Все их деньги - Анна Теплицкая

Я кивнул.

– И мы меньше будем общаться с Президентом, Старым, Бульдом и Михеичем?

– От этих миллионеров несёт нищетой.

– Ребята тоже не в норме, гнилые… Сашка, Полина, Толик, Егор, Артём просто ненавидят своих отцов. Они составили бумагу и назвали её “Наследники Компании”.

– Справедливо, – я пожал плечами. – Они же действительно наследники.

– Они какие-то неправильные наследники, их интересуют только деньги. Кроме того, они боятся, что вы развалите Компанию.

Я рассмеялся:

– Нет, это невозможно.

– Почему? Я изучал историю, великие бизнес-империи рушились из-за неправильного руководства. Менеджмент компании хромает: Классик часто принимает решения в полном неадеквате, Толик сказал, что он всегда под чем-то.

– Толик ваш, тоже мне, американец! – я махнул рукой.

– А Артём рассказал, что видел, как Михеич сжёг зарплаты управляющих прямо при них.

– Было такое дело.

– Но это же отвратительно. Как так можно к людям относиться…

– Не всё так просто. В финансовых отчетах были подозрительные ошибки, вот Михеич и разобрался, как мог.

– Всего лишь подозрительные? То есть, никто так и не доказал, что управляющие хотели украсть деньги? То есть, возможно, это и на самом деле были ошибки, так?

Я пожал плечами:

– Профилактика.

– Странные у вас методы.

– Для этого есть управляющая компания. Она как раз и была создана, чтобы свести до минимума влияние человеческого фактора.

– Кому подчиняется управляющая компания?

– Совету акционеров.

– А кто там главный?

– Генеральный директор – Вячеслав Маникеев.

Сын фыркнул:

–С этим стариком Сашка спит.

Я отложил блокнот и в растерянности потёр глаза. Это было совершенно не то, что я ожидал прочесть в Бёрновском дневнике; видать, под конец он уже совсем спятил. У Славы Маникеева была безупречная репутация отца троих детей, тем более что его супруга тоже работала в нашей Компании, в отделе маркетинга. Вздохнув, я набрал свою службу безопасности:

– Задание есть. Проверьте мне Вячеслава Маникеева на предмет личных контактов интимного характера.

Положив трубку, я ещё некоторое время преодолевал брезгливость, но всё же решил дочитать этот акт эксгибиционизма.

Я был горд, что сын мой не такой, как они. Он не подписал бумагу наследников.

– Вот и правильно. Ты всё равно больше не наследник этой Компании. Ты – мой наследник, – я потрепал своего мальчика по голове. – Я был виноват, сынок. Я работал много, да так и не понял, ради чего. Зато теперь на деньги от продажи этой гнили мы с тобой сможем замутить общее дело.

Я любил сына со дня его появления на свет. Но вдруг с изумлением понял, что не помню, как учил Борьку кататься на велосипеде, ловить рыбу и стрелять. Не помнил, с каким изумлением он смотрел на крошечного щенка, которого я вложил в его руки. Не помнил, что скрывал слёзы, когда он танцевал «Последнюю поэму» с самой красивой девочкой в детском саду. Не помнил, как в две тысячи пятом просидел всю ночь у его кровати, держа горячую руку, прислушиваясь к хриплому больному дыханию. Не мог я всего этого помнить, потому что не случалось этого со мной никогда. Зато помню, как мы заключали договоры, прессовали конкурентов, дрались до изнеможения, падали и снова вставали, помню шлюх с одинаковыми лицами и зубы, которые выплюнул Михеич после того, как мы перепрыгнули Литейный мост.

Из любопытного: я дал Борьке все пароли от своих счетов, пусть пользуется. Не хочу я подохнуть со своими миллиардами. Не хочу я, чтобы он ждал, пока я сдохну. Я не хочу иметь с этой Компанией ничего общего. Мы думали, что будем дружить со своими детьми. Бросьте, сможем дружить с людьми, с которыми у нас разница более чем двадцать лет? Не смешите мои яйца. Мы вообще не умеем общаться, мы умеем только вести монологи. Нас от обычных людей отделяет пропасть, которую мы всеми силами стараемся продемонстрировать. Словно нарисовали карту и обвели её красными кружочками. Видишь, холоп? Вот тут вы, а я вот тут. Да, ты стоишь рядом, но ты даже не осознаёшь своего счастья. Ты даже не можешь представить величину моего ума. Где ты, а где я, гляди.

А как мы поступаем с людьми интеллигентными, к которым правило выше не подходит? Они-то учились и трудились прилежно. О, мы сумели обесценить и это. Мы объявляем: если он такой умный, то почему же он такой бедный? И крутим дальше своей готовой треснуть от важности рожей. Как мы всё суперски обставили, куда ни повернись – одни дебилы.

Мы сверхлюди. Даже мозги у нас, видите ли, устроены по-другому. А раньше всё было иначе, да. Мы думали, что все учащиеся двести пятой группы в ЛИИЖТе примерно одинаковые. Мы даже с покорностью признавали, что в чём-то поглупее остальных.

Я говорю Президенту: «А ты в курсе, какая грязь у тебя под носом? В курсе, что Классик переимел весь кадровый отдел, а потом уволил его? В курсе, что Михеич спит с женой Старого? Понятно, что у Михеича амбиции быть твоим бультерьером, но всему же есть предел. А Бульд? Как он чморит тех, кто на него работает. С ним невозможно договориться ни по одному вопросу, так он от себя уже в край офонарел? Это всё совсем не так, как мы представляли». Он молчит. Да, конечно, он в курсе. И ему нормально. Потому что выгоднее закрывать на всё глаза, чтобы эта хренова Компания не развалилась к чертям собачьим. И тогда я сказал:

– Когда смотришь одно порно, начинаешь скучать по настоящим людям, а, Егор? Наверное, из-за этого ты растолстел.

Нет, надо отдать должное, это была великая Компания, а Президент был великим руководителем. Даже более того, Президент – император. Нет, серьёзно, его нужно помазать на царство. Я бы ему присягнул, отчего же нет? Своё дело он умеет делать очень хорошо: наша Компания – единственная во всей России, которую полностью построили с нуля и которая смогла дойти до полутора миллиардов чистой прибыли в год. Я говорю «спасибо». Но я хочу уйти.

Глава тридцать восьмая. 2024. Классик

Горбатость