за головой, — в голосе Вари прозвучало осуждение. — С этим немарким цветом волос следует бороться беспощадно. Краситься надо, милая моя. Это раз. Ты вот вымыла голову какой‑то дрянью, а я сейчас черным хлебом буду мыть. Пробовала когда‑нибудь? У волос появляется естественный блеск. Голова выглядит породистой, как соболиный мех. Что ты на меня так смотришь?
А Даша думала: "О чем ты бормочешь, мое отражение? Чудо произошло, чудо! А оно о волосах и черном хлебе".
— Пойдем в парилку, там и поговорим, — продолжала Варя.
— У меня уже время кончилось.
— Доплатим Нинке — и все дела, — но видя, что Даша медлит, она согласилась, — ладно, я одна пойду. Только ты меня дождись. Если поразмыслить, с нашего сходства можно иметь неплохой навар. Я быстро. Ради такого случая можно и шампунем голову вымыть, — уже на ходу она обернулась, — подожди здесь в раздевалке, а если хочешь на улице на лавочке.
Даша долго, слишком долго вытирала мокрое тело и яростно терла подмышки, словно там, в укромном месте, таились все неожиданности, а проще сказать — неприятности. Ну хорошо, не неприятности, это, пожалуй, слишком сильно сказано. Точнее сказать — неожиданности. А зачем они ей, если ее теперешняя жизнь и так сплошная неожиданность. Девица эта — Варя — сказала: клонирование. Это, разумеется, вздор. Буквально на днях, сама по телевизору видела, было сообщено, что какие‑то шустрые корейцы поделили человеческую клетку аж на четыре части, и каждая из клеток пошла делиться дальше. Перепуганные ученые тут же уничтожили свое творение, потому что под окнами их научного центра уже стояли другие корейцы с плакатами: мол, они не допустят насилия над человеческим естеством. Положим, какой‑то маньяк–ученый не послушался и довел дело до конца, создав две совершенно похожие особи. Ну что за идиотские мысли! Опомнись, Дарья! Ты уже взрослая. Так быстро люди даже в колбах не растут. И потом, где Южная Корея, а где эта баня?
— Чай, лимончик, сушки? — скороговоркой проворковала Нина, глядя на Дашу с профессиональной подобострастностью.
— Нет, спасибо. Ничего не надо.
Банщица обиженно поджала губы, двинулась по проходу прочь, но была тут же окликнута басистым контральто.
— Нинк! Ты баян обещала достать! Или хоть аккордеон. У меня ж юбилей. Я в этой бане состарилась!
Через проход, в кабинке наискосок пировала веселая компания. Даше было видно только мясистое, распаренное бедро, которое мелко тряслось от поминутно вспыхивающего смеха. Пили там отнюдь не чай. Видно, с собой принесли. Десять часов утра, и когда они только успели так набраться? Разговор шел пряный, дамы вспоминали свои любовные подвиги и делились такими подробностями, что хоть уши затыкай.
"Счас, счас…" Банщица умела двигаться совершенно бесшумно. Вот дурдом! Неужели Нинка им действительно баян припасла?
Сейчас эта стриженая девица выйдет. Что узнают люди при знакомстве? Где учишься, кем работаешь, как отпуск провела, где такую хорошую кофточку достала… Но это все вопросы пятнадцатой необходимости. Есть главный — когда ты родилась? Положим, у них одинаковый день рождения… Тогда надо только разобраться, кто чья дочь и почему родители их разделили. Значит, тетя Кира не врала, а только не сказала всей правды. Но Даша не хочет новых подробностей. Пусть будет так, как есть.. Господи, как это осмыслить? Одно точно, девочки были совсем маленькими, если они ничего не помнят. А если у них разные дни рождения, тогда все сложно. Это значит, что родители решились подделать документы о рождении и в основе всего лежит какая‑то гнусная интрига. Тьфу–тьфу, какая чертовня в голову лезет!
Даша накинула на плечи полотенце и пошла к фену сушить волосы. Веселую компанию она задела только краем глаза, но картина врезалась в память, как отпечатанная на фотопленке. Четыре кое‑как прикрытые тетки. Одна красилась, разложив на столе флаконы, единственной одеждой ее были резиновые перчатки, другая возлежала в позе римской патрицианки и лениво, словно обожравшаяся коза, обкусывала пучок зелени — петрушки или кинзы, третья, скелет и кожа, суетливо с приговорками наполняла рюмки. У последней на сдобных тесно сдвинутых голых коленях стоял баян, широкий ремень с золотым тиснением резко перечеркивал пухлое плечо. Потом баян распался веером, застонали меха…
Подробности эти врезались в память, потому что они были столь же нелепы, глумливы, как и ее раздрызганные мысли. Пели из репертуара Пугачевой про полковника, пели надрывно, но не противно, со слухом у них было все в порядке. Помолчите, дайте сосредоточиться! Главное, надо подробно узнать, кто Варины родители, где живут, чем занимаются, сколько им лет. Но захочет ли Варя рассказывать ей о своей семье? Это девица как‑то уж чересчур уверена в себе, как‑то слишком любит командовать. Насколько проще все было бы, если их сходство — игра слепого случая. Даша вовсе не хочет, чтобы стриженая была сестрой. И ей нет дела до ее родителей. У нее есть свои родители — любимые, единственные.
Даша вдруг представила, как они сейчас опять голые встретятся в предбаннике. Нет, только не здесь! Она стала поспешно одеваться. Дверь была тугой, так и ударила по пяткам. А может, быть страстная песня про балет сыграла роль сквозняка.
На лавочке под тополем Даша перевела дух. Время тянулось бесконечно, казалось, липло к рукам, как паутина. Сколько можно ждать? А не лучше ли просто уйти? Зачем ей новые неприятности? Что неожиданная встреча обернется именно неприятностями, а может быть и полновесной бедой, Даша уже не сомневалась. Отец перед отъездом напутствовал, умолял, заклинал: главное сейчас — ждать, сидеть тихо, как мышь — это для нас единственная возможность выжить. Она и так живет на одной ноге, вторую негде поставить, а тут еще эта Варя, или как ее там… "Двойница" — смешное слово. Две плохие отметки — единица и двойка под одной крышкой. Такова теперь и есть Дашина жизнь. И какой навар двойница собирается иметь от их сходства? Самой банк ограбить, а ее в
